Клайв Льюис - Лев, колдунья и платяной шкаф (с иллюстрациями) Страница 14

– Что все это значит?! – спросила королева-колдунья. Никто не ответил.

– Говорите, сброд вы этакий! – повторила она. – Или вы хотите, чтобы мой кучер развязал вам языки своим бичом? Что означает все это обжорство, это расточительство, это баловство?! Где вы все это взяли?

– С вашего разрешения, ваше величество, – сказал лис, – мы не взяли, нам дали. И если вы позволите, я осмелюсь поднять этот бокал за ваше здоровье…

– Кто дал? – спросила Колдунья.

– Д-д-дед М-мороз, – проговорил, заикаясь, лис.

– Что?! – вскричала Колдунья, соскакивая с саней, и сделала несколько огромных шагов по направлению к перепуганным зверям. – Он был здесь? Нет, это невозможно! Как вы осмелились… но нет… Скажите, что вы солгали, и, так и быть, я вас прощу.

Тут один из бельчат совсем потерял голову со страху.

– Был… был… был! – верещал он, стуча ложкой по столу. Эдмунд видел, что Колдунья крепко прикусила губу, по подбородку у нее покатилась капелька крови. Она подняла волшебную палочку.

– О, не надо, не надо, пожалуйста, не надо! – закричал Эдмунд, но не успел он договорить, как она махнула палочкой, и в тот же миг вместо веселой компании вокруг каменного круглого стола, где стояли каменные тарелки и каменный плум-пудинг, на каменных табуретах оказались каменные изваяния (одно из них с каменной вилкой на полпути к каменному рту).

– А вот это пусть научит тебя, как заступаться за предателей и шпионов! – Колдунья изо всей силы хлопнула его по щеке и села в сани. – Погоняй!

В первый раз с начала этой истории Эдмунд позабыл о себе и посочувствовал чужому горю. Он с жалостью представил себе, как эти каменные фигурки будут сидеть в безмолвии дней и мраке ночей год за годом, век за веком, пока не покроются мхом, пока наконец сам камень не искрошится от времени.

Они снова мчались вперед. Однако скоро Эдмунд заметил, что снег, бивший им в лицо, куда более сырой, чем ночью. И что стало гораздо теплей. Вокруг начал подниматься туман. С каждой минутой туман становился все гуще, а воздух все теплее. И сани шли куда хуже, чем раньше. Сперва Эдмунд подумал, что просто олени устали, но немного погодя увидел, что настоящая причина не в этом. Сани дергались, застревали и подпрыгивали все чаще, словно ударяясь о камни. Как ни хлестал гном бедных оленей, сани двигались все медленней и медленней. Кругом раздавался какой-то непонятный шум, однако скрип саней и крики гнома мешали Эдмунду разобрать, откуда он шел. Но вот сани остановились, ни взад, ни вперед! На миг наступила тишина. Теперь он поймет, что это такое. Странный мелодичный шорох и шелест – незнакомые и вместе с тем знакомые звуки; несомненно, он их уже когда-то слышал, но только не мог припомнить где. И вдруг он вспомнил. Это шумела вода. Всюду, невидимые глазу, бежали ручейки, это их журчанье, бормотанье, бульканье, плеск и рокот раздавались кругом. Сердце подскочило у Эдмунда в груди – он и сам не знал почему, – когда он понял, что морозу пришел конец. Совсем рядом слышалось «кап-кап-кап» – это таял снег на ветвях деревьев. Вот с еловой ветки свалилась снежная глыба, и впервые с тех пор, как он попал в Нарнию, Эдмунд увидел темно-зеленые иглы ели. Но у него не было больше времени смотреть и слушать, потому что Колдунья тут же сказала:

– Не сиди разинув рот, дурень. Вылезай и помоги.

Конечно, Эдмунду оставалось только повиноваться. Он ступил на снег – вернее, в жидкую снежную кашу – и принялся помогать гному вытаскивать сани. Наконец им удалось это сделать, и, нещадно нахлестывая оленей, гном заставил их сдвинуться с места и пройти еще несколько шагов. Но снег таял у них на глазах, кое-где уже показались островки зеленой травы. Если бы вы так же долго, как Эдмунд, видели вокруг один белый снег, вы бы поняли, какую радость доставляла ему эта зелень. И тут сани окончательно увязли.

– Бесполезно, ваше величество, – сказал гном. – Мы не можем ехать на санях в такую оттепель.

– Значит, пойдем пешком, – сказала Колдунья.

– Мы никогда их не догоним, – проворчал гном. – Они слишком опередили нас.

– Ты мой советник или мой раб? – спросила Колдунья. – Не рассуждай. Делай, как приказано. Свяжи человеческому отродью руки за спиной; поведем его на веревке. Захвати кнут. Обрежь поводья: олени сами найдут дорогу домой.

Гном выполнил ее приказание, и через несколько минут Эдмунд уже шел, вернее, чуть не бежал. Руки были скручены у него за спиной. Ноги скользили по слякоти, грязи, мокрой траве, и всякий раз, стоило ему поскользнуться, гном кричал на него, а то и стегал кнутом. Колдунья шла следом за гномом, повторяя:

– Быстрей! Быстрей!

