Вениамин Каверин - Школьный спектакль Страница 5

- Любопытно, - сказал Крейнович. - В самом деле, ведь если просто записать день одного человека, скажем Пелевина, и то получится пьеса.

И, подумав, они предложили инсценировать "Трех мушкетеров".

- То есть, собственно, четырех, - смеясь, сказал Кругликов. - Между прочим, это вполне соответствует роману. Там ведь тоже четыре.

Я почувствовал, что этот неожиданный сюжет чем-то связан с внутренними отношениями четверки. С тех пор как Володя - вольно или невольно - вышел из "игры", в этих отношениях что-то изменилось. Может быть, выбор сюжета был местью за нарушенное обещание?

Тогда почему, вдоволь насмеявшись над толстоногим, розовым, ленивым Кругликовым - Портосом, они единодушно сошлись на том, что Северцев будет играть д'Артаньяна?

Расспрашивать было рискованно, да и бесполезно. Остановились на "Трех мушкетерах", наметили шесть главных действующих лиц - автора (он же Человек без маски), королеву, четырех влюбленных кавалеров - и решили рассказать о нашей затее директору школы Ивану Яковлевичу Белых.

Иван Яковлевич был еще молод, лет сорока, и был, что называется, "на хорошем счету". Его главная мысль заключалась в том, что директор должен воспитывать педагогов, а уже они передавать его идеи школьникам в популярном виде. Он написал "Педагогические правила. Наставление для учителей" и подарил мне один рукописный экземпляр, который я бережно храню среди редкостей в своем архиве. Начинались они так: "Мечтаю написать, вымучить, выстрадать "Педагогические правила", которые должны быть, с одной стороны, такими же простыми, как правила уличного движения, а с другой выражать великие мысли, поскольку местом движения учителя является не улица, а сложная и глубокая жизнь".

Далее шли афоризмы. Вот некоторые из них:

"1. Хорошую музыку я называю "душевным пенициллином". Музыка гениальный слепец, но речь - гениальный зрячий.

2. Выбросьте из своей практики слова: "вдруг, если, забыл, не могу, не хочу" - будьте максиплановы.

3. В первую же самостоятельную зарплату купите себе хороший радиоприемник.

4. Развивайте юмор, он на вес золота. Великая русская литература, насчитывая десятки гениальных писателей, может похвастаться только единицами юмористов: Гоголь, Чехов - и все, буквально раз, два - и обчелся!

5. У моего отца было шесть инфарктов, и он давно умер бы, если бы лечился покоем. Не избегайте святого беспокойства, учитесь ему.

6. Педагог должен работать, как в кулинарии: каждое блюдо вызывает обильное слюноотделение, и его хочется съесть.

7. Желательно, чтобы каждый учитель (учительница) был женат (замужем) и имел детей. Очень хорошо было бы, если бы среди детей были мальчики и девочки.

8. Осознайте сами и доказывайте другим, что людей нельзя лепить из глины и ваты и что их надо нагревать докрасна и потом крепко бить, молотом, то есть ковать.

9. В нашей стране каждый должен в конце концов стать писателем. Для любого учителя это не только естественно, но необходимо".

Я привел эти афоризмы нового Козьмы Пруткова (уверяю вас - подлинные) только для того, чтобы показать, каким ответственным делом является выбор директора школы.

Однако к нашей затее он отнесся с полным одобрением, может быть, потому, что в его "правилах" было: "Учитель должен быть артистом, и даже более того - режиссером (учебы)".

Но прежде всего нужна была пьеса, и Миша Крейнович написал ее в несколько дней, как Мольер своего "Дон Жуана", а Громеко с его фантастической памятью украсил цитатами, из которых пришлось выбросить добрую половину. Начиналась она в раздевалке, где автор, он же Человек без маски, невольно слышит вдохновенный "треп" двух модниц XVII века о "междусобойчике" с коньяком, на котором был выдан "могучий твист", а потом действие переносилось в Лувр. Интриги кардинала Ришелье были забавно переделаны в школьные интриги. Впрочем, за последние полгода жизнь класса состояла из почти ежедневных больших и маленьких происшествий, так что соединить их было не так уж и трудно. А если они не соединялись, на сцене появлялся Человек без маски, который приглашал зрителей посмотреть сперва "выдумку", а потом "правду".

В пьесе не было ничего, что касалось бы отношений между Варей и Володей. Он пришел ко мне, когда мы обсуждали пьесу, и держался с той спокойной уверенностью, которая его всегда отличала. Мне почудилось, впрочем, что он угадал намерение друзей полушутя отомстить ему и, так сказать, принял вызов.

