Народные сказки - Татарские сказки Страница 13

Малые и большие ребята, Позвольте мне поиграть с вами!

А ребята говорят:

— Не позволим! Вот если разобьёшь носком сапога каменную гору, тогда и примем тебя в игру.

Подошёл мальчик-богатырь к каменной горе. Стал пинать её правой ногой. Раз пнул гору — качнулась она, другой раз пнул — затрещала гора. Ещё раз пнул — разбилась, рассыпалась на мелкие камешки каменная гора. А от того пропали одиннадцать богатырских сил, осталась у мальчика всего одна сила…

Проведали об этом господские слуги. Побежали к господам, рассказали:

— Родился у бедных старика и старухи сын. Было у него двенадцать богатырских сил, да потерял он одиннадцать сил, когда каменную гору разбивал. Только одна сила осталась у него!

Испугались господа:

— Ну, не ждать нам добра от этого богатыря! Вот и года ему нет, а он сильнее всех! Что будет, когда он вырастет? Он и слушать нас не захочет, и работать на нас не пожелает. Гляди, и вовсе нас, господ, погубит! Пока не вернулись к нему одиннадцать его сил, выкопайте, слуги, яму в сорок саженей глубиной, схватите его и бросьте в эту яму.

Побежали слуги, стали яму копать и выкопали яму глубиной в сорок саженей. После того накинулись они на мальчика-богатыря, связали крепко-накрепко ремнями ему руки и ноги, в яму бросили. Пришли к господам и сказали:

— В яме он! Обрадовались господа:

— Ну, теперь мы спокойно можем жить: не выберется он из ямы, погибнет там от голода!

Лежит мальчик-богатырь в яме, выбраться из ямы не может, смотрит на небо.

Прилетела ворона, села на край ямы, заглянула в яму, увидела мальчика-богатыря. А он ворону увидел.

Стал её просить:

— Эй, ворона, ворона! Лети ты к моей матери, к моему отцу, скажи им, что связали мне руки-ноги крепкими ремнями, в глубокую яму бросили, хотят, чтобы я от жажды, от голода здесь погиб! Зови их ко мне на помощь!

Ворона говорит:

— Чыгырдык! Чыгырдык! Зачем я буду их звать? Чем раньше помрёшь, тем мне лучше: глаза тебе выклюю!

Сажень — старая русская мера длины — 2,13 м. Сказала и улетела.

Потом сорока прилетела. В яму заглянула. Мальчик просит её:

— Эй, сорока, сорока! Лети к моей матери, к моему отцу, скажи им, что связали мне руки-ноги крепкими ремнями, в глубокую яму бросили, хотят, чтобы я от жажды, от голода здесь погиб. Зови их ко мне на помощь!

Сорока говорит:

— Шогэрдек! Шогэрдек! Не буду я их звать!

Сказала так и улетела.

Лежит мальчик в глубокой яме, не может развязать ноги и руки, не может из ямы выбраться. Тут

гусь-птица прилетает.

Говорит мальчик гусю-птице:

— Эй, гусь-птица, гусь-птица! Лети к моей матери, к моему отцу, расскажи им, что связали мне ноги-руки крепкими ремнями, в глубокую яму бросили, хотят, чтобы я от жажды, от голода погиб! Зови их ко мне на помощь! Пусть скорее придут, пусть принесут сорок один топор, пусть приведут сорок одного быка! Быков я съем — силы наберусь, топорами крепкие ремни перерублю.

Выслушал гусь-птица и улетел. Прилетел он к старику и старухе.

— Дедушка! — говорит. — Бабушка! — говорит. — Вашего сына господа в глубокую яму бросили, от голода, от жажды он погибает, выбраться не может! Велел, чтобы вы сорок один топор ему принесли, сорок одного быка ему привели!

Не поверили старик и старуха гусю, говорят:

— Нет нашего сына в живых! Кости его уже давно побелели. Зачем пойдём?..

Прогнали гуся-птицу. Гусь к мальчику прилетел, говорит:

— Не верят мне твои мать-отец! Что делать будем?

Мальчик просит:

— Сюда, в яму ко мне, спустись: на твоих крыльях письмо им напишу!

Гусь-птица в яму спустился. Мальчик пальцы высвободил, на белом крыле гуся написал: «Жив я,

приходите скорее!»

Вылетел гусь из ямы, в синее небо поднялся, опять к старику и старухе полетел. Говорит им:

— Ваш сын сорок один топор принести велел, сорок одного быка привести велел. Он жив, в глубокой яме связанный лежит. Если моей совести не верите, на крыле моём прочтите: он вам письмо написал!

На крыло старуха и старик посмотрели, слова увидели — поверили.

Взяли сорок один топор, погнали сорок одного быка к яме. Пришли, в яму смотрят, с сыном разговаривают.