С каждой минутой зеленые островки делались больше, а белые – меньше. С каждой минутой еще одно дерево скидывало с себя снежный покров. Вскоре, куда бы вы не поглядели, вместо белых силуэтов вы видели темно-зеленые лапы елей или черные колючие лапы дубов, буков и вязов. А затем туман стал из белого золотым и вскоре совсем исчез. Лучи солнца насквозь пронизывали лес, между верхушками деревьев засверкало голубое небо.

А вскоре начались еще более удивительные вещи. Завернув на прогалину, где росла серебристая береза, Эдмунд увидел, что вся земля усыпана желтыми цветочками – чистотелом. Журчание воды стало громче. Еще несколько шагов – и им пришлось перебираться через ручей. На его дальнем берегу росли подснежники.

– Иди, иди, не оглядывайся, – проворчал гном, когда Эдмунд повернул голову, чтобы полюбоваться цветами, и злобно дернул веревку. Но, понятно, этот окрик не помешал Эдмунду увидеть все, что присходило вокруг. Минут пять спустя он заметил крокусы: они росли вокруг старого дерева – золотые, пурпурные, белые. А затем послышался звук еще более восхитительный, чем журчание воды, – у самой тропинки, по которой они шли, на ветке дерева вдруг чирикнула птица. В ответ ей отозвалась другая, с дерева подальше. И вот, словно это было сигналом, со всех сторон послышались щебет и свист и даже на миг – короткая трель. Через несколько минут весь лес звенел от птичьего пения. Куда бы ни взглянул Эдмунд, он видел птиц; они садились на ветки, порхали над головой, гонялись друг за другом, ссорились, мирились, приглаживали перышки клювом.

– Быстрей! Быстрей! – кричала Колдунья.

От тумана не осталось и следа. Небо становилось все голубее и голубее, время от времени по нему проносились белые облачка. На широких полянах желтел первоцвет. Поднялся легкий ветерок, он покачивал ветви деревьев, и с них скатывались капли воды; до путников донесся дивный аромат. Лиственницы и березы покрылись зеленым пухом, желтая акация – золотым. Вот уже на березах распустились нежные, прозрачные листочки. Когда путники шли под деревьями, даже солнечный свет казался зеленым. Перед ними пролетела пчела.

– Это не оттепель, – остановившись как вкопанный, сказал гном. – Это – Весна!Как нам быть? Вашей зиме пришел конец! Это работа Аслана!

– Если один из вас хоть раз еще осмелится произнести его имя, – сказала Колдунья, – он немедленно будет убит!

Глава 12.

ПЕРВАЯ БИТВА ПИТЕРА

А в это самое время далеко-далеко оттуда бобры и ребята уже много часов подряд шли, словно в сказке. Они давно сбросили шубы и теперь даже перестали говорить друг другу: «Взгляни! Зимородок!» – или: «Ой, колокольчики!» – или: «Что это так чудесно пахнет?» – или: «Только послушайте, как поет дрозд!» Они шли теперь молча, упиваясь этой благодатью, то по теплым солнечным полянам, то в прохладной тени зеленых зарослей, то вновь по широким мшистым прогалинам, где высоко над головой раскидывали кроны могучие вязы, то в сплошной чаще цветущей смородины и боярышника, где крепкий аромат чуть не сбивал их с ног.

Они поразились не меньше Эдмунда, увидев, что зима отступает у них на глазах и за несколько часов время промчалось от января до мая. Они не знали, что так и должно было произойти, когда в Нарнию вернется Аслан. Но всем им было известно: бесконечная зима в Нарнии – дело рук Белой Колдуньи, ее злых чар, и раз началась весна, значит, у нее что-то разладилось. Они сообразили также, что без снега Колдунья не сможет ехать на санях. Поэтому перестали спешить, чаще останавливались и дольше отдыхали. Конечно, к этому времени они сильно устали, сильно, но не до смерти, просто они двигались медленнее, как во сне, и на душе у них были тишина и покой, как бывает на исходе долгого дня, проведенного на воздухе. Сьюзен слегка натерла пятку.

Большая река осталась слева от них. Чтобы добраться до Каменного Стола, следовало свернуть к югу, то есть направо. Даже если бы им не надо было сворачивать, они не могли бы идти прежним путем: река разлилась, и там, где проходила их тропинка, теперь с шумом и ревом несся бурный желтый поток.

Но вот солнце стало заходить, свет его порозовел, тени удлинились, и цветы задумались, не пора ли им закрываться.

– Теперь уже недалеко, – сказал мистер Бобр и стал подниматься по холму, поросшему отдельными высокими деревьями и покрытому толстым пружинящим мхом – по нему было так приятно ступать босыми ногами. Идти в гору после целого дня пути тяжело, и все они запыхались. Люси уже начала сомневаться, сможет ли дойти до верха, если как следует не передохнет, как вдруг они очутились на вершине холма. И вот что открылось их глазам.