Михаил Коршунов - Трагический иероглиф Страница 6

У прилавка стояла очередь с узелками, сумками и чемоданами. Стаська спросил, кто в очереди последний. Ему сказали.

Очередь продвигалась медленно. Из сумок, узелков и чемоданов люди доставали кофты, свитера, пиджаки, брюки. Сдавали приёмщице в чистку.

Кто-то достал ковёр. Ничего, приняли.

Стаська внимательно прислушивался, о каких пятнах говорят. Что здесь выводят, а что не выводят.

Сливочное масло выводят, а подсолнечное не выводят. Красную тушь выводят, а чернила не выводят. И кофе не выводят, и пиво не выводят, и мастику. А чай выводят.

Худой и высокий дядька в шляпе доказывал, что мокрая чистка лучше сухой. А другой дядька, с баулом, говорил, что наоборот — сухая чистка лучше мокрой. Потому что в сухой чистке вещи лучше гладят.

Стаська стоял и думал: а что это за чистка, в которую он пришёл, — мокрая или сухая? И вообще ему в какую — мокрую или сухую?

Дядька с баулом, когда наступила его очередь, раскрыл баул и вытащил одеяло. Приняли, как и ковёр. Ничего не сказали.

А худой и высокий дядька сдал шляпу: снял её с головы, и всё.

Стаську это взбодрило. С головы сдают шляпу, а он покажет голову.

Мимо окна химчистки прошли Лёлька и Маруся. Лёлька что-то жевала из бакалейных товаров. Маруся катила коляску с братом. Стаська присел на пол, чтобы они его не заметили.

Приёмщица наклонилась через прилавок, спрашивает:

— Гражданин, у вас что?

— У меня вот, — поднялся Стаська, снял с головы конверт. Смущаясь, вытянул шею и повертел головой. — У меня голова… Пятно на голове…

Приёмщица потрогала волосы.

— Чернила?

— Зелёнка.

— Это всё равно что чернила.

— А у вас какая чистка — мокрая или сухая?

— Тебя не спасёт ни мокрая и ни сухая. В парикмахерскую надо.

— Что? Наголо? — завопил Стаська, схватил конверт и выбежал на улицу.

В школе по коридору крадётся Славка. Он крадётся в свой класс, чтобы забрать портфель.

Все как будто бы разошлись. Но Славка соблюдает осторожность: человек никогда не гарантирован от непредвиденных встреч. Такова жизнь.

Славка пробирается от укрытия к укрытию перебежками. Так обычно пробираются опоздавшие. Они тоже не любят непредвиденные встречи — с учителями или с Алексеем Петровичем.

Славка благополучно добрался до третьего этажа. Повременил. Огляделся. Ему показалось — мелькнула вдалеке тень. Тоже вроде кто-то пробирается.

Славка вскочил в класс, подбежал к своей парте. Вытащил портфель и начал укладывать тетради, учебники, альбом для рисования.

Вдруг дверь класса скрипнула и открылась.

Славка спрятался под парту. Может быть, это нянечка. Может быть, дед Валерий.

В класс вошёл Стаська. На голове — почтовый конверт. Славка затаился, перестал дышать. Сидит размышляет: что теперь будет? Для чего здесь Стаська? Вот уж встреча непредвиденная!..

Стаська подошёл к своей парте, вытащил портфель. Значит, тоже за вещами. Соберёт их и уйдёт.

Стаська собрал было уже портфель, как вдруг поглядел в сторону парты брата.

Увидит или не увидит? В лице Стаськи что-то переменилось, и он вдруг начал красться.

«Увидел», — подумал Славка. Но он ошибся: брат, соблюдая осторожность, крался к его портфелю.

Славка на четвереньках кинулся из класса в коридор.

Стаська вначале растерялся, но потом тоже кинулся в коридор.

Славка помчался вниз, в подвал. Где же прятаться, если не в мастерской?.. Стаська гнался по пятам. Славка вбежал в мастерскую. И Стаська ворвался в мастерскую.

Дверь за ними захлопнулась…

Около школы на скамейке сидит дед Валерий. Он, как всегда, в валенках на «молнии», хотя солнце светит по-летнему. И, как пишут в диктантах школьники, «на небе ни облачка».

К деду подсел Виктор Борисович: он вышел за спичками, чтобы прикурить сигарету. И вообще чтобы немного передохнуть от мастерской и классных журналов.

У деда Валерия оставалась одна лишь коляска: остальных младенцев матери уже разобрали. В коляске висел игрушечный попугай. Он привлекал внимание воробьев. Они летали низко и разглядывали попугая.

Подъехал знакомый автомобиль. За рулём Шустиков-папа. Рядом с ним сидел директор школы, а между ними Трамвайчик.

Шустиков-папа и Алексей Петрович вышли из машины. Вслед за ними выпрыгнул Трамвайчик.

