StEll Ir - Планета Эстей Страница 15

– На голову? – Эйльли с интересом оглянулась на обломок коридор-отсека. – Но у нас давно так не делают. То есть эта ваша Гингема была жива и кушала морковку, до того как я обратила её в песок?

– Ох, кушала она совсем не морковку! – вздохнула золотая фея. – Её рацион был куда менее этичен и эстетичен. В основном земноводные и тёмные насекомые. Но это не вы сокрушили злую колдунью, дитя моё, не огорчайтесь ни в коем случае! Всё это было сделано исключительно мною…

– Good-bye, старушка! – подытожила Эйльли, обходя вокруг осколок. – Встретимся на Земле! А эти голубые малыши – вассалы исторгнутой разумом?

– Это жевуны. Гингема с утра до вечера заставляла их жевать добываемую ею в недоразвитых цивилизациях жевательную резинку, и они оказались на грани психологической зависимости. Но теперь они спасены и смотрят на тебя, как на спасительницу их полуволшебного племени.

– Действительно. Смотрят, – Эйльли обратила внимание на жующие мордочки, ловящие каждое её слово. Если честно, Эйльли это совсем не понравилось. – Добрая фея, а не могли бы вы сделать, чтобы они не считали меня своей спасительницей и смотрели бы куда-нибудь ещё? Ну, хоть друг на друга.

– Для тебя – всё что угодно, моя девочка! – фея Велена взмахнула золотой ладошкой, маленькие жевуны обратили внимание на маленьких жевуночек, и голубой народец занялся любовью прямо на зелёной лужайке.

– Ах, вот как! – слегка озадачилась Эйльли столь далеко идущей трактовкой её просьбы и попыталась ещё раз подумать. Было пусто, как в дежурном геликоптёре, маячило только какое-то идиотское «Ну тогда, милочка, раком!..». Эйльли вопросительно взглянула на сосредоточенную мордочку напульсника. «Не соблаговолит ли божественно обворожительная фея прекрасной и величественной страны Изумралии», засветилось на дисплее, «оказать нам, вновь прибывшим, ещё одну малую, но неоцененную для нас услугу, дав поцеловать обворожительную линию своего левого плеча?»

– Не соблаговолит ли божественно обворожительная фея, – попыталась проследовать за электронной версией необходимой фразы Эйльли, – прекрасной страны… («и величественной»/проп./стил. ош./повт. – замелькало на дисплее) А, чёрт!..

Эйльли запнулась, покраснела смущённо и выпалила:

– Лесбийская кровь я буду любить тебя на песке!

Фея Велена тепло, ласково улыбнулась и прошептала:

– Здесь нет песка… Моя нежная… Совсем-совсем…

И, протянув уже обе золотые длани, погладила Эйльли по волосам и притянула к себе.

Поцелуй феи оказался настолько снимающим напряжение и последние мозги, что Эйльли чуть не рухнула с подкашивающихся ног в мягко-зелёную флору. Судорожно она вцепилась в гибкую талию и обвилась вокруг обёрнутого в небесный шёлк горячего золота. Расплавленное золото втекало в рот, проницало насквозь тело, выступало капельками из пор. Мёд нагревался и плавился между ног. Эйльли отняла губы от испепеляющего ротика феи, вдохнула воздуха и погрузилась вновь… Горн готовил новый тугой лёгкий сплав из её тела и тела чистого золота… Тёмным маленьким демоном вниз… Тенью… вниз… По горам, по долам… Бы под сень от лучей этого всё прожигающего золота… Сень светла… Эйльли приоткрыла створки золотой раковины и сгорела дотла… Ветром памяти носилась она по рубиновым залам стонущей в её демонических порывах пещеры-ала… И почти надорвав возникающий стон-крик о себя, вдруг вспомнила свою суть… Осторожно… Возвращение и проявление себя в мечущейся от безумия внезапной тишине… Под животом Эйльли напрягся и стал корень-сан… Отыскивая укромное, всегда охотник на лань… Эйльли изогнулась над замершей в пароксизме своей золотой жилой и ввела глубоко, до самой нежно выгнувшейся ей навстречу страсти… Юная фея застонала так, что на деревьях зелёного леса затрепетали листочки… Апофеоз их скрутил словно ниточки в тугой корабельный канат…

Только к вечеру смогли Эйльли и золотая фея Велена прийти в себя, разомкнуть объятия и развязать узлы своих тел…

E-Лес

Проснулась Красная Шапочка в пронзительно-весёлых солнечных лучиках, падавших сквозь листву высоких деревьев. Сладко потянувшись, она увидела совсем недалеко, в просвете деревьев, полянку. Красная Шапочка вышла на её мягкий зелёный ковёр и улыбнулась.

