Виктор Крамаренко - Встречи с ангелом (сборник рассказов) Страница 8

Худощавая фигура Колова металась вокруг рояля. Черно-белые клавиши резали руки, нетронутое сединой темя пегим пятном утопало в ворохе исписанных листов, голова кружилась, словно посаженная на быстро вращающуюся карусель. Георгий, пошатываясь, подошел к окну, потянулся к форточке и уже было взялся за шпингалет, как окно вдруг с треском распахнулось, холодный ветер от Москвы-реки вихрем ворвался в комнату, подхватил его и припечатал к роялю. Крышка инструмента со звоном опустилась, накрыла всклокоченное темя композитора и, гудя и фальшивя, оглушила его. Затемненные очки упали на пол и, сползая по ребристой и полосатой бумаге, многократно увеличивали верхнюю "до".

Оставив в покое Колова, ветер стал биться о стены, срывать ещё пахнувшие типографской краской афиши "Квартала", фотографии пасынка на фоне Большого театра, стал раскачивать графический портрет Вагнера. На люстре звенели стекляшки, кушетка и полки с компакт-дисками ходили ходуном. Воздушный поток со страшной силой раскручивал спираль, всасывая все новые предметы и изредка притрагиваясь к безжизненному телу композитора.

Продолжая вертеться, спираль застыла над роялем, словно приготавливалась к решающему прыжку. От раскаленной сферы вырывались электрические разряды, партитура и книги, будто попадая под жернова пилорамы, с воем разрезались и превращались в труху, осколки разрывающихся бутылок бриллиантовым дождем падали на полированную крышку и выстукивали тот самый код, который под ней почти был разгадан.

Крутясь и набухая, огненный шар медленно опустился к Колову и, будто проверяя, прошелся по спине, оставив паленую полоску на рубахе. Затем выпорхнул в окно и исчез в темных водах Борисовских прудов.

НОЧЬ ПЛОТНИКА

Бригадир плотников Паша Завгородный в последнее время пристрастился к странной, но приятной его телу привычке. Странной, потому что распыляла мозг, наполовину отведенный для сна, а приятной становилась в то самое мгновение, в которое настоящий мужчина чувствует себя таковым. А именно руководителем выстраданного и худо-бедно установленного им мирового порядка. Поначалу являлся мастер цеха, чернобородый, после института, являлся Дьяволом, читал громко, прямо в ухо Паше передовицы газет непонятными словами. Потом мастер исчезал и оставался один Дьявол.

В этот миг тело Паши наполнялось невероятной силой, он превращался в Гагарина, и парил над землей, усмиряя дыхание и восхищаясь новым мировым порядком. Страсть была настолько сильна и величественна, что любовные взгляды кладовщицы и ласки жены оказывались по сравнению с нею далекими и даже чужими. Так, между прочим, проходили мимо картины сна, как телесериалы, не затрагивая и не возбуждая гармоничную натуру, слившуюся чудесным образом с первозданной природой.

Паша, с карандашом за ухом, отмахивал молотком положенные часы в цеху, приезжал домой, ужинал и, не раздеваясь, ложился. Все равно утром одеваться, так зачем же скрадывать у себя минуты наслаждения? Не обращал внимания на ворчащую жену, с головой укрывался одеялом и закрывал глаза. Теперь ни её толчки, ни поющая под окном сигнализация не могли отвлечь от приятного времяпрепровождения.

И вся жизнь делилась на до и после сна.

Закрыв глаза, Паша руководил страной и с удовольствием расставлял непримиримые силы на политической карте. В его мозгу происходили подковерные игры приближенных к телу соратников, невидимые глазу электората сражения, где он, как бог, стоял над схваткой.

Иногда спать мешала звенящая пила, иногда стук молотка, или визг дрели.

Люди, поставленные на финансово-нефтяные потоки, щедро оплачивали очередную судьбоносную программу. Службы ФСБ и контрразведки докладывали о феноменальных победах на чужой территории и о раскрытии заговора ещё не достаточно сформировавшейся оппозиции. Соратники держались на почтенном расстоянии, а недовольные пересматривали мировоззрение и становились в ряды целиком и полностью поддерживающих новый курс.

Электрический рубанок в минуту обрабатывал поверхность бруса.

И все у Паши получалось. И внутренняя и внешняя политика поставлены только на достижение одной великой цели - могуществе России и благосостояния её граждан. Россию должны уважать, бояться и беспрекословно подчиняться её воле, как сильному, справедливому и снисходительному к слабым государству, действительному гаранту мира.

Молоток в руках Паши с двух ударов вгонял гвоздь-сотку в доску.

Легко и весело он управлял политической жизнью из огромного кабинета. Театр военных действий, транслируемый из космоса и увеличенный в тысячи раз, дополнял картинкой правильность решений сформировавшихся в сознании россиян.

Доски, зажатые в тисках, со свистом расшивались на рейки под несколькими дисками циркулярки.

ООН расформировали, центром мира теперь являлась Москва. И никто не мог возразить президенту, указать России, что она, мол, занимает не свое место в мировом сообществе. А все потому, что Паша обладал технологией уникального оружия, любезно предоставленного Дьяволом, как самому справедливому существу на третьей планете от Солнца.

И это оружие перевернуло все миропостроение. Россия стала главенствовать, а США деградировали от врожденной трусости до положения страны третьего мира.

Стамеска ловко выбирала пазы в торцах брусов.

Сбывалась давняя мечта цивилизации, затоптанная торгашами, загнанная в недоступные болота, таившаяся в головах людей и выстраданная чудовищными лишениями. Еще с легендарных времен падения Римской империи она, обезглавленная и обугленная, из пепла и праха пробивалась ростками надежды и справедливости. А теперь мечта зашумела бескрайними садами. Избранники поменялись местами с изгоями, и гнилое хитромудрое нутро торгашей обнажилось, трусливо попискивая и зализывая раны. Как же так, мол, мыслители и предсказатели, а проморгали собственную погибель. И как дальше жить с мыслью о безвозвратной потере божества и исключительности нации. Нового Христа им уже не создать. Сколотить бригаду писателей по подобию той, что уединенно работала на Византийской чужбине уже не суждено.

Дрель вонзалась в перекрестье двух брусов, высверливая отверстия под шипы.

Да и где они, великие писатели, способные в наше время магистралей и информатики подтолкнуть народы к неподчинению ими же избранной власти, покорно преклонять колени перед выдуманным богом-человеком и нести тела и подношения? Писатель ныне - тот же торгаш. А от торгашей по-настоящему сплотившей и ведущей идеи не получишь. Прогресс управляет человеком, а не какая-то божья сила. Разные роботы, микропроцессоры, но не небеса. Выдумали: "да поможет вам Бог!" Ерунда все это, тома макулатуры и рифмоплетства. Как может помочь тот, которого придумали, которого нет и быть не может.

Гремели прямоугольные из оцинкованного железа трубы вытяжки, всасывая стружку со станин деревообрабатывающих станков.

Уж Дьявол врать не будет. Всемирный разум?.. Да. Но и они его не видели. Только прогресс и язычество, язычество и прогресс существуют во Вселенной. Прогресс - в умах, язычество - в душах. Тяга к знанию и поклонение первозданности - вот настоящая гармония, пришедшая из Космоса. А когда перекосы, нагромождения друг на друга, тогда и происходят революции и катаклизмы. Прогресс движет, а язычество сохраняет корни. Подобно Земле, открывающей благодатную почву солнечным лучам, человечество немыслимо без несущего жизнь семени, без заложенного в нем огня прародителей.

Мы, как мошки липнущие на фонарь, принимали свет за Солнце. Выключи его и задавит нас страх и холод. Найдутся лжепророки, зычным голосом поведут дальше в темноту и невежество отыскивать новый источник света и будут навязывать свою правду. Нет, пора было с этим покончить раз и навсегда.

Паша не останавливался. Переполняемые чувства превосходства, извергавшиеся на первых порах необузданной энергией, поглощали в нем жалость и сострадание. Погибшие невинные люди, заживо погребенные под развалинами, получали свое. Нечего было диктовать, лезть в чужой монастырь и окутывать весь мир паутиной зависимости и двойных стандартов.

Но со временем его пыл чуть поубавился. Он почувствовал нечто иное, неведомое, задевавшее его сердце чем-то острым и горячим. Победителю, как говорят, присуще великодушие. Но это было другое. Паше жалко было терять материал, с которым работал каждую ночь. Людские ресурсы противника должны быть больше, чем технические, иначе кого тогда порабощать и с кем заключать мир.

У Паши голова кругом шла. Ранним утром он бежал на завод, махал молотком, пилил доски и брусы. Затем заходил в заводскую библиотеку, забирал приготовленные для него топографические карты и справочники. На лестнице обязательно кого-нибудь встречал, с серьезным видом заговаривал о производственных делах, текущих вопросах и бежал домой. У постели раскладывал карты, сверялся с блокнотом, накрывался одеялом и принимался за дело.