Юзеф Крашевский - Там, где Висла-река (польские сказки) Страница 12

Ухватился он двумя руками за колодезный сруб, коленками упёрся, поднатужился и голову над водой приподнял. Приподнял — и от ужаса обомлел.

Из колодца, глаза в глаза, чудище на него глядит: голова жабья с ушат, рот от уха до уха, глазищи как лукошки, вместо рук — клешни рачьи.

Вот этими-то клешнями и вцепилось чудище рыцарю в волосы, держит и не пускает.

— Пусти! — взмолился рыцарь.

— Ква-ква-ква! — засмеялось чудище. — Ишь чего захотел! Так легко от меня не отделаешься. Я давно тебя тут поджидаю. Ты мою воду пил, теперь плати.

— Говори, кто ты таков и чем тебе за воду заплатить?

Высунулось чудище из колодца наполовину — рыжая бородища раскинулась по воде, точно ржавые водоросли, каждый волосок поодиночке шевелится.

— Я — Кощей Меднобородый, владыка подземного царства. Отдай мне, чего дома не знаешь.

Призадумался рыцарь: «Чего бы это я дома не знал? Кажется, всё знаю. Может, из столицы мешок серебра или кошель золотых прислали? Не до денег сейчас, надо свою жизнь спасать, дружину из беды выручать».

Взял да и согласился.

— Отпусти меня, — говорит, — сделай милость. Отдам тебе, чего дома не знаю.

— Ква-ква-ква, вижу, ты человек сговорчивый. Дай мне перстень в залог, тогда отпущу.

Снимает рыцарь с пальца золотой перстень, а на перстне — герб родовой: три серебряные звезды в изумрудном поле, и протягивает Меднобородому.

Чудище перстень в жабью пасть хватает и говорит:

— Пока перстень у меня, ты мой должник.

Сказало и выпустило из клешней кудри рыцаря.

— Дозволь и дружине моей напиться из твоего колодца, — просит рыцарь.

— Пейте на здоровье, ква-ква-ква! — заквакала жаба и исчезла в колодце.

Разгладилась вода, а золотого ковшика как не бывало. От воды прохладой и свежестью веет, весело поблёскивает она на солнце.

Рыцарь обернулся к шатрам да как крикнет зычным голосом:

— Вода! Вода!

Заслышав волшебное слово, вскочили воины на ноги — откуда только сила взялась — и к колодцу. Сами напились и коней напоили.

И в путь пустились. На другой день к вечеру подъезжают к замку.

А их с дозорной башни ещё издали заметили.

Народ к воротам бежит: «Едут! Едут!»

Барабаны застучали, трубы затрубили, все ворота настежь распахнулись, все мосты опустились, знамёна развернулись.

Спешит подкоморий навстречу победителям с хлебом-солью. Отроки в два ряда выстроились, горящие факелы держат. Вокруг народ толпится.

А на крыльце жена рыцаря в кругу придворных дам сидит и держит на коленях в пуховом одеяльце дочку, что неделю назад народилась.

Въехали воины во двор. Народ цветы под копыта коней бросает. Рыцарь спешился и по цветам к жене бежит.

— Муж дорогой, у нас дочка народилась! — говорит ему жена, а сама от радости так и светится.

Остановился рыцарь как вкопанный, пошатнулся, закрыл руками лицо и заплакал.

Смолкли гомон и шум. Тихо сделалось, будто вокруг ни живой души. Только плач рыцаря в тишине слышится.

«Что такое? — дивится народ. — Видно, с горя, что не сын, а девчонка…»

Отчего храбрый рыцарь горько так плачет, никому невдомёк.

Только он знает правду страшную. Только он видел, как из колодца жабья пасть выглядывала, как рыжая бородища, точно водоросль, по воде плавала, а рачьи клешни в волосы вцепились и держали крепко, не отпускали. Только он своё обещание помнит: «Отдам тебе, чего дома не знаю».

Назвали девочку Радуней — ведь она радость в дом принесла.

Плывут по небу облака, струится вода в речке, дни за днями бегут.

Вот Радуня уж на ножки встала, по комнате семенит. А вот и по дорожкам садовым бегает. А там и шерсть мотать помогает матери, с отцом в поле скачет на коне.

Лет с десяток прошло, и Радуня победителей на турнирах награждает и краснеет, как маков цвет, когда рыцарь перед ней на колено опускается.

Вошла Радуня в лета, помолвили её с рыцарем по имени Радослав.

Назавтра — свадьба. В замок гости съехались.

