Елена Чудинова - Лилея Страница 63

— Чем же Вы рассержены тогда, батюшка? — робко вмешалась Нелли.

— Я? Рассержен? — свирепо переспросил господин де Роскоф. — Право слово, с чего бы мне быть рассержену?

Не пожелавши боле разговаривать, господин де Роскоф полез через менхир. Нелли сочла за лучшее последовать его примеру, впрочем, не устремилась за ним вглубь крепости, но предпочла подождать Ан Анку. Молодой шуан между тем изготовился тянуть веревку через стропило.

Дело шло не так уж легко — и то сказать, не бадью с водою он все же подымал. Складываясь кольцами, вервие собиралось у его ног. Наконец через дыру в камне Нелли услыхала, что Ларошжаклен с чем-то возится снаружи, на балконе.

Она не сдержала смеху: синий-то, оказывается, подымался вниз головою! Ну, так ему и надо, еще мало.

Однако ж самому синему мало явственно не показалось. Когда Ан Анку содрал, наконец, попону с его головы, вид офицера показался ужасен: лицо побагровело как бурак, глаза налилися кровью словно переспелая клюква. Сей оживший натюрморт пытался удержаться на своих ногах, но качался ровно пьяный. Не слишком к тому снисходя, Ларошжаклен с Ан Анку повлекли куда-то пленного.

Нелли осталась одна в обаятельно озаренном рассветными лучами уголке старого замка, примыкавшем одной стороною к службам. Это был вовсе небольшой внутренний садик, с выходящей на него галерейкою. Несколько кустов полуодичавших роз не слишком сочетались с какой-то разновидностью хвойных деревцев, превращенных неумелыми ножницами в два шара и две пирамидки. Верно не слишком-то богато жили владельцы замка Керуэз. Нелли присела на одну из двух расположенных визави каменных скамей, громоздких и неуклюжих свидетелей давних дней, больше похожих на надгробия.

Никто, строго говоря, не держал Нелли в сем уютном садике, да и небрежный наряд, еще допустимый под покровом ночи, средь бела дня имело смысл поскорее привести в порядок. Однако ж как раз дневной свет и удерживал Нелли в укромном уголке, играя с нею странную шутку. То, что мнилось в темноте столь простым и правильным, теперь предстало сущей нелепостью. Или так вышло просто потому, что столь сильно рассердился свекор? Кстати, непонятно, с чего, сам же признал, что она в своем праве. А все ж таки неприятно все сие получилось, неприятно и глупо.

Ну да делать нечего, а уж прятаться в уголке и вовсе недостойно. Ну так и будет с нее!

Первой ей попалась навстречу Параша, еще издали укоризненно всплеснувшая руками.

— Да не спеши ты браниться, — опередила подругу Нелли. — Лучше объясни, из чего вышел переполох? Батюшка со мною даже разговаривать не стал.

— Как это из чего? — возмутилась та. — Я ж всех и подняла зря, а чего прикажешь делать? Хотела к тебе зайти под утро, платье уж давно почистить пора, а тут, благо, и утюг на кухне нашелся. А дверь-то изнутри на задвижке. Что делать, будить тебя жаль, а другого времени нету: раненый-то только уснул. Вспомнила, что окно до земли низко. Через подоконник влезла, гляжу — тебя нету! Ну и куда тебе ночью было через окно из запертой-то горницы отлучаться? Да вещи все раскиданы. Отец-то Модест первым так и порешил, что беспременно тебя санкюлоты окаянные украли.

— И отец Модест про эту ерунду знает? — голос Нелли упал.

— Так все знают, — все еще в сердцах ответила Параша. — Барин Росков всех по тревоге-то поднял, все ни свет ни заря на ногах. Только сейчас отбой дали. Ходи вот теперь в неглаженом, мне уж теперь недосуг.

Выходило вовсе скверно. И весь-то шум из того, что надобно было по уму отодвинуть запор! А еще б лучше хоть кого упредить… Нелли стянула через голову не дождавшееся чистки платье, которое сидело без корсета мешок-мешком. Одно хорошо, для Анри и лучше почаще видеть ее эдакой чумичкою.

— Пленного-то хоть сумели ухватить? — судя по вопросу Параши, господин де Роскоф уже ввел ее в курс событий минувшей ночи.

— А то нет! — не удержалась похвалиться Нелли, хоть и понимала, что разыгрывает в своем лице муху, повествующую в басне, как она пахала вместе с быком.

— И то ладно, — заметила Параша уже миролюбивее. — Волоса-то выпусти, небось воронье гнездо под чепцом.

«Не так-то просто идти рядом со святым».

