Екатерина Бурмистрова - Современные писатели – детям. Сказки Страница 14

Внизу, в зелёном полумраке с некоторым задумчивым любопытством посверкивали два зелёных огонька.

Эльтарт вздрогнул и забился в сетях, как здоровенный зеркальный карп.

«Зачем полез я в этот лес? – В панике он начал думать стихами. – Сожрут ведь и костей не оставят. Мамочки!»

Рыцарь вертелся, извивался, яростно скрипел доспехами и что-то бурчал в закрытое забрало.

Мама последний раз поглядела на него, спряталась за ствол раскидистого ивобаба и обняла Хурру.

– Малыш! Умница. У него же серебряные доспехи!

– И что? – не понял Хурра.

– Как ты не понимаешь – мы быстрее вернём папу! Смотри, какие большие доспехи! А если ещё их расплющить…

Мама радовалась, как маленькая девочка, а Хурре вдруг стало грустно.

Рыцарь бился в сетях, как рыбка. Или как птица – большая, красивая, привыкшая к свободе, к синему небу, чистому ветру. Плющить рыцаря не хотелось.

С другой стороны, Хурра очень хотел вернуть папу. Прошло почти два месяца, как он попался в плен к водяному коню. Папа – Хурра-большой – преследовал стаю рыжиков (рыжих ёжиков из Сомной лощины), когда случайно оказался возле Чёрного водопада. Как назло, это было в полнолуние, и водяной конь купался в озере, созерцая лунные лилии. Конь, он вообще нервный, так что ни один лесной житель в здравом уме к водопаду без нужды никогда и не ходил. Да и с нуждой, если честно, не заглядывал. Была в Синем лесу такая пословица – лучше два раза к лешему, чем ни одного раза к водяному.

А уж в полнолуние, да ещё когда он в озере с лилиями…

Не повезло Хурре-большому. Хотя, может, и повезло – конь его не затоптал и не утопил, а просто забрал в водопад. А маме сказал: соберёте мне такой выкуп, чтобы всё дно озера выстлать, тогда отпущу вашего Хурру-большого. А нет – так навеки в моём водопаде останется, будет рыб пасти, водоросли стричь, тину расчёсывать.

Папу Хурра любил и жалел. Но свежепойманного рыцаря ему тоже почему-то стало жалко.

– А может, выпустим его?

– Конечно выпустим, – согласилась мама. – Доспехи снимем, деньги заберём, и пусть идёт на все четыре стороны.

Хурра вздохнул – мама, она такая. Ни за что не отступится, если что задумает! Сказала, что папу спасёт, значит, спасёт. Её целая армия не остановит – вот какая мама у Хурры.

Сначала они водоконю предлагали грибы и орехи – хорошие, вкусные, пальчики оближешь. Потом мёд. Потом сушёную малину и свежую бруснику.

Да всё без толку. Упрямый водяной упёрся копытом: хочу, мол, над золотом плавать, по серебру хвостом мести, медью в ручьях звенеть. Хочу, чтобы мой Чёрный водопад Золотым называли.

Ну как объяснить этому водоконю, что в Синем лесу четыре мешка грибов и два короба отборных орехов намного лучше, чем мешок золота? Монеты эти – со всех сторон вещь бесполезная, не кормят, не греют, даже от дождя не спасают. Только швыряться во врагов удобно – тяжёлые, так воздух и рассекают.

Но делать нечего. Свою голову с плеч не снимешь и этой лошади водянистой не приставишь.

Пришлось Хурре с мамой искать деньги. А откуда мирным лесовикам взять столько золота?

Его еноты, знаете ли, в ручьях не моют, и белки на зиму не запасают. Две золотые монеты, серебряную ложку и медный напёрсток Хурра нашёл у сорок в гнёздах. Шума было столько, что потом он неделю по лесу перемещался ползком и перебежками.

А сороки – птицы сварливые и злопамятные, так и норовили его клювом зацепить или лапой поддеть.

До сих пор не простили.

Хурра вздохнул.

Вот и пришлось им выйти на большую дорогу. Дорога была большая и сильно запущенная, но по ней всё равно иногда проезжали купцы, егеря, курьеры и разные тёмные личности, которые хотели как можно быстрее уйти от погони. В общем, по старой дороге рисковали ехать те, кому очень нужно было быстро уехать из королевства.

А на дороге их уже ждали ловушки лесовиков – подвесные сети, раскачивающиеся брёвна, шагающие ели, лианы-самовязки.

Мама всегда хорошо вязала.

За два месяца они набрали уже два мешочка золота. Но дно у озера было большое, и, конечно, серебряные доспехи очень бы пригодились.

Мама деловито проверила крепления канатов и сложную систему блоков и противовесов, которая удерживала рыцаря в воздухе.

Рыцарь грустно качался и тихонечко поскрипывал суставами. Под ним на земле валялся большой красный щит. На щите был нарисован странный герб – белый шестиугольник. Меча у рыцаря не было. Коня тоже.

