Леонид Кокоулин - Андрейка Страница 6

Вот я тебе, Юра, написал, все как есть, как ты просил. Если надумаешь, приезжай - буду рад.

Остаюсь твой Дюжев".

РАБОЧИЕ БУДНИ

Монотонное пение мотора, ритмичная качка надоели до тошноты. Хоть бы какая-нибудь живность: птичка, зверушка встретились. Унылый, однообразный коридор мелкого леса. С ума сойдешь.

Смотрю на Славку. В бороде у него лепешки мазута. Глаза какие-то мутные. В такт машине клюет носом. Глаза у него гноятся от недосыпания, от всполохов, от снега. Он лениво тянется за папиросой - пачка "Беломора" защемлена в стеклодержателе. Ну и ручища у него! Долго не попадает в пачку обмороженными пальцами.

Андрейка сейчас спит. У меня голова не держится, хоть лом глотай.

Славка сидит, как сыч, недвижимы стали глаза простоквашные. Присмотрелся: дрыхнет, как только едет!

- Эй, - кричу, - сохатого чуть не затоптал!

Заморгал.

- Остекленел, что ли, я? - И для порядка крутит баранку.

Въехали на "Дунькин пуп", так прозвали ребята гору на перевале. Веселее пошло, вот и поворот, на обочине щит - эмблема нашей республики: анкерная опора, изолятор. В распадках сереет, а на востоке по горизонту будто мазнули белильной кистью. Под утро всегда сильнее тянет ко сну. Вот уже видно, как из трубы тянется к небу белый, как вата, дым.

- Не спят, что ли? - говорит Славка.

Подъезжаем. С подветренной стороны палатки "молотят" тракторы. Так всю зиму и стрекочут трудяги, их не глушат, а то не заведешь - таковы суровые условия Сибири. С непривычки не уснешь.

В палатке вкусно пахнет. С полсотни румяных пончиков на столе. Талип в белом переднике хлопочет у печи.

- Праздник какой? - спрашиваю.

- Тоже мне - дед! Сегодня же день рождения Андрюхи.

Вот досада, что-нибудь надо было привезти пацану. Славка подает мне плоский ящик, догадываюсь - слесарный инструмент.

- Бери, дед. А я подарю этому "заклепу" компас. - И Славка лезет за печку спать, это его любимое место, как у кота.

Сажусь на скамейку, облокачиваюсь на край стола. Есть не хочется. Чай в кружке уже остыл. Вставать тоже неохота. Кемарю.

- Дед, а я тебя ждал, - шепчет на ухо Андрей и обнимает за шею.

Андрей в новом спортивном костюме с начесом.

- Кашу будешь? - Он разом приносит чашку, ставит на стол и хватается ручонками за валенок, упирается ногой мне в колено - помогает разуться. Он давненько не стрижен, и на висках косички.

- Дед вернулся! Вот видите, я же говорил, - кричит Андрей.

- Тихо, Андрюха, пусть спят.

- А ты мне разрешишь на тракторе работать или мотор собирать? тараторит Андрей.

- Смотри, это лиса прислала, - говорю и отдаю ящик.

Андрей открывает его и замирает от восторга.

- То, что надо! - Вынимает из гнезда молоток, ладит полированную ручку. - Она стеклянная?

- Нет.

- Попробую.

- Разбудишь ребят.

- Все равно вставать пора, - поддерживает Талип.

Андрей заколачивает гвозди.

- Молодец лиса.

Ребята поднимаются, в палатке становится тесно. Подходит ко мне Талип, щурит глаза.

- Работать - так товарищ дорогой, деньги получать - так гражданин задрипанный? Почему кассир обводил меня в черную рамку?

Вечно эта бухгалтерия что-нибудь перепутает.

Андрей тоже лезет с поддержкой:

- Да, дед, не дали нам деньги. Пропустили в табеле.

- Мал еще нос толкать, - обрывает Талип Андрейку.

- Разберусь, - обещаю Талипу, а Андрей уже жмется ко мне, хватает меня за руку и первым делом спрашивает:

- А сказку привез, не забыл?

...Вспоминаю. Как-то мы со Славкой приехали в бригаду поздно ночью. У Славки привычка: приедет - заглушит мотор, откинется на спинку, закроет глаза - отдыхает.

Захожу в палатку, зажигаю свечу - спит братва. Кто скрючившись в три погибели, кто прямо в полушубке и валенках. Шарю в печке рукой, пепел мягкий - загрубевшие руки не чувствуют. Славка приходит с банкой солярки, ставит ее прямо в печь, поджигает - загудело.

Оборачиваюсь - Андрейка сидит на койке, щурится и царапает голову.

- Дед! - удивляется он, вдруг проснувшись, и бежит ко мне. - Ты че так долго не приезжал, забуксовал, да?

Я завертываю Андрея в полушубок и сажаю за стол. Ставлю на печь чайник.

- Ты из меня, дед, кулему сделал, - смеется Андрейка. - Мы с Талипом ходили петли ставить на зайцев, я отморозил лапу. - Андрей высовывает из-под полушубка босую ногу. Действительно, водянистый разбухший палец.

- До свадьбы заживет, - говорю.