Руки Нелли замерли, коснувшись лент чепца. Слова монаха Жоффруа из ее сновидения! Уж коли монаху, праведному и немирскому человеку, трудно было исповедовать короля Людовика, что ж дивиться тому, что грезы о нем смутили ее — сумасбродную и грешную Елену Роскову? Нет, не душа ее, словно до сих пор озаренная странным волшебным светом, смущена, но потревожено бренное одеяние этой души — человеческий ее нрав. Отсюда и не нужные вовсе никому приключения минувшей ночи. Не странно и то, что вовсе не торопится она рассказывать о своем сне подругам, от коих сроду не имела тайн. Она расскажет, но после, когда придет в согласие сама с собою.

— Эй, не слышишь, что ль?

— Ты что-то сказала?

— Ничего не сказала, мух ртом стою ловлю! К раненому мне, говорю, надо, разберешься без меня? Тут вон сухари, а вода для питья только холодная, огня-то за суматохой не разводили еще с утра.

— А как он, господин де Лекур-то, Парашка?

— Да слава Богу, скоро здоровей нас будет. Ну все, я бегу.

Но в одиночестве Нелли не суждено было пребывать долго. Едва она, распустив волоса, взялась за деревянный гребень, где-то теперь серебряная удобная щетка, оставшаяся с прочими вещами в Парижской гостинице, как ударила дверь. Стуком себя не обременила само собою, Катя.

— Ну что, давно не видала, как у злодеев душеньку-живу потрошат? — вместе приветствия спросила она. Ланиты молодой цыганки полыхали румянцем.

— Сама знаешь, с Белой Крепости, — отозвалась Нелли. — Что, языка нашего допрашивать собрались?

— Оно самое. Пойдешь?

— А меня там никто из невыспавшихся лупить не вознамерился?

— Не до того, — хмыкнула Катя, поняв, что за шуткою Нелли прячет неловкость. — Сама видишь, застряли мы, как на карте Тарока: нога на суше, нога на воде. Нето осадят нас, нето как.

— Ладно, тогда идем! Причешусь только, — Елена больно рванула волоса гребнем. Она и сама не знала, охота ли ей глядеть на допрос. То, что проделывал с помощью китайских зеркал десять лет назад Нифонт, в одно время и отталкивало и увлекало.

Народу в верхнем зале донжона собралось не так и много: двое шуанов из крестьян, коих Нелли еще не запомнила по именам (оба, словно и не сторожили пленника, преспокойно перебирали свои четки — только у того, что моложе четки были деревянными, а у старшего из белых стекляшек), были Анри де Ларошжаклен, Ан Анку, да юный норманн Жан де Сентвиль. Господина де Роскофа еще не было, а отец Модест вошел следом за Катей и Нелли.

— Доброе утро, отче, — Нелли нарочно столкнулась с екзорсистом глазами, ожидая заслуженного попрека.

— Хотел бы я знать, что с тобой такое творится, маленькая Нелли? — негромко произнес отец Модест.

— Что ж со мною может твориться? — вопросом ответила Нелли.

— Кабы я не знал тебя так, как знаю… — отец Модест испытующе вглядывался в ее лицо.

— Так Вы, поди, знаете, что я уж не дактиломантка? — Странно, но ей только что пришло в голову, что со времен последней встречи в ней проистекла столь основательная перемена.

— Знаю, — отец Модест улыбнулся. — Только уж в том не вини мою проницательность.

— Но Вы ж угадали, и угадали верно.

— Я не гадал вовсе. О том ко мне давно уж писал Филипп.

— Я полагала, что вы сноситесь иногда, только не знала, сколь часто.

— Когда случалось чаще, когда реже, — неопределенно ответил отец Модест. — В добрый час, Нелли, я не пытаю тебя. Думаю, ты скоро сама мне все поведаешь.

— Когда пойму, — Нелли стиснула руки. Стыдно и как-то глупо признаваться в том, что тебя-де, мол, для чего-то выбрал святой король. Получше, что ли, не мог сыскать? Между тем кому, как ни отцу Модесту о том и надобно поведать. Нет, язык не поворачивается.

Пленник беспокойно озирался по сторонам. Лицо его уж перестало быть багрово, но где ж все-таки встречалося оно ей ране?

— На дорогах военных немало перекрестков, — в залу ступил господин де Роскоф. — Вот мы и повстречалися вновь, молодой человек, хоть и дал бы я немало, чтоб сей встречи не случилось. Слишком уж горестно зреть, сколь быстрые перемены успели случиться в столь недолгий срок.

Теперь и Нелли вспомнила: сей санкюлот был парламентером от синих в день, когда она составила знакомство со своим свекром. Вне сомнения, он!

Молодой синий офицер кинул исподлобья взгляд на вошедшего. Видно было, что он-то признал господина де Роскофа тут же.

— Жалею, что в тот раз приманка не сработала, — дерзко проговорил он.

— А ты вить знал, поди, что меня обманывают, — усмехнулся господин де Роскоф.

— Да, знал, что сопляк уж не в наших руках, а незнамо где! — продолжал хорохориться синий.