Георгий Русафов - Ваклин и его верный конь Страница 10

Николка Золотое сердце подошел к кучке людей, которые, глядя на своих окаменевших коров, безутешно рыдали.

— Не плачьте, добрые люди! — сказал им Николка. — Не успеете вы глазом моргнуть, как я разбужу вашу скотинку.

— Зачем ты насмехаешься над нашим горем, сынок? — с укором воскликнул седовласый старец, подняв на парня покрасневшие от слез глаза. — Где ты видел, чтоб камни оживали!

— Скажу по правде, мне такого еще не приходилось видеть, но сейчас ты убедишься, что я не лгу! — засмеялся Николка и принялся постукивать окаменевших коров веточкой Синего дуба.

И чудо, в которое не верил седовласый старец, свершилось!..

Как только Николка Золотое сердце дотрагивался синей веточкой до камней, они вздрагивали, словно он обдавал их ушатом холодной воды, и превращались в коров. Не успели их хозяева опомниться, как они уже будто ни в чем не бывало мирно щипали сочную траву.

— Пусть судьба воздаст тебе сторицей, сынок, за то, что избавил нас от лютой напасти! — прерывающимся от волнения голосом вскричал седовласый старец и повернулся было к Николке, чтобы его обнять.

Но Николка Золотое сердце уже был далеко. Он обходил скопища камней, не пропуская ни одного, дотрагивался до них волшебной синей веточкой. И скоро Высокие луга, печальные и безмолвные, вновь огласились радостными звуками жизни…

— Скажи, незнакомый молодец, чем тебя отблагодарить за добро, которое ты нам сделал? — спросили Николку Золотое сердце счастливые хозяева стад после того как он расколдовал последнего ягненка. — Хочешь — мы дадим тебе самых резвых скакунов, самых молочных коров, самых тонкорунных овец? И все скажут, что этого мало, что мы не наградили тебя достойно!

— Не нужны мне, добрые люди, ни ваши быстроходные кони, ни молочные коровы и тонкорунные овцы! — сказал Николка Золотое сердце. — Если же вы и впрямь хотите отплатить мне добром за добро, то укажите человека, который мог бы показать мне самую короткую дорогу в то село, где мается в лихорадке девушка с золотыми волосами…

— Сынок, — промолвил седовласый старик, тот самый, что не верил, будто Николка сможет оживить его коров. — Пожалуй, вряд ли кто-нибудь сделает это лучше меня. Девушка эта — моя внучка. Идем, я провожу тебя к ней!

И они отправились в дорогу.

Шли, шли, на закате подошли к деревне. Николка Золотое сердце остановился перед воротами крайнего двора, хотя старик не сделал ему никакого знака. От глаз добра молодца не укрылись увядшие розы в палисаднике, сердце подсказало ему, что в этом доме живет занемогшая девушка.

Старик сказал:

— Ну вот мы и пришли, сынок!

— Знаю, дедушка! — воскликнул Николка Золотое сердце и по усыпанной золотым песком дорожке направился к белому домику.

Когда Николка и старик вошли в горницу, на дворе уже совсем стемнело. В доме же было светло как днем, можно было подумать, что туда зашло переночевать красное солнышко. Николка Золотое сердце сразу догадался, что этот удивительный свет исходил от золотых волос девушки… Она лежала на постели в белоснежной одежде чуть живая и время от времени, не открывая глаз, жалобно стонала:

— Ох, матушка, умираю!.. Проклятая лихорадка сведет меня в могилу…

— Нет, милая девушка, ты не умрешь! — воскликнул Николка Золотое сердце, приблизившись к постели.

И когда девушка открыла свои глубокие, синие, как горные озера, глаза, он протянул ей кусок корня Синего дуба.

— Съешь этот корешок, и болезнь твоя сразу пройдет!

Девушка послушалась, съела корешок.

Как только проглотила последний кусочек, тут же вскочила и бросилась на шею деду со словами:

— Дедушка, родной, погляди, я уже здоровехонька!..

Потом вдруг притихла, подошла к своему избавителю и, потупив глаза, промолвила:

— Я не знаю тебя, добрый молодец. Но ты спас мне жизнь… Чем я могу тебя отблагодарить?.. Хочешь, возьми меня в жены, я буду верна тебе до последнего дыхания!

Николка Золотое сердце от волненья не смог вымолвить слова. Он только раскинул руки и крепко прижал золотистую головку девушки к своей груди…

Через две недели они сыграли свадьбу, на которую пришли все жители спасенной долины, все хозяева расколдованных Николкой стад с Высоких лугов. Гости, богато одарив молодых, три дня и три ночи ели, пили, веселились. Днем им светило ясное солнце, а ночью золотые волосы невесты.

И я был на том пиру, ел, пил и веселился от души.

