За двадцать минут до полуночи - Дафне Мар Страница 51

– Учебный год мы начнём с нового произведения, – вещал тем временем господин Колм. – Я знаю, вы просто обожаете читать древненемецкие тексты. – Он сделал эффектную, по его мнению, паузу, чтобы в тишине позабавиться собственной не слишком смешной шуткой, а затем продолжил: – Итак, записывайте…

Но дальше я уже не слушала. Я осторожно повернулась, пытаясь найти то, что меня ударило, и заметила на полу сложенную вчетверо бумажку.

Как назло, господин Колм с толстой книгой встал прямо у моей парты, и пришлось притворяться, что я внимательно его слушаю, хотя я понятия не имела, что нам надо записывать. Или что это вообще за книга. Я просто надеялась, что он не заденет меня по носу этим фолиантом. И не задаст мне какой-нибудь вопрос. Вот это, конечно, будет очень неловко и неприятно.

– Каждую неделю мы будем обсуждать отдельные отрывки, – проговорил господин Колм и наконец-то сдвинулся с места. Он пошёл к задним партам, и у меня появился шанс. Носком ботинка я осторожно подтолкнула бумажку к рюкзаку. А потом наклонилась и сделала вид, что мне надо что-то оттуда достать.

Я развернула записку.

Слушай сюда, ничтожество! Не смей даже смотреть на Джонаса!

Я задержала дыхание и оглядела класс.

Прыщавый Томми, у которого больше не было прыщей, смотрел в одну точку перед собой, Леа что-то строчила в своей тетради (наверняка она рисовала сердечки, которые Томми неверно интерпретировал), Лиза красилась, Ян и Тобиас качались на стульях, а Меган… свирепо смотрела в мою сторону.

Мне стало не по себе. Таким взглядом она могла бы озеро заморозить. Или убить кого-то.

Тем хуже, потому что предназначался этот взгляд точно мне, тут других вариантов не было.

В этот момент Меган провела рукой по своей шее, намекая, что мне не жить, если буду продолжать «заигрывать с Джонасом». Просто прекрасно. Как будто у меня до этого было мало проблем!

Глава 26

– Пап, мы можем поговорить? – тихо спросила я, перегнувшись через перила винтовой лестницы. Папа уже закрыл магазин и как раз перебирал книги на полках. Он всегда так делал, чтобы на следующий день всё было в идеальном порядке. Тем не менее я не могла избавиться от ощущения, что в этот раз он будто нарочно задерживался. И очень угнетало, что с момента нашей ссоры в садовом домике бабушки и дедушки мы почти не говорили друг с другом. Только сегодня утром он немного небрежно бросил: «Веди себя хорошо в школе».

На него это было совсем не похоже. Он ещё никогда не отправлял меня в школу вот так равнодушно.

Поэтому я решила отложить разговор до вечера и попросила Винценца подождать в моей комнате.

Я начала медленно спускаться по ступенькам в лавку. Папа остановился со стопкой книг в руках, не слишком аккуратно поставил их на ближайшую полку, затем повернулся ко мне.

– Да, Эмма. Ты права, – проговорил он. – Нам срочно нужно поговорить. Я очень о тебе беспокоюсь.

В этот момент одна из криво поставленных книг упала с полки прямо к папиным ногам. Но он этого даже не заметил, продолжая внимательно смотреть на меня.

Я в замешательстве остановилась на нижней ступеньке.

Этого я никак не ожидала. Он беспокоится обо мне? Разве он не должен на меня злиться? На этот случай я специально придумала план. Но вот на другой…

– Ты в последнее время такая напряжённая, – сказал папа и вдруг лукаво улыбнулся. – Я тебя почти не узнаю. С тобой всё в порядке, Морковка?

– Да, всё отлично, – пробормотала я.

– Правда? – Папа всё смотрел на меня. – Мне казалось, тебя что-то беспокоит. Дело в Валентине? Ты переживаешь из-за несчастной любви?

Я вытаращила глаза. Несчастная любовь? Валентин? Да как папе вообще такое в голову пришло?!

Впрочем, может, это не так уж и странно…

– Нет-нет, ты что, – быстро заверила его я. – Валентин просто хороший друг.

– Вот как? Но ты бы сказала мне, если бы всё было по-другому? Если бы вы начали встречаться?

– Ну конечно, пап. – Я не стала говорить, что он и сам не всегда со мной до конца честен. Так что не ему мне сейчас мораль читать.

– Знаешь, когда я был в твоём возрасте, я довольно часто терзался из-за несчастной любви, – продолжал он. Видимо, я его не переубедила.

– Папа!

– Но Эмма, в этом нет ничего стыдного. Это нормально, понимаешь? И да, это очень неприятно. Но если ты из-за этого переживаешь, вовсе не обязательно выплёскивать своё разочарование на окружающих.

– Да я не переживаю! И ни в кого я не влюблена! – воскликнула я, затем снова понизила голос и тихо добавила: – Вчера получилось очень глупо. Но это потому что… я… Я этого просто не ожидала!..

Папа тихо вздохнул.

– Ладно, я понял. – Он указал на пол. – Может, присядем?

– Как скажешь. – Я села на ступеньку, скрестив ноги по-турецки, и вопросительно посмотрела на отца.

Папа устроился напротив меня. Я уже и не помнила, разговаривали ли мы когда-нибудь, сидя на полу. По крайней мере, здесь, внизу, такого точно никогда не бывало. Ощущение казалось довольно странным, но вместе с тем очень знакомым.

Он тихо откашлялся.

– Ханне ты сразу очень понравилась, Эмма, и она с нетерпением ждала возможности познакомиться с тобой поближе.

– Откуда ты это знаешь? – удивилась я.

Папа усмехнулся.

– Может быть, потому что она сама мне сказала? К тому же, – он вдруг мягко притянул меня к себе, – я был уверен, что ты ей понравишься. Ты замечательная, ты просто не могла ей не понравиться. Боже, если бы Сесилия тебя сейчас видела… Она бы так тобой гордилась. Я никогда не забуду твою маму! Как ты могла подумать, что я её забуду? И Ханне бы тоже этого не хотелось. – Он погладил меня по голове. – Когда твоей мамы не стало, мне было невыносимо тяжело. Больно. И я не знаю, как бы я справился с этой болью, если бы у меня не было тебя… Твой милый детский смех стал для меня единственной причиной просыпаться по утрам. Ты – всё, что осталось у меня от Сесилии. Но нужно быть готовыми и к новым встречам. Нельзя же вечно закрываться от мира. Нельзя быть категоричным по отношению к окружающим, отталкивать их. Я сам через это прошёл, много работал над собой и в какой-то момент даже подумал, что больше не смогу впустить в свою жизнь нового человека. Поэтому я хотел бы тебя кое о чём попросить, Эмма.

– Слушаю, – хрипло проговорила я. Папа никогда не говорил со мной так откровенно о том, как он пережил смерть мамы.

– Было бы неплохо, – сказал он, – если бы ты дала Ханне шанс. Я не прошу, чтобы ты сразу её полюбила. Со временем вы подружитесь, я уверен. Но пока просто, – он