За время тёплого сна соски её мягко набухли и между ножек сводило, как у юной коняшки… Оглянувшись вокруг, она быстро нашла на полянке то, что искала и, словно не преднамеренно, а мимоходом, направилась туда. Она облюбовала достаточно эрегированный гриб-волнушку почти в самом центре полянки и стала делать вид, что собирает землянику вокруг именно этого места. Присев, и легко пощипывая щепоткой травку, она поглядывала украдкой на гриб-волнушку. Эрегированный молодой грибок почувствовал запах её припухших сосков и губок, напрягся изо всех сил и потянулся головкой к Красной Шапочке... Красная Шапочка оглянулась ещё раз по сторонам и быстро прикрыла грибок собой, присев над ним на широко раздвинутых корточках. Она продолжала собирать землянику, а грибок-волнушка алчно тыкался уже в её обезумевшие от восторга встречи маленькие губки. Своими губками гриб-волнушка целовал губки Красной Шапочки взасос и волнующе бродил по всей мягкой горячей глубине между распахнувшихся створок... Красная Шапочка не выдержала нежной ласки и обильно потекла губками на него. Напряжённая головка гриба-волнушки встречно щедро выделила сок на горячие губки Красной Шапочки. Сок смешался и алмазными капельками падал на землю вокруг грибка, отчего ему становилось невыносимо жарко, он начинал подрагивать мелкой дрожью... Внезапно грибок остановил свои лёгкие покачивания и замер, мягко ткнувшись в горячее лоно Красной Шапочки. Тогда Красная Шапочка приподняла немного подол и заглянула в самое укромное уголок-местечко творившегося действа. Гриб-волнушка стоял вытянувшись, как молодой дубок, крепко упираясь упругой головкой в распахнутые половые губки… Такого прекрасного зрелища Красная Шапочка долго вынести уже не смогла. Тихонько охнув, она опустила подол и сама опустилась на крепкий грибок... Гриб-волнушка затрепетал, пробираясь по узкому, выстеленному бархатом проходу в ласковую глубину Красной Шапочки. А Красная Шапочка глубоко вздохнула и, уже не оглядываясь из осторожности по сторонам, окончательно увлеклась сбором земляники на одном и том же месте, слегка поводя бёдрами взад и вперёд… Гриб-волнушка толкал мощно, словно ещё больше увеличиваясь в размерах внутри Красной Шапочки, Красная Шапочка слегка постанывала, пропуская его чуть ли не до самого сердечка, пока, наконец, не задрожала коленками и в бёдрах, спуская на землю струйки сока любви. Но гриб-волнушка не остановился, и Красная Шапочка, изнемогая, опустилась, поджимая коленки к животу и оказалась ещё более глубоко насаженной на завлечённый ею грибок. В таком положении ищут землянику только очень внимательные и очень страстные любители земляники… Не замечая времени, Красная Шапочка дрожала мелкой дрожью всей попкой над грибом-волнушкой, который делал свои заключительные толчки в Красной Шапочки вселенную... Предельно взвинтив себя, и не зная куда и деть себя от восторга, гриб-волнушка три раза проник фантастически далеко и там, в неведомой никому глубине, бросил изо всех сил высоко вверх от себя огромный заряд млечных спор… Грибное молочко смешалась с соком любви Красной Шапочки и в несколько капелек пролилось из распахнутых створок на землю рядом с грибом-волнушкой... Он ложился спать успокоенный. На земле из оброненных капелек на будущий год взойдут цветочки с изумрудными глазками, и будет тогда весело. А Красная Шапочка легко пришла в себя и, осмотревшись по сторонам, украдкой поцеловала ещё горячий засыпающий гриб-волнушку…

Теперь идти стало легко и хотелось петь радостно, беззаботно и солнечно, как умеют петь птицы. Полянка стала большой, необъятной, а лес по сторонам находился словно в отодвинувшемся далеке. Красная Шапочка шла, любовалась солнцем и собирала цветы. Встречные грибы-волнушки тянулись к ней каждый раз, как только она наклонялась, чтобы сорвать цветок, а потом озорно помахивали ей вслед вздувшимися головками. Меховые лопушки шушукались невдалеке. Дикие розочки, похожие на её бутончик между ног, скромно поджимали губки и стеснительно приотворачивались. А важные орхидеи влажно улыбались вслед Красной Шапочке. Красная Шапочка, в конце концов, так увлеклась собиранием цветов, что не заметила юного эльфа, порхавшего над цветами. Верней, она его заметила, но было поздно, и спрятаться, как это полагалось, уже не успела. И ей пришлось встретиться бутон к бутону с известным маленьким проказником.

Эльф легко парил над небольшим холмиком, густо поросшим травами и цветами. Важные орхидеи наперебой тянулись к его никогда не опускающемуся до конца юному хоботку. Розочки стыдливо отворачивали распущенные или сжатые губки. Юный эльф спускался пониже и опускал нахально торчащий из-под живота хоботок в плотоядно подставленные губки какой-нибудь орхидеи, и орхидея отсасывала у него из хоботка нектар его сласти, удовлетворённо сжимала растянутые губы и сладко млела на полуденном солнце. К стыдливо отвернувшимся розочкам эльф подлетал не менее бесцеремонно, чем к бесстыдно алчущим орхидеям. Не взирая даже на то, были ли лепестки у розочки уже порядком распушены или это был ещё лишь распускающийся нетронутый бутон в капельках утренней росы, он вставлял проворный пружинящий хоботок в яркий маленький ротик её нежности. И розочки были вынуждены отсасывать его сладкий нектар прямо на виду у всех цветочков на холме! А иногда эльф находил совсем уже скромную ромашку и поил её своим нектаром, завернув самый кончик своего хоботка в её мягкие белые лепестки.