- И Талип сказал, - обрадовался Андрей. - Дед, ты думаешь, я плакал? Нисколько. Когда валенок стянули, так я только вскрикнул - это я так, невзначай, дед, - оправдывается он.

Наливаю чай, кружки потеют. Вышел Славка и занес замерзшую куропатку.

- Это тебе, Андрюха, завтра на похлебку!

Андрей гладит птицу и вздыхает.

- Зря ты ее, дядя Слава. Она совсем как комочек снега. Дед, если ее отогреть, она оживет?

- Нет, не оживет.

Вынимаю из кармана горбушку мерзлого хлеба.

- Это лиса тебе прислала гостинец.

- Ну? Вот интересно. - Андрей с удовольствием грызет хлеб. Швыркает носом. Расспрашивает про лису.

- Да! Пожалуй, ты всем бы парень ничего, да сопливый.

- Где? - Андрей трет кулаком нос. - Видишь, нету.

Расстилаю спальный мешок. Подбрасываем в печку дрова покрупнее. Андрей зыркает из полушубка.

- Ну что, Андрей, подкрепился? Укладываться будем.

- Будем, дед. А ты не замерзнешь? Давай вместе. Я тебя греть буду, говорит пацан серьезно.

- Ладно, давай!

Он уже не может скрыть радости - ныряет в мешок. Я разуваюсь, развешиваю портянки.

- Не хочешь на улицу? - спрашиваю. - А то еще уплывешь.

Андрей соглашается и лезет в мои валенки. Я - в мешок.

Андрей возвращается с улицы, забирается мне под мышку. Холодный.

- Звезды совсем близко к земле, скоро светать будет, - шепчет он. - А ты не очень устал, дед? Может, поговорим?

- Устал, - говорю, - спи, завтра баню топить будем.

- А сказку?

Рассказывай всю ночь напролет, Андрей не сомкнет глаз. Особенно любит он сказки, где люди и звери выручают друг друга. Честность и смелость главная тема наших сказок. Мы их сами придумываем, и Андрей всегда один из героев сказки. Которые ему больше нравятся, просит повторить. А я, как правило, забываю, сбиваюсь. Он поправляет меня. У него хорошая память. Чувствует характеры. Как-то рассказываю про росомаху, про то, что она ходит за медведем - такая страшная, лохматая, ленивая - и все хватает куски с медвежьего стола. Наестся и валяется, пока не проголодается.

Андрей в знак благодарности жмется ко мне. Мне нравится принципиальность Андрея: его за конфетку не купишь.

- А брать меня с собой будешь, ведь ты мой дедушка?

Днем солнце пригрело в полную силу. Выпрямились кое-где и заголубели стланики. Отклеились от неба заснеженные горы и отчетливее обозначились у горизонта.

Ребята собирают переходную анкерную опору. Выбирают из кучи изоляторы, комплектуют. Андрей тоже помогает - укладывает болты.

Вернулся с трассы трактор с метизами*. Тракторист поставил его под уклон на горе, а сам подсел к нам. Закурил. Вдруг, смотрим, трактор посунулся и стал набирать ход. Мимо нас мелькнули испуганные глазенки Андрея. Нас как ветром сдуло за ним. Трактор, высекая гусеницами искры о торчащие из-под снега булыги, катился по крутяку, набирая скорость. Километра через полтора-два спуск кончается обрывом. Парни сломя голову бегут за трактором, я тоже бегу, передо мной пружинисто поднимается смятый тягачом кустарник. И откуда сила берется. Доносится глухой треск. Подбегаю. Тягач завис над пропастью. Одна гусеница еще вращается вхолостую. Парни барахтаются, тащат Андрюшку из кабины. Он хватается за рычаги и отчаянно кричит:

- Что вы меня, дед вам даст! - Лицо перемазано кровью, из уха тоже течет кровь.

_______________

* М е т и з ы - болты, гайки, костыли, скобы и т. д. - все для

монтажа ЛЭП.

Хватаю Андрюху и тащу в гору. Бог мой, какие колдобины, цепкий, как колючая проволока, кустарник. Едва дотащил до палатки. Раздеваю, ощупываю: кости целы, руки, ноги тоже. Талип грозится всыпать Андрею, выпроваживает ребят. Все успокаиваются. Я сажусь за стол составлять форму.

Андрей трется около моей ноги, о чем-то спрашивает, я не слышу.

- Ты со мной не разговариваешь, да?

- Почему не разговариваю, просто я занят.

- А я тогда буду стол строгать.

- Так мы с тобой, Андрюха, не договоримся.

- Договоримся, договор дороже денег, ты же ведь сам говорил, бугор тоже говорил.

- Ты не слушаешься.

- Слушаюсь, слушаюсь. - Андрей поднимает глаза и не мигая смотрит на меня. - А кто инструмент собирает, не я, скажешь?

- Это хорошо. Молодец, Андрюха.

- И ты, дед, молодец, - серьезно замечает он. - А то бы эта техника инструментальная до сих пор валялась где попало.

Я беру Андрея за руку, привлекаю к себе и серьезно говорю:

- Надо нам с тобой, Андрюха-горюха, подумать о матери.

- Да ну? - оживляется Андрей. - А какая она? Не кричит, хорошая?

- Милая, ласковая.