Не попал на свадьбу только Николка Скряга: на том самом месте в лесу, где он когда-то бросил товарища, его повстречали злые ведьмы, и с тех пор о нем ни слуху, ни духу.

БЕЛОЧКА ЛЮ-ЛИ

Далеко-далеко отсюда, где кончается тучная равнина и стеной стоит темная громада гор, шумел вековой лес. А в том лесу давным-давно счастливо и беззаботно жила белочка Лю-Ли.

Как-то раз, прыгая с веточки на ветку, Лю-Ли услыхала жалобные причитания. Женский голос приговаривал:

— Ох-ох! Горе мне! Нет, видно, в этом лесу доброго сердца, что сжалилось бы надо мной к. Если никто не поможет мне освободиться от пут страшного разбойника Мецуна, я умру, не увижу своего доброго батюшки и родимой матушки!

Белочка так и застыла на месте.

— Кто это безутешно плачет в нашем лесу, где всем живется так привольно, так весело? — спросила она себя, и сердечко ее болезненно сжалось.

Недолго думая, Лю-Ли бросилась туда, откуда доносились плач и стоны… Долго пришлось ей прыгать с ветки на ветку, с дерева на дерево, пока она добралась до пещеры, вход в которую терялся в густой чаще. В пещере на куче сухой травы сидела красивая девушка. Ее гибкий стан был перехвачен толстой веревкой.

Она горько-горько рыдала.

— Кто ты такая и каким злым ветром тебя занесло сюда, в эту берлогу? — ласково спросила Лю-Ли.

Девушка взглянула на нее голубыми заплаканными глазами и, глотая слезы, стала рассказывать:

— Я единственная дочь воеводы, который правит этим краем. Три дня тому назад мы с подружками пошли в лес за цветами. Я увидела красивую пеструю бабочку, погналась за ней и заблудилась в чаще. Тут меня и схватил злой разбойник Мецун. Он бросил меня в эту пещеру, требует, чтобы я стала его женой. Но я скорее умру, чем выйду замуж за это чудовище!..

— Разве ты не можешь развязать веревку и убежать? Ведь руки-то у тебя свободны! — удивленно спросила Лю-Ли. — Развяжи веревку и положись на свои быстрые ноги. Я тебе буду показывать дорогу.

— Ох, милая белочка, напрасно ты думаешь, что я не пыталась убежать! — сквозь слезы сказала пленница. — Я уже раз тридцать развязывала веревку и убегала из пещеры… Но каждый раз Мецун тут же меня настигал, словно он не охотился в это время где-то за тридевять земель, а сидел за кустом возле пещеры!

Белочка осмотрелась. И тут только она увидела, что в глубине пещеры сидит старая-престарая слепая старуха, сжимая костлявыми пальцами концы двух веревок. Одной веревкой была связана голубоглазая пленница, а вторая терялась где-то в глубине леса…

Лю-Ли сразу догадалась, куда ведет эта веревка. Она шепнула девушке:

— Видишь веревку, которая тянется в лес? Так вот, бабка дергала за эту веревку, давая знать Мецуну о твоем побеге. Ты должна ее перехитрить, не то тебе несдобровать.

Услышав такие слова, девушка впала в отчаяние, стала ломать руки и горько плакать.

— Ох, бедная я, горемычная!.. Не видать мне больше родимой матушки, не гулять с любимыми подружками.

Белочка принялась ее утешать. Она спрыгнула девушке на плечо и тихонько зашептала в ухо:

— Не плачь, милая, то, что не под силу тебе одной, по плечу нам двоим. Развязывай веревку и беги, а я буду дергать за брошенный тобой конец, чтобы старая ведьма ни о чем не догадалась.

Девушка послушалась совета белочки Лю-Ли, развязала веревку и была такова. А сметливая белочка, убедившись, что та убежала далеко и разбойнику Мецуну ее не догнать, поскакала за ней вслед и стала показывать дорогу.

Спасенная девушка привела Лю-Ли в свой богатый дом. Родители, узнав, что белочка спасла их дочь, окружили ее самой нежной заботой. Они кормили ее орехами в сахаре. Каждое утро ставили перед ней серебряную чашу, до краев полную душистого меда, в котором плавали янтарно-желтые ореховые ядра, потчевали разными сластями. Приказали смастерить для белочки золотую клетку, положили в нее шелковую пуховую перинку и поставили клетку в самом солнечном углу своих палат.

Но не прошло и недели, мой мальчик, как Лю-Ли начала тосковать. Прошла еще неделя, и белочка совсем зачахла. Она не дотрагивалась до орехов, смотреть не хотела на сласти, которые ей приносила девушка. По целым дням сидела неподвижно, глядя полными тоски глазами вдаль, туда, где синели высокие вершины гор, где расстилался бескрайним зеленым ковром ее родной лес…

— Что с тобой, милая белочка, скажи мне, что тебя гнетет, — с тревогой допытывалась девушка. — Уж не больна ли ты?