Увидели это господские слуги — побежали к господам, стали рассказывать:

— Мать-отец его к яме пришли, сорок один топор ему принесли, сорок одного быка ему привели, чтобы он тех быков съел, силы набрался.

Выслушали господа и приказали своим слугам:

— Засыпьте, завалите яму доверху песком да камнями! Пусть он задохнётся, погибнет! А если уцелеет он, — плохо вам придётся!

Пока слуги к господам бегали, старик и старуха к сыну в яму быков сбросили. Съел сын быков — все двенадцать сил к нему вернулись.

— Теперь, — говорит, — топоры в яму бросайте!

Стали старик и старуха бросать в яму топоры. Они бросают, а сын свои путы перерубает. Один топор сломается — он другой берёт, другой сломается — он третьим рубит…

Тут господские слуги с лопатами прибежали. Стали забрасывать яму песком да камнями.

Слуги в яму песок да камни бросают, старик со старухой топоры кидают, а мальчик-богатырь ремни разрубает. Только старик со старухой успели сорок первый топор бросить — господские слуги всю яму завалили. Полна яма доверху — не видно богатыря-мальчика, не слышно его голоса… Заплакали старуха и старик, думают: «Не увидим больше сына, погиб он…»

С плачем и домой вернулись.

А сын не погиб. Собрался он с силами и стал головой песок да камни толкать, руками выбрасывать.

Потом выбрался сам и пошёл домой. Пришёл, сел на скамейку. Лицо шапкой закрыл. Не узнал его отец.

— Кто ты? — спрашивает. — Зачем к нам пришёл? Не ко времени нам гость: горе у нас…

А сын молчит.

Отец стащил с него шапку и узнал сына. Обрадовались отец и мать — они уж и не думали его живым увидеть!

Рассказал им сын, как он спасся, как из ямы выбрался, и говорит:

— Вернулись опять ко мне мои двенадцать богатырских сил! Пойду-ка к господам, сосчитаюсь с ними: за все их злые дела заплачу им!

Сказал и пошёл. Увидели его господа — перепугались, не знают, куда деваться, куда прятаться.

— Теперь уж нам с ним не справиться, — говорят. — Не будет нам пощады!..

Побежали все без пути куда глаза глядят. Да недалеко убежали — настиг их богатырь. Тут всем господам и конец пришёл.

Сказка — туда, а я — сюда!

Соловей

Жил когда-то купец. Богато жил. Много было у него всякого заморского добра. Ковры в доме у купца — персидские, посуда у него на столе — китайская, халаты на нём — из Турции, цветы у него в саду — из Индии.

Куда ни поедет купец, отовсюду привезёт себе что-нибудь на память.

И жил в доме у этого купца соловей. В клетке жил. В большой, красивой клетке. Стены клетки из серебряных прутьев сплетены, крыша хрустальными плитками выложена, пол золотым песком усыпан.

Ничего не жалел купец для своего соловья.

Каждый день — на заре, в полдень и на закате — слуга приносил соловью студёной воды в перламутровой раковине и отборного зерна на Янтарном подносе. И жил себе соловей без горя и забот, припеваючи. А уж петь он был — из всех мастеров мастер.

«А ведь ему живётся у меня лучше, чем на воле», — думал купец, слушая, как весело поёт соловей.

Однажды собрался купец по своим торговым делам в чужеземную, заморскую страну.

Узнал об этом соловей и просит купца:

— Послушай, хозяин, ты всегда был добрым со мной, никогда ни в чём мне не отказывал. Исполни же и на этот раз мою просьбу. Ты ведь едешь ко мне на родину. Там, в гранатовом саду, живёт вся моя родня, все мои братья и сестры. Пойди к ним, хозяин, и скажи, что я шлю им многое множество поклонов. А ещё скажи, что я жив — здоров и ни на что не жалуюсь.

— Хорошо, — сказал купец, — непременно сделаю, как ты просишь.

И отправился в путь.

Вот приехал он в ту заморскую страну, распродал свои товары, накупил разных диковин и, когда кончил все свои торговые дела, пошёл разыскивать сад, о котором говорил ему соловей.

Ходил, ходил и пришёл наконец в сад редкостной красоты.

Цветов там — видимо-невидимо. Гранатовые деревья точно красной краской выкрашены, столько на них плодов. Воздух кругом сладкий, душистый и словно дрожит весь от соловьиного пения. Куда ни глянь — на каждом дереве, на каждой веточке сидит соловей и звонким голосом выводит свою песню. А уж один так заливается, такой трелью рассыпается, что хочешь не хочешь, а заслушаешься.

«Ну, этот, наверное, сродни моему певцу», — подумал купец и, подойдя к дереву, крикнул:

— Послушай, соловей! у меня дома в серебряной клетке живёт твой брат. Он велел передать тебе и всем своим братьям и сестрам многое множество поклонов, да ещё велел сказать, что сам он жив — здоров, ест сытно, пьёт сладко и ни о чём не тужит.