Воробьи перестали разглядывать попугая и начали разглядывать Трамвайчика. Такой собаки в переулке ещё не было. Трамвайчик вынужден был на них даже гавкнуть.

Это он гавкнул впервые за весь день. Он не сторонник гавканья. Он любит тихо предаваться размышлениям над жизнью.

А сегодня было над чем поразмыслить: для него начиналась новая жизнь.

Алексей Петрович поздоровался с дедом Валерием и Виктором Борисовичем. Он был в отличном расположении духа — ничего ещё не знал.

На крыльцо вышла тётя Ася. Как только увидела директора и отца близнецов, начала рассказывать, что случилось.

Она показала зелёные пятна, которые остались у неё на руках. Хотела показать пятна, которые остались даже на школе.

Отец слушает, и лицо его становится всё печальнее и печальнее. Он достал сигарету и закурил.

— Где они сейчас?

Тётя Ася пожимает плечами: она не знает.

И дед Валерий не знал: ребята входят в школу и выходят из неё по многу раз. И никак не упомнишь, кто остался ещё в школе, а кто ушёл совсем.

Виктор Борисович сказал, что у него дополнительно занимался Слава.

— Не занимался, а прятался, — опять заговорила тётя Ася. — Об этих близнецов все нервы испортишь. Клавдия Васильевна об них совершенно испортила нервы. И вот теперь руки. — И тётя Ася опять показала свои руки.

— Для меня тоже было странным, что он явился дополнительно заниматься трудом, — задумчиво проговорил Виктор Борисович.

Дед Валерий пытался ещё вспомнить, что Стаська вроде бы возвращался в школу, а может, он и путает. На голове у Стаськи что-то странное было, но не зелёное.

Директор, Виктор Борисович и отец близнецов молча курили. Наконец директор сказал отцу, чтобы он спокойно продолжал работать и не волновался. Всё будет в порядке и в отношении сыновей и дня рождения. В этом заинтересованы сами близнецы. Директор кое с кем договорится и подготовит всему классу одну воспитательную меру. На этот раз, кажется, достаточно энергичную.

В машину погрузили пустую посуду, Шустиков-папа сел за руль, посадил Трамвайчика, и они уехали.

Алексей Петрович пошёл наверх, в учительскую, в свой кабинет. Тётя Ася пошла вслед за директором, она всё-таки хотела показать ему пятна на школе. Виктор Борисович остался на крыльце. Поговорил ещё немного с дедом Валерием об окончании учебного года, об отчётности, которая кого угодно измучает.

В коляске заплакал ребёнок.

Дед Валерий встал с крыльца и подошёл к нему. Погремел коробком со спичками. Потом чирикнул и даже хрюкнул.

Виктор Борисович громко смеялся и, кажется, забыл об отчётности.

Игрушечный попугай завертелся от восторга и перевернулся вверх ногами.

Коляска успокоилась, перестала плакать.

Из магазина вернулась молодая женщина с покупками. Сложила всё в коляску, кивнула ласково деду Валерию и покатила коляску домой. Среди прочих свёртков выделялась коробка с пирожными.

— Что-то много нынче пирожных наблюдается, — сказал дед, возвращаясь на крыльцо школы. — Не иначе, к празднику Шустиковых куплены.

Стаська и Славка стоят в мастерской и размахивают автоматическими ручками. Перед ними раскрытый классный журнал.

— Теперь всем твоим конец! — кричит Стаська.

— И твоим!

— И тебе самому!

— И тебе самому тоже!

По коридору подвала кто-то идёт.

Братья замолкают, чувствуют опасность.

Шаги ближе и ближе.

Стаська отскакивает от классного журнала. И Славка отскакивает от журнала.

В мастерскую входит Виктор Борисович. Он поражён.

Не верит своим глазам.

— Опять здесь?! И оба?

— Да, — говорит Славка и напряжённо смотрит то на классный журнал, то на брата.

— Что, теперь ты пришёл позаниматься трудом? — спросил Виктор Борисович Стаську.

— Я? Трудом?..

— Дополнительно, а?

— Я за ним пришёл, — нашёлся Стаська.

— За ним? А почему на голове конверт?

— Письмо писать будем… бабушке или дедушке. — Теперь Славка нашёлся.

— Понимаю. И ручки приготовили.

— Да.

— А я слышал, вы обливаетесь зелёнкой по случаю дня рождения. Дерётесь.

— Разве мы сейчас дерёмся? — притворно удивился Стаська. — Мы сейчас не дерёмся. — Стаська продолжает напряжённо смотреть на классный журнал, потому что Виктор Борисович взял его в руки.

Славка тоже не отрываясь смотрит то на Виктора Борисовича, то на классный журнал. Сию минуту Виктор Борисович всё увидит!