Игорь Фарбажевич - Кровавый Джек-Косые Паруса Страница 8

Мэй... Мэй... Какое знакомое имя!.. Мэй! Мэй!.. Как будто он где-то слышал его... Или читал... Выжженные буквы... Черная обшивка... МЭЙ! МЭЙ! О, МЭЙ!!! Но где?.. Когда?!.. Сухие губы бессвязно бормотали, а в ушах нарастал гул Времени... И на голову обрушилось Прошлое! Оно запахло порохом и кровью, оно загрохотало выстрелами и предсмертными стонами, а перед глазами явились пираты, акулы, охотники, волки, и - Артур Гулль!..

Волк вспомнил все. Свое имя. Свою жизнь. Свою власть и жестокость. Свою славу! И свое униженье!.. Последняя вспышка памяти взрывом ворвалась в сознанье, вернула Прошлое... Мальчик по кличке Огрызок, который постоянно приходил в его виденья - был он сам!..

Человековолк застонал. Он увидел себя подростком, юношей, стоящим на корабле под черными парусами... Его воспаленная память вернула ему тот день, когда в стычке пиратов был убит отец. Огрызок не любил его, но в тот миг, когда отца убили на его глазах - в нем проснулся Сын Пирата, и он, победив своих недругов на корабле, с полным правом надел на себя отцовскую треуголку Атамана!

Убийство, во имя чего бы оно не произошло, - есть убийство. Это прыжок зверя, сидящего в каждом из нас. И как только зверь выпрыгнет наружу - его уже не загонишь обратно. А он, насладившись стонами настигнутой жертвы и вкусив крови, жаждет новых смертей, одной страшнее другой.

Так месть за отца превратила морского волчонка из Огрызка в Кровавого Джека-Косые Паруса! Сильного, отважного и жестокого. Он, не задумываясь, убивал каждого, кто вставал на его пути. Слыша стоны и мольбы побежденных, он лишь смеялся им в лицо, и каждый раз дерзко бросал вызов Судьбе...

О, как радовался на том свете Рыжебородый Джон! Своей смертью он передал эстафету сыну! Смоляная душа погибшего Атамана извивалась в Адовом огне, задыхалась под тяжестью грехов, крича от боли, но все равно была довольна: сын Джона стал настоящим Морским Волком!..

Виденьем этим оглушенный Волк был растерян, смят, сражен... И вспомнив все, что было - он глядел на Тома, потрясенный!..

Глава десятая.

"ГРОМ НЕБЕСНЫЙ"

По серым ветреным волнам из южных мест дорогой длинной плыла к холодным берегам выносливая бригантина. На ней без лени и тоски служили честно моряки.

Родных стремясь увидеть вскоре, они без устали вели свой парусник на край земли, по краю Северного моря.

Команда чувствовала себя отлично: уже не в первый раз моряки ходили к Берегу Янтарных Сосен и знали, что в Лесной школе их ждут: у каждого матроса был свой названный сын. Поэтому мальчишек ожидали не только общие подарки, но и личные сюрпризы. Много везли в трюме южных фруктов и сладостей: ведь на севере, где лето всегда холодное, они принимались с особой благодарностью.

До Абердина оставалось чуть более ста миль, как вдруг впередсмотрящий (он сидел в бочке на грот-мачте) увидел на горизонте со стороны востока быстро приближающуюся к их барку шхуну. Неведомо откуда возникшая - она казалась почти неправдоподобной. Впередсмотрящий - молодой матрос, впервые попавший в столь длительное плаванье - не испугался, хоть голос выдавал его волненье, когда он прокричал в рупор:

- Неизвестный корабль, капитан!..

Однако Артур Гулль, тридцативосьмилетний владелец "Санты Мэй", сам уже следил в подзорную трубу за шхуной без опознавательных знаков.

Флаг черным был и паруса - черным-чернее мглы и ночи! Как будто адская гроза разорвала все небо в клочья. А с флага, обнажив оскал, зловеще череп хохотал. Моряк, почуяв вмиг угрозу, хотел дать знак, но не успел: с корвета выстрел прогремел и сбросил за корму матроса.

Стая акул тут же бросилась к его телу, и зеленая гладь воды стала бурой.

Стоял пронзительный июль. Казалось, бой был - невозможен.

- Все - на защиту! - отдал Гулль приказ. И меч достал из ножен.

Моряки с тревогой высыпали на палубу. Положение становилось угрожающим. Барк, будучи кораблем торговым, имел на своем борту лишь две маломощные пушки. Но они годились скорее для приветственной пальбы, чем для серьезной схватки.

Поникшие паруса вспыхнули почти одновременно. Затрещали горящие мачты, и черный дым закоптил белые облака. С черной шхуны уже стали слышны громкие ругательства.

Впивались крючья в бок кормы, тугие натянув канаты. Подняв ножи и топоры, вломились на корабль пираты.

