Войцех Жукровский - Похищение в Тютюрлистане Страница 11

— Тут виноваты чары цыгана, ведь бедняжка жаловалась нам… Ее купали три ночи в разных настоях и отварах. Она должна была сидеть в этом гадком супе, где варились сушёные грибы, аир и белена, от которых кожа темнеет; комариное сало, от которого худеют, и крылья божьих коровок, чтобы на перешли веснушки. Не говорите ей ничего об этом, не давайте зеркала… Бедняжка огорчилась бы. Нужно позаботиться о ней, девочка и так уже настрадалась, — сказала Хитраска.

Тяжёлая капля, сверкнув, как бриллиант, упала на шею спящей малютки.

Виолинка вздрогнула, протёрла глаза и в недоумении посмотрела на зверей.

— Ах, это вы, — зевнула она, лениво потягиваясь, и тотчас заныла: — Я замёрзла, я хочу есть.

Петух взглянул на лисицу, лисица — на Мышибрата, — у них не было ни крошки. Все запасы кончились. Кто мог предполагать, что они так долго будут бродить по этим пустынным местам!

— Посмотри, — подмигнула им Хитраска, — посмотри, Виолинка, — какой прекрасный день настаёт! Птицы купаются в небе, полощут лазурью горло, а капельки росы сверкают на паутинках, как твои бриллиантовые пряжки.

— Не морочьте мне голову, дайте поесть!

Тогда петух достал рожок, приложил его к клюву и заиграл:

«Солнца калач медовыйНа небе летнем повис,Как пчёлка, луч багровыйЖужжа спускается вниз.Курятся трав ароматы,Стрекозы глядятся в прудИ точкою крылатойНад гладью вод снуют.Ветер былинки гонит,Гладит лицо, пролетев,Теплы его ладони,В них музыки напев.Облаков комок серебристыйСпустился в согретый лес,Хорошо на прокатиться,На мягком его крыле!Синее небо над нами,В сердце веселье опять,Хочется петь со скворцами,Будто кузнечик, трещать!»

Это была самая прекрасная песня из всех сыгранных капралом песен. Деревья молчали, заслушавшись, а потом начали повторять с поляны она переходила дальше и дальше, пока не запел весь лес, словно это был его старый, давно известный и горячо любимый гимн, который лишь теперь смог прозвучать.

Но королевна кричала пронзительнее: «Я хочу есть!» К ней подбежал Мышибрат и, преклонив колено, воскликнул: «Улыбнись, прекрасная, мы не нарочно морим тебя голодом… У нас у самих ничего нет. Разве тебе было бы лучше у цыгана?»

— В это время цыган кормит блох, он и мне дал бы завтрак!

— Посмотри, какой красивый букет я тебе принёс, — кот показал из-за спины несколько синих колокольчиков.

Виолинка схватила цветы, небрежно понюхала, а потом стала щипать и мять их своими маленькими ручонками.

— Что мне в этой траве, — я ведь не могу съесть!..

Неожиданно из одного цветка вылетела пчела и с гневным жужжанием укусила королевну прямо в нос.

Виолинка пронзительно взвизгнула. Петух и Хитраска подскочили к королевне, они махали лапками, отгоняли пчелу, которая кружила над ней и жужжала: «Что з-з-за каприз-з-зный карапуз-з-з!»

Нос у Виолинки вздулся, она расплакалась.

Петух посоветовал королевне приложить к укушенному месту рожок, — ведь холодный металл успокаивает боль. Кол прыгал и кувыркался, пытаясь рассмешить девочку. Когда королевна в конце концов успокоилась, она встала и презрительно отстранила зверей.

— С меня хватит вашего общества! Вы делаете мне назло, глупые зверюшки!

И она пошла по лесу одна.

Огорчённые звери поспешили за ней следом.

— Убирайтесь! Я не хочу вас видеть, — обернулась Виолинка, топая от злости ногами.

Лес начал редеть.

Перед ними открылся холм; полукругом его огибала дорога, похожая на белый ручей.

На вершине, среди зарослей подсолнуха, стоял постоялый двор «Под копчёной селёдкой». Чёрный столб дыма упирался прямо в небо.

Человек в белом поварском колпаке вышел из дверей и, сверкнув тазом, высыпал крошки для воробьев. Потом, прикрыв глаза рукой, он долго смотрел в сторону границы.

— Откуда я знаю это место? — нахмурил брови петух. — Ах, — ударил он себя по лбу, — ведь это же постоялый двор Завтрака! Вот он и сам машет нам рукой.

Королевна уже взбежала наверх.

— Завтрак, — закричала она, хлопая в ладоши. — Завтрак, — давай завтрак!

Следом за ней поспешили верные друзья.

Чёрное купание

Ранним утром в верёвке запуталась лошадь. Это разбудило цыгана.

— Попались, — заорал он.

Все выбежали на поляну. Кругом было пусто. И только старая кляча, стоя неподалёку от фургона, пыталась высвободить ноги. Цыган схватил нож и обежал поляну. Нигде ни следа.