КОСТЯ ДРЕВИН: МЫ ЗНАЕМ ЖИЗНЬ

У нас был старый большевик, который рассказал, что его сын не хотел вступать в комсомол, потому что он нечаянно разбил в школе окно: "Я разбил окно, как же я могу вступить в комсомол?" Это уже вроде письма бабушки Громеко, потому что теперь многие вступают в комсомол только потому, что это как бы считается неудобным - не вступать.

Громеко загнал старика в тупик цитатами из Маркса, и тогда тот рассердился и сказал, что у нас нет идеалов. Это, между прочим, неверно. Идеалы есть, но, когда о них так длинно и нудно говорят, начинает казаться, что их нет. Например, Пелевин считает, что они у него есть, потому что он мастер спорта по плаванию, отличник и всегда говорит то, что хочется услышать учителям. Но думает он при этом не об идеалах.

Я еще не знаю, есть у меня идеалы или нет. Мой идеал - познать самого себя. Я уверен, что войну выиграли бы с меньшими потерями, если бы каждый десятый солдат знал самого себя. Но я еще не имею о себе никакого понятия, и это видно хотя бы по тому, что Андрей Данилович попросил меня нарисовать костюмы и декорации для этого дурацкого спектакля, и я отказался. Во-первых, мне не хотелось, потому что они (гении) что-то не договаривают или просто врут, что этот спектакль в честь юбилея школы. При чем же тут три мушкетера? А во-вторых, они мне до лампочки, за исключением Северцева, который интересует меня как личность. Он теперь старается закадрить Самарину. Средневековый маскарад он отменил, а чтобы показать, что они, то есть гении, занимались этой чепухой не на шутку, вдруг отколол на комитете комсомола речугу о том, что, поскольку мы обязаны воспользоваться всем полезным опытом человечества, почему бы не внести в Устав комсомола некоторые пункты рыцарского кодекса средних веков? Я думаю, что он все-таки подлец, хотя у меня нет объективных данных. Кроме того, мне жалко Самарину. Ей уже трудно сохранять гордый вид, потому что она втюрилась, как кошка. Но жалею я ее не сознательно, а скорее как бы непроизвольно, то есть жалость к ней не входит в число контролируемых мной душевных свойств. Интересно, что я жалею ее совершенно иначе, чем маму, которая не может перенести, что нас бросил отец, и доказывает, что я похож на него, как две капли воды, то есть такой же нравственный урод. Ее мне жалко потому, что она сердится на меня от несчастья, а Самарину - потому, что она не находит себе места от счастья.

Вообще, что такое любовь? Доказано, что животные, например дельфины, вполне способны любить, а попугаи-неразлучники умирают в разлуке. Тут все понятно. Равенство или неравенство у животных не имеет значения для воспроизведения рода. А у людей необходимость воспроизведения исчезает, и появляется необоснованная власть мужчины над женщиной или женщины над мужчиной. В данном случае командует, конечно, Северцев, и это плохо, потому что у Самариной как раз есть идеалы.

Вообще напрасно старый большевик уехал от нас расстроенный. Не знаю, как в других школах, а у нас комсомольская работа завалилась давно, потому что она нужна главным образом директору и еще кое-кому для карьеры, а чтобы она понадобилась нам - просто нужно хоть выдумать для нее какие-то другие слова, чтобы стало немного интересней. Есть, например, такая игра "во мнения". Человек уходит в другую комнату, и о нем каждый говорит, что думает. И он потом должен угадать, кто что про него сказал. Такой представляется мне модель комсомольской работы. Во-первых, все мероприятия происходят у нас механически, то есть без мысли, а тут пришлось бы серьезно подумать. Во-вторых, появились бы открытия, потому что, если социологически комсомольская работа нужна, она не может происходить без открытий. Мне, между прочим, неприятно, когда Пелевин с восторгом говорит об Олеге Кошевом, или Рогальская, у которой выщипанные бровки, лепечет, что ее любимая героиня - Любовь Шевцова. Но старый большевик разговаривал с ними, как вообще разговаривают взрослые, то есть с чувством превосходства, на том основании, что у него "неисчерпаемый опыт". А я считаю, что у взрослых свой опыт, а у нас свой, хотя и не такой уж неисчерпаемый. Считается, например, что мы не знаем жизни, а мы ее знаем и научились ей, между прочим, в школе. Мы знаем, что не надо говорить и что надо, и чем можно воспользоваться, а чем нельзя. Если бы старый большевик заглянул, например, нашему Пелевину в душу, он и два счета загнул бы копыта. Если в жизни придется хитрить и ловчить - мы что, этого не умеем? Нам даже приходится изворачиваться, чтобы они, то есть взрослые, думали, что мы ничего не понимаем и не замечаем.