Елена Тудоровская - Приключения Одиссея. Троянская война и ее герои Страница 48

Осторожно, мешая правду с вымыслом, странник принялся рассказывать, как он видел Одиссея много лет назад, по пути в Трою. Он подробно описал платье Одиссея, так хорошо знакомое Пенелопе, упомянул о спутнике Одиссея – умном горбуне Эврибате. Пенелопа слушала, и быстрые слезы катились по ее лицу. Одиссей смотрел на нее и старался смирить свое сердце, чтобы не выдать себя. Пенелопа с плачем заломила руки и воскликнула:

– Странник, отныне ты будешь любим и почитаем мною: ты действительно видел моего Одиссея. Ты описал даже ту золотую пряжку, которой я сама скрепила на нем плащ при отъезде. Увы, мне никогда уже не видеть моего супруга здесь, в нашем доме! Зачем, зачем он покинул нас!

Одиссей попытался утешить ее. Он повторил все, что уже говорил Эвмею: будто он слышал недавно, что Одиссей жив и находится в стране феспротов. Он уже скоро прибудет в Итаку! Пусть царица верит клятве странника: не успеет старый месяц смениться новым, как Одиссей возвратится.

Но Пенелопа недоверчиво покачала головой. Она подозвала рабынь и приказала им принести в лохани теплой воды и омыть ноги чужеземцу.

Но странник не захотел, чтобы дерзкие насмешницы служили ему.

– Нет, – сказал он, – я не хочу, чтобы они мыли мои ноги после того, как насмехались надо мной и гнали меня из дому. Нет ли в доме заботливой и много испытавшей старушки? Она будет внимательнее к бедному нищему.

– Много у нас бывало в доме гостей, странник, – отвечала Пенелопа, – но мне не приходилось встречать никого умней и рассудительней тебя. Я позову добрую Эвриклею. Она нянчила самого Одиссея, потом растила Телемака, а теперь живет в доме на покое. Она стара и слаба, но охотно позаботится о тебе.

На зов Пенелопы в палату пришла Эвриклея, маленькая, сгорбленная старушка с зоркими глазами.

– Дорогая моя Эвриклея, – сказала ей Пенелопа, – вымой ноги этому страннику. Он старше твоего господина, но, может быть, Одиссей теперь похож на него: несчастье быстро старит.

Под взглядами обеих женщин Одиссей невольно отвел глаза. Ему казалось, что его сейчас узнают. Эвриклея провела его к очагу и усадила на скамейку. Сама она стояла перед ним и с волнением вглядывалась в его лицо. Одиссей увидел, как побежали слезы по ее морщинистым щекам. Старческим дрожащим голосом она заговорила:

– Я охотно позабочусь о тебе, странник, и не только по воле Пенелопы, нет! Ради тебя самого. Ты несказанно волнуешь мою душу. Я не встречала еще человека, который так напоминал бы мне Одиссея – ростом, плечами, походкой.

Но Одиссея нельзя было застать врасплох. Он немедленно ответил старушке:

– От многих людей я слышал, что мы действительно похожи.

Эвриклея поставила возле ног странника медную лохань, наполнила ее холодной водой и долила кипятком. Но, прежде чем она успела коснуться ног Одиссея, он передвинул скамейку и сел спиной к свету. Он сообразил, что Эвриклея сейчас может узнать его, если увидит рубец на ноге. Рубец остался от старой раны: разъяренный вепрь распорол ему клыками ногу. Этого вепря он затравил на лесистом Парнасе в далекие-далекие дни, двадцать пять лет назад. Одиссея привезли, раненого, в Итаку, и няня его Эвриклея, тогда еще моложавая и сильная, вот так же хлопотала вокруг него, как сейчас...

Одиссей, насколько мог, отодвинулся в тень. Но как только Эвриклея наклонилась к его ногам, она сразу заметила широкий рубец. Поспешно ощупала она рубец и в изумлении выпустила из рук ногу Одиссея. Нога соскользнула в лохань, медь зазвенела, и вода хлынула на пол.

Веселье и горе проникли в сердце Эвриклеи, слезы затуманили ей глаза.

Дрожащей рукой она прикоснулась к подбородку гостя и воскликнула:

– Ты Одиссей! Ты мое золотое дитя! И я не узнала тебя сразу!

Она поспешно обернулась к Пенелопе. Но Пенелопа была занята разговорами со служанками в другом конце палаты и ничего не слышала. Одиссей схватил свою старую няню, одной рукой зажал ей рот, а другой притянул ее к себе.

– Ни слова! – прошептал он. – Ты меня погубишь! Да, я Одиссей. Но никто в доме не должен знать этого, иначе мне не удастся истребить ненавистных женихов.

В радостном волнении старушка обещала молчать. Она усердно принялась мыть Одиссею ноги и натирать их душистым елеем. Затем она сама стала вытирать пролитую воду, убирать посуду, – она хотела скрыть от всех свои неудержимые слезы.

Одиссей подошел к Пенелопе. Царица снова приветливо усадила его возле себя.