А нынче — девичник. В последний раз веселится невеста со своими подружками.

Завтра посадят её на дежу, косу расплетут, чепец наденут и укажут место среди женщин. Не плясать ей больше, не веселиться с подружками.

На кухне варят-жарят, свадебный пир готовят.

А в особой горнице тётка Радуни с помощницами-каравайницами каравай месит. Месят они тес-то, а сами пляшут, песни поют, смеются, шутят.

Потому примета есть: если весело караваю в квашне, если радостно караваю в печи — вся жизнь молодой в радости и веселье пройдёт.

Вдруг у ворот — шум и крик. Музыка играет, кони ржут, кнуты щёлкают — это дружина Радослава за невестой приехала.

Подружки перестали венки плести, перестали петь, плясать, к воротам бегут. И, как древний обычай велит, Радослава от ворот прогоняют, не хотят ему Радуню отдавать.

Дружки жениха за воротами поют:

Отворяй-ка, батюшка, воро́та,На невесту нам взглянуть охота.Крепкие запоры отмыкай,Жениху невесту отдавай.

А подружки невесты тоненькими голосами в ответ:

А мы вас не знаем что-то,Не отворим вам ворота,Отправляйтесь-ка домой,А не то мы вас метлой.

Опять поют дру́жки:

Отворяй-ка, матушка, воро́та,Кончилась теперь твоя забота,Прогони подружек от дверей,Отдавай нам дочку поскорей.

А подружки хором в ответ:

Замуж наша де́вица не хочет,Пусть она в венке ещё походит,Не пришла, видать, её пора,Уезжайте с нашего двора.

Опять дру́жки поют:

Лучше отворите,   А не то мечомМы ворота мигом   В щепки иссечём.Иссечём ворота,   Стену разнесём,Крыльцо расписное   Силой отопрём.

Радуня сидит одна в горнице. Слышит песни и улыбается. Знает: ворота не заперты, только палочкой заложены. Толкнётся конь мордой, они и распахнутся настежь.

Въедет дружина жениха на двор с криком, с шумом, будто во вражеский замок ворвались. А подружки переполошатся и с визгом к Радуне кинутся.

Тут и венки раздавать пора. А венков наплели они с подружками — не счесть! Все стены увешаны. Самый красивый — калиновый, золотой нитью перевитый, серебряными блёсточками усыпанный — для любимого жениха.

Радуня одна в горнице. Окошко настежь раскрыто, под окошком речка журчит, вдоль берега липы цветут. На воде играют лучи закатного солнца, в ветвях суетятся птички — на ночлег устраиваются.

Вдруг вода в реке взволновалась, волны о берег ударились. Птицы в страхе разлетелись в разные стороны. Затрещали кусты, и послышался голос скрипучий, в замке до той торы неслыханный:

— Ква-ква-ква, иди-ка сюда! Ты мне обещана, по доброй воле отдана!

Идёт Меднобородый, как утка, вперевалку. Глазищи выпучил, клешни выставил. Идёт — рыжей бородой землю метёт.

К окну подошёл, Радуню клешнями схватил и в реку утащил.

И никто ничего не видал, никто ничего не слыхал. Вбегают дру́жки в горницу с песней:

Мы ворота крепкие сломали,На конях на борзых прискакали,Девице поклон от удальцов:— Наплела ли ты для нас венков?— Сплела из душистых цветов,Одевайтесь-наряжайтесь,На свадьбу собирайтесь.А венок из зелёной калиныНаденет жених любимый!

— А где же невеста?

— Радуня! Радуня!

Ни отзыва, ни отклика.

И стар, и млад, и беден, и богат, сколько ни есть в замке людей, все кинулись невесту искать.

Женщины в горницах ищут, во все углы-закоулки заглядывают. В саду, во дворе Радуню кличут.

Мужчины на коней вскочили — по окрестным полям, лесам рыщут.

Рыбаки на лодках по реке плывут, баграми дно обшаривают.

Псы ощетинились, рвутся с лаем к реке и в воду ныряют. Почуяли, видно, куда похититель со своей добычей скрылся.

— Где невеста?

Никто не знает, не ведает. Один только отец о страшной правде догадывается.

Засветил он лучину — на полу следы огромных клешней виднеются. А за раму длинный рыжий волос зацепился, по ветру вьётся, молнией сверкает.

— Он был тут… В подземное царство её утащил…

Долго ли, коротко ли, приплыл Меднобородый в столицу подземного царства.

Привёл он Радуню во дворец и говорит: