Криминалистика по пятницам [litres] - Елена Валентиновна Топильская Страница 9

Если же в каком-то случае эксперты колебались с определением группы крови, то «непонятками» это назвать нельзя. Все очень любят поминать загадочную историю с Чикатило, группа крови которого якобы не совпадала с группой спермы, что в принципе невозможно. Дело в том, что на теле одной из ранних жертв, еще в 1982 году, нашли следы спермы четвертой группы, значит, и кровь злодея должна была быть той же, четвертой группы. Через два года Чикатило задержали как подозрительного субъекта, проявлявшего интерес к подросткам. Уже тогда могли бы раскрыть дело, но оказалось, что у задержанного вторая группа крови, и его отпустили с миром. Он убивал еще шесть лет, до 1990 года. Больше тридцати трупов… Но не так давно кто-то из следственно-оперативной группы по делу с кодовым названием «Лесополоса» (изуродованные маньяком тела находили в лесополосах вдоль железной дороги) проболтался в прессе, что все эти бредни про биологическую феноменальность Чикатило — не что иное, как попытка прикрыть грубую оплошность экспертов, промахнувшихся с истинной группой крови злодея по одному из эпизодов. Тем более что там исследовались вещдоки, невесть сколько пролежавшие в закромах отделов милиции, а у Андрея все случаи свежие.

— Андрей, случаи-то свежие?

— Маша, полтора месяца назад все началось…

— А что за непонятки?

— Случаи свежие, а группу установить не могут.

— Бывает, — прокомментировал доктор Стеценко, крутя кухонное полотенце. — Значит, он не выделитель. Нет антигенов в выделениях.

— Да, мне так и сказали, что по сперме его группу крови не установишь.

Похоже, что наш несчастный опер мало-помалу отмяк за вкусным обедом и готов был уже поведать все подробности, но тут, совершенно некстати, затрезвонил его мобильник. Синцов вытащил телефон и рявкнул в трубку:

— Ну?!

Слушая, он все больше мрачнел лицом, потом заорал:

— Да пошел ты! — и, отключившись, швырнул мобильник в стену.

Сашка, еле увернувшись от пролетевшего мимо уха мобильника, как от снаряда, срикошетившего от стены, подобрал его с пола и повертел в руках.

— Хорошо, что титановый, — невозмутимо заметил он, отдавая трубку Андрею.

— Извините, — опомнился Синцов. — Достали все…

Он покраснел и затеребил свой титановый телефон.

— Дежурка звонит… Не могу ли я выехать на происшествие, а то, видите ли, наш опер завис по каким-то своим делам. Да мне-то что?!

«Да, времена изменились», — подумала я. Когда-то дежурный опер манкировал своими обязанностями, только если оказывался пьян в зюзю и лежал, не в силах подняться. Раз уж был в состоянии встать на ноги, то ехал на происшествие, даже если плохо держался в вертикальном положении. А теперь опера делают в рабочее время свой гешефт где-то на стороне — ну, не разорваться же им, в самом деле, а дежурная часть их покрывает.

Телефон в руке Синцова зазвонил снова, и я испугалась, что на этот раз моего мужа может зацепить рикошетом.

— Отключи его, — посоветовала я.

Синцов с сомнением покосился в мою сторону. Это хроническое ощущение, преследующее всех оперов и следователей, мне тоже знакомо: ага, я отключусь, а мне именно сейчас позвонят, чтобы сказать что-то важное, неотложное и позвать туда, где без меня все рухнет. Причем по закону мировой подлости именно так и случается: стоит хоть на пять минут выпасть из зоны действия сети, как ровно в эти пять минут и позвонят, чтоб то самое важное сказать. Вот интересно, как это мы раньше обходились без мобильников? И умудрялись как-то дежурить, и всегда наш прокурор нас находил, если было нужно. Правда, была проблема, как вернуться с места происшествия, если оно — посреди чистого поля, а машина с рацией — единственным средством связи с дежуркой — благополучно отбыла по другим нуждам. Приходилось либо терпеливо ждать среди снегов в лютый мороз или в луже под проливным дождем, или в вонючем подвале расселенного дома; либо посулами и лестью удерживать при себе свободолюбивого водителя вместе с машиной до конца осмотра, вопреки желаниям дежурной части. Эх!..

Но трубку он послушно отключил.

Тихо щелкнул дверной замок — это вернулся с гулянки мой гривастый отрок. Проходя мимо кухни, где заседал наш штаб революции — вполне невинно, за чаем с конфетами, Хрюндик заглянул внутрь и светским баском поприветствовал нас:

— Добрый вечер.

Выполнив таким образом долг вежливости, он удалился к себе и плотно прикрыл дверь.

— Кто это? — обалделым шепотом поинтересовался Синцов.

Мы с мужем хрюкнули.

— Сыночек это наш, — пояснил Сашка.

Синцов уставился на него.

— Это… кто? Какой сыночек?

— Один у меня сыночек, — вступила я. — Гошей зовут.

— Гоша?! — поразился Синцов. — Гошенька?…

Он чуть приподнял ладонь над столом, примеряя, какого росту должен быть мой сыночек, и заглянул под нее. Наверное, по его прикидкам, получалось, что Хрюндик еще должен пешком под стол ходить. Он как-то не учел, что, пока он боролся с маньяками, время на месте не стояло, дети вокруг росли и выросли, да и мы все тоже не помолодели.

— Он же вот такой должен быть? — Синцов все еще заглядывал под свою ладонь, держа ее в полутора метрах от пола.

— Андрюша, ты когда его видел в последний раз? — поинтересовалась я.

Синцов призадумался.

— А когда по Васечкину работали, помнишь? Тринадцать эпизодов, введение посторонних предметов в полости тела. Лицо жертвам подушкой закрывал. — Синцов мечтательно прикрыл глаза. Понятно, он время исчисляет не годами и месяцами, а периодами от одного маньяка до другого.

— Да ладно, ты что, с тех пор у нас в гостях не был? — усомнилась я.

— Вроде был. Но он, — Синцов покосился в сторону комнаты ребенка, откуда уже понеслось какое-то компьютерное уханье, — спал, наверное…

— Наверное, — успокоила я его.

Мы еще поболтали о пустяках, забыв про непонятки с биологией по маньяку, но Синцов то и дело крутил головой, отказываясь верить в то, что маленький лапочка Хрюндик вымахал в дяденьку повыше его самого и басит с ним в октаву.

— Знаешь, Маша, — прошептал он мне доверительно, когда Сашка отлучился куда-то из кухни, — я до сих пор про себя думал, что я молодой и борзый… Могу питаться шавермой на улице, спать в кабинете и бегать по лестницам на осмотрах и обходах… А я-то на самом деле — уже старый и облезлый, как мой кабинетный диван. Представляешь, со мной ребята работают — дети тех, с кем я в дежурке начинал! Уже второе поколение в розыск пришло. Ужас! А мне-то куда деваться? Я прямо как анахронизм, у всех торчу бельмом…

— Андрюшка, — я не смогла сдержать улыбки, — это тебя мой отпрыск на грустные мысли о бренности навел? А ты вообще помнишь, сколько тебе