– Растолкуй мне мой сон, странник, – попросила царица. – У меня есть двадцать домашних гусей; я сама смотрю за ними и откармливаю их пшеницей. Сегодня мне приснилось, что с горы прилетел хищный орел и заклевал моих гусей. Здесь, в палате, они лежали мертвые, разбросанные по полу. Орел сел на кровлю моего дома и заговорил человеческим голосом: «Не плачь, Пенелопа. Ты думаешь, что я заклевал гусей? Это не гуси, а твои женихи. И не орел убил их: это я, твой Одиссей, вернулся на погибель женихам». Тут я в слезах проснулась. Поспешно вышла я во двор. Все мои гуси, живые и здоровые, толпились у корыта и клевали пшеницу.

– Бесполезно толковать твой сон, госпожа, – ответил Одиссей, – он и так ясен. Одиссей вернется, и ни один жених не уйдет от его мщенья.

Но Пенелопа возразила:

– Не всякий сон сбывается, странник. Через двое ворот приходят к нам сновиденья: одни ворота – роговые, другие – из слоновой кости. Если сон приходит через роговые ворота, он сбывается. Но я думаю, что мой сон пришел через другие ворота!

Царица бросила быстрый взгляд на гостя и продолжала:

– Слушай, на что я решилась, странник. Завтра я должна дать ответ женихам, должна сделать окончательный выбор. Я предложу им состязанье в стрельбе из лука. У меня в кладовой висит Одиссеев лук. Мой супруг был искуснейшим стрелком. Одной стрелой он пронизывал подряд двенадцать колец. Кто из женихов сумеет сделать такой выстрел, за того я выйду замуж.

– О Пенелопа, разумная дочь Икария, – ответил Одиссей, встрепенувшись, – ты не должна откладывать этого состязанья! Поверь мне, Одиссей появится в твоем доме прежде, чем кто-нибудь из женихов успеет натянуть лук и спустить тетиву.

Давно уже догорели дрова в высоких жаровнях, и Пенелопа со своими служанками удалилась в верхние покои, а Одиссей все еще ворочался без сна на ложе из овечьих шкур, раздумывая, как он отплатит женихам за их обиды...

Лук Одиссея

Рано утром Одиссей вышел во двор. Было еще темно, и на предутреннем небе сверкали звезды. Одиссей в задумчивости прошел по пустому двору.

«Кто скажет, чем кончится сегодняшний день? – размышлял Одиссей. – Пусть же первые слова, которые я услышу сегодня, откроют мне мою судьбу!»

Внезапно удар грома прокатился в звездном небе. Это Зевс отвечал Одиссею.

Во двор вышла рабыня. Она не кончила накануне свою работу и боялась палки надсмотрщика. Она встала раньше всех, чтобы успеть выполнить свой урок. Двенадцать рабынь с утра до вечера мололи ячмень и пшеницу на ручной мельнице: для непрестанных пиров требовалось много хлеба. Это была тяжелая, изнурительная работа.

Женщина удивленно сказала:

– Небо безоблачно, и звезды наполняют его, а твой гром гремит, Зевс, владыка! Кому ты посылаешь знаменье? Услышь и меня – и пусть мое слово исполнится. Пусть сегодняшний пир будет последним для буйных женихов! Мы надорвались на работе, угождая их обжорству.

Одиссей радостно повторил про себя ее пожелание: «Пусть сегодняшний пир будет последним».

Двор мало-помалу наполнялся. Шумя и болтая, пробежали служанки. Вышла ключница Эвринома. На ней было пестрое покрывало и серебряные серьги – подарок Пенелопы.

– Принимайтесь за работу, – сказала служанкам Эвринома. – Сполосните кубки и кратеры, вымойте столы ноздреватыми губками; застелите мягкими коврами кресла, подметите палату. А ты, Меланто, возьми с собой двадцать девушек и отправляйтесь за водой к ключу, да не задерживайтесь там, чтобы поболтать с горожанками: женихи соберутся рано. Сегодня мы празднуем день Аполлона.[64]

В воротах показались слуги женихов с блестящими топорами в руках. Они пришли наколоть дров для пира. Пастухи, хлопая длинными бичами, пригнали несколько свиней и коз.

Одиссей медленно прохаживался по двору среди суеты и шума и прислушивался к разговорам. Свинопас Эвмей дружелюбно приветствовал его. К ним присоединился седобородый плечистый пастух в одежде из козьих шкур. Одиссей узнал его: это был Филотий, коровник. Оба скотовода принялись наперебой бранить дерзких женихов и желать им погибели.

– О, если бы вернулся Одиссей! – вздыхал Эвмей. А Филотий добавлял:

– Он показал бы им, как расхищать его имущество и скот!

Одиссей радовался, слушая их: не все еще забыли его на родине!

Утренний Гелиос медленно поднимался над Итакой. Мимо ворот царского дома провели белых жертвенных быков; их рога были увиты цветами и листьями. За ними потянулись вереницы празднично одетых горожан; в пурпурных мантиях прошли геронты Итаки. В лавровой роще Аполлона итакийцы собирались принести жертву сребролукому богу.