Хурра немного удивился – как это, рыцарь без коня и меча? Какой-то неправильный рыцарь. Неужели он от края леса пешком дошагал в своих доспехах?

– Ладно, малыш, начинаем, – сказала мама. Она покачала половник в руке, надвинула на голову остроконечную шапку из ивовой коры и с душераздирающим воплем выскочила из-за дерева.

Хурра схватил свою корягу-растерзягу, которую подобрал по дороге – она была кривая, чёрная и очень страшная, – и с мужественным писком побежал за мамой.

Рыцарь закружился в сети, а мама высоко подпрыгивала и азартно била его половником. Каждый раз, когда половник встречался с металлическим лбом, по дороге плыло чистое и звучное – «БОМ!», так что никаких сомнений не оставалось, что доспехи и правда серебряные.

Хурра подскочил и заколотил рыцаря корягой по пяткам с острыми шпорами.

– Сдавайся! – завопил он. – Золото или жизнь! Кабаний клык тебе в селезёнку!

– Малыш, что за выражения?! – возмутилась мама. – Мы грабим, а не грубим, в конце концов!

– Прости, мам.

– Чтобы я больше такого не слышала! – Мирра так разошлась, что даже прекратила лупцевать рыцаря поварёшкой. – И где ты такого нахватался? Небось опять с барсуками Звонкого ручья болтался по лесу? Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты держался от них подальше!

– И не говорите, тётенька, – неожиданно поддержал её рыцарь. – Нынешняя молодежь, как это… совсем распоясалась. От рук отбились!

– Именно! – откликнулась Мирра. – Я и говорю…

Тут она осеклась и с размаху врезала по закрытому глухому шлему.

– Ай! Ну вы чего делаете?! – возмутился рыцарь, раскачиваясь от удара. – Хватит уже, голова гудит!

– Ты в доверие не вкрадывайся! – Она грозно потрясла половником. – Живо все деньги выкладывай, доспех снимай и топай отсюда, пока не съели.

– А если не сниму?

– Тогда мы тебя оттуда выка… выку… выколупуем! – вступил в разговор Хурра. – И тогда точно съедим!

– Не надо меня колупать, – возмутился рыцарь. – Я вам ничего плохого не сделал. И есть вы меня не будете.

– За милую душу слопаем, – зловеще пообещала Мирра. – У меня очень хорошо получаются рыцари, запечённые в своём панцире. С диким сельдереем и голубикой.

– А вот и нет. – Рыцарь покачал головой и с трудом, преодолевая сопротивление сети, скрестил руки на груди. – И вообще я вас не боюсь.

– Это ещё почему? – нахмурилась Мирра. Разговор ей не нравился.

– Потому что вы лесовики. И никому зла не делаете. Добрые вы…

Мирра хмыкнула и принялась расхаживать по дороге под рыцарем – туда-сюда. Потом хитро улыбнулась:

– А ну-ка, сынок, принеси хворосту. И побольше.

Хурра тут же сорвался с места. Хворост – это просто. Хвороста у них в лесу много запасено, на целый полк рыцарей хватит.

Рыцарь тем временем вертелся и с тревогой наблюдал, как под ним растёт куча валежника.

– Вы чего это? Вы это зачем?

– Значит, не съедим? – спросила Мирра, доставая кремень и кресало. – Добрые, значит?

Она постучала кремнем о кресало. Искра попала на горстку сухого мха, и Мирра, упав на колени, начала её усердно раздувать.

– Эй! Это не смешно! – Рыцарь заскрежетал всеми своими деталями. – С ума вы в этом лесу сошли, что ли?!

Огонь вцепился в хворост, оседлал его, взвился огненной гривой, погнал вверх поток жара.

– Ай! – завопил рыцарь тонким мальчишеским голосом. – Прекратите сейчас же! Иначе я вам, я вас, я всех…

– Мам… – Хурра подёргал её за кацавейку. – Может, не надо? Попугали и хватит. А то он и правда изжарится.

– Не изжарится, – отмахнулась Мирра. – Сейчас поругается ещё и попросит пощады. Ещё немного, ещё чуть-чуть…

И она подбросила немного влажного мха. Блестящая фигура, запелёнатая в сети, тут же окуталась клубами густого дыма.

– Кха, кхе, кху… ну что вы… кха, – донеслось из сизого облака. – Всё, кха… обиделся.

В следующее мгновение что-то громко треснуло, во все стороны разлетелись какие-то обрывки верёвок, и серебряный рыцарь с грохотом свалился в костёр.

Мама схватила Хурру и испуганным зайцем прыгнула с дороги в заросли. Позади что-то гремело, трещало и проламывалось сквозь подлесок, как медведь, которому на голову уронили улей.

– Тихо, Хуррёныш, – прошептала мама, когда они нырнули в нору. – Не шуми, а то он нас найдёт.