— Его украли ночью, — размахивал он концом верёвки, — похитили у нас рожок…

Нагнёток вцепился лошади в гриву.

— Ты была с ними заодно, — вопил он, потрясая кулаками.

— Я их и в глаза не видала, — простонала кляча. Несчастная говорила правду, — она была слепа на оба глаза. — Если я вру, протянуть мне копыта, — клялась она, бия себя в грудь.

— Папа, папа, — пискнул Кляпон, — с котла сброшен камень.

Цыган схватил крышку. В котле, погрузившись по самый нос в воду, дремала старая жаба.

Цыган Нагнёток и Друмля застыли в изумлении.

— Кажется, ты ошибся, папа, нужно было меньше трав, чтобы изменить её… И состарить. И сделать уродливой, — засмеялась Друмля. — Что осталось от нашей красотки, — она потрепала жабу по набухшему зобу. — Подумайте, и она смела называть себя королевной…

— Не морочьте мне голову, тут что-то неладно. Кляпон, живо за Чёрной Книгой Магов. — Цыган схватил связку сухих трав: тимьяна, куриной слепоты, живокости и повилики, растёр, их в ладонях и бросил в воду. Потом он начал читать из цыганской библии заклятья:

«Малядивы, Лякадивы,Хвостик лысый, Хвостик сивый,Никобрары, Дьявол Старый,Чёрный Дьякон, Дядя Кракон,Харат! Марат! Третий круг,Рахатлукум-Хабакук!»

Крышка трижды подскочила, из котла повалил фиолетовый пар.

— Помолодела, помолодела, — радостно вопил Кляпон.

— Друмля, подними крышку.

Тёмная жидкость покрылась ржавыми пятнами. Котёл, был пуст.

— Хо! — удивился цыган. — Что ж это за чары?

— Ну и чары! Ну и чары! — радостно верещал цыганёнок, прыгая на одной ножке.

— Тихо ты, бездельник! — прикрикнул на него Нагнёток. Он наклонил котёл и медленно стал сливать воду, процеживая сквозь растопыренные пальцы.

И вот, на дне, в самой гуще осадка, он увидел бойко плавающего головастика.

— Папа, это была настоящая жаба! — воскликнула Друмля.

— Запрягай коней! Негодяи! Они украли у нас! гвардейцев приведут на мою шею! — Нагнёток погрозил зверям кулаком. Он схватил за ухо сына и швырнул мальшку вглубь фургона.

— Сто ррразбойников рррбарррбаррра! — выругался он. О, это «ррр» переливалось у него в горле, словно отдалённый гром в ненастный вечер.

Ломая молодые берёзки, лошади вытянули фургон на дорогу.

Блохи, чуя свежий след, рвались с цепей.

Хлопая бичом и вздымая тучи пыли, за беглецами мчалась погоня.

Плоды поисков

А наши друзья садились завтракать. Капрал Пыпец повязал вокруг шеи салфетку. Хитраска пригладила лапкой растрёпанные кудряшки Виолинки. Мышибрат предостерёг: «Осторожно, горячо!» От молока, налитого в стаканы, пар.

— Не хочу молока, — раскапризничалась, махая ножами, королевна.

— Прекрасное молочко, — облизал усы Мышибрат.

— Не хочу! Не хочу! Не хочу! — Виолинка соскочила со стула. — Завтрак, — закричала она, — я хочу шоколада с пенкой!

— Тебе не нравится то, что я подал? — удивился хозяин.

— Только не «тебе»! — Королевна вскарабкалась на стул и, гордо выпрямившись, спросила; — А вы знаете вообще, кто я такая?

— Ну, маленькая девочка, которая не очень…

— Я королевна Виолинка!

— Да, это правда, — подтвердили звери. — Мы нашли в лесу около Кошмарки.

И тогда Завтрак, галантно взмахнув салфеткой, преклонил колено и благоговейно поцеловал кончики пальцев, которые королевна соизволила ему протянуть. Вскочив, он воскликнул: «Чего ни пожелаете, я принесу. Приказывайте, ваше величество!»

И начался пир.

— Кто за это заплатит? — спросил обеспокоенный петух.

— О ты волнуешься, скряга? — толкнула его локтем Виолинка. — Первый же гонец моего отца, который появится здесь, бросит трактирщику кошелёк с золотом.

— Ну, что ж, если так, тогда… — И друзья начали уплетать кушанья, которые подавали им в самом необычном порядке, подчиняясь капризам королевны.

Шоколад с пенкой, песочные пирожные с желе из золотистого крыжовника, сосиски в серебряной кастрюле, под зеркальной крышкой, затуманенной ароматным паром, пироги с черешней со взбитыми сливками, жареного карпа, над которым мурлыкал от наслаждения Мышибрат, вытягивая тоненькие косточки, содовая вода с соком, коловшая, словно иголками, в носу, ну, и фрукты — большие груши; их куски исчезали во рту, тая и стекая струйками сладкого сока.