Нападавших оказалось куда больше, чем матросов в команде Гулля. Кроме того, морские бандиты, опьяненные близкой победой и ромом, действовали агрессивней. Спрыгнув на палубу горящего барка, они резали, стреляли и рубили ни в чем не повинных людей. Злодейство творилось быстро и привычно. Шкипер был убит одним из первых: ему топором проломили голову. Один за другим уходили из жизни отважные люди.

На баке, недалеко от фок-мачты, дрался раненый в плечо капитан "Санты Мэй". Он уже сразил трех негодяев, но его окружали ещё с десяток разъяренных пиратов. И лишь когда, потеряв сознание от ран, он упал на свернутые кольцами канаты, злодеи набросились на Гулля и связали его.

Отец Тома уже не видел, как из трюма растаскивались коробки и мешки с подарками для Лесной школы, как плевались пираты, наткнувшись на бесполезный для них груз: вместо рома - в бочках оказался мед, вместо оружия - игрушки, вместо золота, дорогих тканей и мехов - учебники, тетради и чернила.

Огонь охватил почти весь барк. Пираты вернулись на шхуну, прихватив с собой капитана Гулля, оттолкнулись железными крюками от горящего корабля и отплыли на безопасное расстояние.

И вот тогда на палубу вышел атаман пиратов Кровавый Джек-Косые Паруса.

Курчавые черные волосы и борода обрамляли его смуглое загорелое лицо, все в рубцах и ссадинах, а карие глаза смотрели умно и живо. И если не знать, что это - самый страшный человек во всем Северном море, многим юным леди он пришелся бы по вкусу. Как ни странно, его лицо можно было даже назвать красивым, но это была та грубая красота, за которой скрывались себялюбие и жестокость.

Сами пираты прозвали Джека "Кровавым". Он мог одним взглядом послать на казнь любого из них. Они страшились атамана и люто его ненавидели. Лишь один человек на шхуне мог говорить с ним на равных: боцман Однорукий Дик.

Поднесли кресло. Поставив ногу на сиденье, Джек с нескрываемым любопытством смотрел на Артура Гулля, который все ещё не приходил в сознанье. Рана на плече пленного была наспех перевязана разорванным рукавом его собственной рубашки.

Это самолично сделал Дик: Гуллю ещё предстояло "позабавить" атамана, который часто устраивал жестокие шутки с побежденными, себе - на радость и - на страх своей команде. Несчастных либо вешали по нескольку раз, или, подцепив за ногу, опускали за борт, не давая захлебнуться, а то просто живьем бросали на съеденье акулам.

Атаман подал знак, и пират, стоявший рядом с привязанным к грот-мачте Гуллем, вылил на того ведро воды. Капитан Артур приоткрыл глаза, с трудом поднял голову. Он увидел, что находится на чужом корабле, тяжелым взглядом окинул свой барк, пылающий недалеко.

- Ба! Кого я вижу?! - с фальшивым радушием воскликнул атаман.

Пираты громко захохотали: спектакль начался.

- Аяяй! - "возмутился" Джек. - Какие негодяи! - Он грозно нахмурился и гневно посмотрел на пиратов. - Как вы посмели?!.. Ведь это - знаменитый сэр Артур!!!

"Негодяи" давились от смеха, вливая в себя ром прямо из бутылок.

- Подлые акулы! Морские выродки! - прорычал атаман. - Чтоб вас всех поглотила пучина!

Каждая его фраза сопровождалась диким ревом восторга команды. Джек вынул из-за пояса пистоль и навел его на пиратов.

- Вот я вас! Продырявлю и - баста!

Смех несколько поутих, хотя все знали, что и эта сцена также входит в кровавый спектакль. Лишь один пират прошептал на ухо другому:

- Когда он так шутит - меня все равно берет оторопь!

- Еще бы! - согласился второй. - Вспомни, как в тот раз он убил Коротконогого Бочонка. Даже бровью не повел, потом божился, что вышло, дескать, случайно.

- Как бы не так!.. - с ненавистью прибавил первый. - Он избавляется от всех ему неугодных.

- Тсс!.. - прервал второй. - На шхуне везде уши...

Кровавый Джек, между тем, сделал один выстрел и прострелил узел на веревке пленника, которой тот был привязан к грот-мачте. Артур Гулль настолько ослабел, что тут же мешком свалился на палубу.

- Не ушиблись?! - сострадательно спросил Джек, подойдя к нему.

Не ответив на издевательство, Гулль нашел в себе силы сесть, затем поднялся и прислонился к мачте. Так и стоял, слегка шатаясь, неотрывно глядя в глаза Джеку. Тот не выдержал его пронзительного взгляда. Он повернулся к Однорукому Дику и велел подать вино. Боцман вынес на подносе два серебряных кубка. Один поднесли атаману, второй - Гуллю. Видимо, представления для пиратов не отличались разнообразием.

Пленник, как ни странно, принял бокал... и вдруг резко выплеснул вино в лицо Дику.

Тот заморгал мокрыми ресницами, выпучив глаза, потом бросил поднос на палубу под дружный хохот команды и в ярости набросился на безоружного пленника. Однако властный голос Кровавого Джека остановил его: