Евгений Енин - Девочка-мебель Страница 17

Она уже наклонила чайник, когда из сугроба на неё глянули маленькие снежные глазки. А позади глазок из снега поднялся маленький снежный хвостик. И рядом в снегу образовались глазки, а снежинки вокруг них насыпались в мордочку. А чуть в стороне из снега слепилась целиком… Да, снежная мышка. Янка медленно наклонила над ними чайник с кипятком. Мышки пискнули. Или хрустнули. Не поймёшь этих снежных мышей, пищат они или хрустят. Янка вздохнула, отнесла кипяток на кухню и заварила чай. Так у неё на подоконнике поселилась, а вернее осталась жить, последняя семейка снежных мышек в Москве.

Весной вырытый Янкой проход от окна до школы обвалился, и она стала выходить из дома как раньше, через подъезд, через общий снежный тоннель. Окно теперь не открывалось, и сугроб на подоконнике стремительно таял. Однажды Янка заметила, что снега уже не хватает на то, чтобы мышки в нём прятались. Всё, что осталось, они использовали, чтобы слепить себя. Мышек оказалось четыре, и одной не хватило снега на хвостик. Янка осторожно сгребла их с подоконника в лопатку и переселила в морозилку.

– Смотри!

Янка встала, открыла холодильник, выдвинула один из ящиков морозилки. Фёдор наклонился. Из ящика на него внимательно посмотрели восемь маленьких глазок.

– Ничего себе!

Он протянул руку, чтобы погладить мышек.

– Осторожно, – Янка схватила его за локоть, – гладить можно, но сначала перчатки надень, обморозишься.

– Круто! Мыши в холодильнике!

Фёдор откровенно ей завидовал.

– О, кстати, – он показал на брикет мороженого. – Кстати. Кстати…

Лицо Фёдора сделалось необыкновенно задумчивым.

– Кстати. Янка. Я правильно понимаю, что мороженое, которое я ел, и эти мыши…

– Что эти мыши?

– Ну, что они там, в морозилке, живут, а мороженое там лежит?

– Ну, лежит, да. А что?

– Ты знаешь, Янка, – осторожно сказал Фёдор, – у нас в деревне тоже есть мыши. Иногда они залазят в кладовки. Если мышеловку не поставить, они там всё могут перепортить. Погрызть, покусать. Ну и это… Накакать. И мы погрызенное мышами не едим, чтобы какой-нибудь гадостью не заразиться.

Янка уже смеялась.

– Ну, ты тоже мне, фей холодильника. Это же снежные мыши. Зачем им грызть холодное мороженое из морозилки? И всё остальное. Я их знаешь, как кормлю? Смотри.

Янка вытащила ложку из стакана с горячим чаем и бросила в ящик с мышками. Мышки немедленно собрались вокруг неё. Через минуту их шкурки стали более искристыми, а ложка не просто остыла, а покрылась инеем.

– Они тепло едят, понял?

Янка стукнула ледяной ложкой Фёдора по лбу.

– Ладно, раз уж заговорили о мороженом. Но это последний.

Янка вытащила брикет, отрезала кусок, разделила на две тарелки.

– Снег в городе, между прочим, таял всю весну и всё лето. Только в сентябре тротуары протаяли так, чтобы по асфальту ходить, а не по снегу. Но до декабря всё равно не растаял, новый сверху нападал, но уже не столько, а как обычно. Так вот, в Сокольниках, там долго между деревьями снег лежал, нашли снежных коров.

Янка потыкала пальцем в тарелку:

– Это они.

– Что?

Фёдор в ужасе вскочил.

– Это снежные коровы?

– Да сядь ты, что ты такой нервный. Это они делают. Ну, дают, производят. Не молоко, а сразу мороженое. Смотри.

Янка показала брикет. На этикете была нарисована весёлая корова, состоящая из снежинок. Фёдор потрогал мороженое, осторожно облизал палец.

– Ничего вроде, нормально.

– Не нравится, не ешь, я тебя, между прочим, не заставляю.

– Нравится, нравится!

Фёдор подвинул тарелку поближе.

– Слушай, а это кто такие?

Он показал на картинку на коробке с хлопьями.

– Это?

Янка посмотрела, нахмурившись, на рисунок.

– Это пираты.

– Да ты что? – Фёдор поджал ноги. – И у вас?

– Что значит «и у вас»? – не поняла Янка.

– Так и у нас тоже пираты были!

– Да ну, брось, – не поверила Янка, – откуда у вас пираты?

6

– Да ну, бросьте, откуда у нас пираты? – спрашивал Толстый.

Удочку он при этом держал на манер копья, нацелив в приставший к берегу корабль.

За полчаса до этого рыбы, жившие в этой речной заводи, свистом созывали друг друга к наживке на крючке Толстого, чисто пожрать, как они это называли. На утонувший поплавок Толстый не обращал внимания. Собственно, как обращать, если он утонул? Он обращал внимание на подплывавшую шхуну. Или бриг. Или фрегат. Или корвет. Или галеон. Или когг. Или бригантину. В парусных судах он не разбирался. Он вообще в судах не разбирался. Гномы даже на весельных лодках не плавали, считая, что рыба, если она не дура, и сама к берегу подплывёт, а если дура и червяка не хочет, то вдруг она заразная. Кстати, червяк на крючке Толстого из последних сил бил морду ершу и дёргал леску с криками:

– Хозяин, тащи, тащи, рыбак не дотопленный, мы тут всех уже поймали!

Судно, мягко зашипев песком, ткнулось широким деревянным носом в берег. На бак вышел человек в ботфортах, широких полосатых штанах, яркой рубахе, кожаной жилетке и треугольной шляпе. Это если описывать его наряд снизу вверх, как смотрел Толстый.

– Куда это мы пристали? – спросил он, поставив ногу на бушприт и попыхивая трубкой.

– К берегу, – ответил Толстый.

Человек, перегнувшись через фальшборт внимательно осмотрел песчаный берег.

– Гм, действительно к берегу, – признал он этот факт. – А что это за берег?

Толстый посмотрел налево, посмотрел направо. И слева, и справа волны шевелили нападавшие в воду листья ивы.

– Это, дяденька, речной берег, – терпеливо объяснил Толстый глупому человеку. – А что это у вас за плавучий сарайчик с тряпочками?

Стоявший на носу моряк вздрогнул и оглянулся. Назад он повернулся с красным лицом. Вернее, мордой.

– Это, пацан, не сарайчик с тряпочками, а корабль с парусами! – рявкнул он, пошевелив бровями.

– Кора-абль… – протянул Толстый. – Ух ты! А вы, дяденька, собственно, кто?

– Мы, гхм… – моряк гордо выпятил грудь. – Мы, пацан, пираты.

– Да ну, бросьте, откуда у нас пираты? – махнул рукой Толстый, – у нас тут гномья страна. Феи есть, великаны есть, пиратам откуда взяться?

– Гхм, да, действительно, откуда? – несколько смутился моряк. – Мы, это, приплыли.

– Дяденька, вы это видите?

Толстый показал на чёрное полузатопленное бревно, прибитое к берегу течением.

– Оно тоже приплыло. Оно пират?

Моряк снова перегнулся через фальшборт и внимательно осмотрел бревно.

– Нет, – сделал он вывод, – не пират. Ладно, подожди.

Пират убежал в сторону юта. Что-то загрохотало. Толстый, вздохнул, вытащил удочку, снял с крючка записку от червяка: «Хозяин, погибаю, но не сдаюсь. Отомсти за меня карасям». Ещё раз вздохнул.

– А так?

Пират вернулся на бак. Теперь его грудь пересекала коричневая кожаная перевязь с кривой саблей. Толстый пожал плечами. Пират нахмурился:

– Подожди. Вот ещё.

Пират снял шляпу, перевязал левый глаз чёрной тряпкой, надел шляпу.

– И вот так.

Он тряхнул правой ногой, ботфорт с неё улетел в сторону грот-мачты, откуда послышались сдавленные ругательства. Под ботфортом обнаружился деревянный протез. Толстый смотрел на эти манипуляции, разинув рот.

– Ну что? – Пират гордо посмотрел на Толстого. – А, подожди ещё секундочку.

Он засунул руку себе под жилет, долго там рылся.

– Ага. Вот.

В руке у пирата оказался растрёпанный заспанный попугай. Он посадил его на плечо. Попугай начал заваливаться набок. Пират прилепил его покрепче.

– Ну что? На кого я теперь похож? – спросил пират со значением, наклонившись вперёд.

– Ой, дяденька, – честно ответил Толстый, – на клоуна!

– Ватерлинию тебе в глотку! – заорал пират. – А ну, взять на абордаж этот сухопутный пень с ушами, – скомандовал он матросам.

Через час пират капитан Финт сидел рядом с Толстым на палубе, свесив ноги за борт, и жаловался на жизнь.

– И вот плывём мы, значит, по Карибскому морю. И вдруг – туман. Такой, что я не увидел свой палец, пока не ткнул им в глаз. Видишь, – показал Финт синяк. – Слышу, справа по борту кого-то грабят. И слева по борту кого-то грабят. А мы в тумане. И вдруг понимаю: это нас грабят. А ничего не видно. Из тумана вышли – у половины команды кошельки пропали. А мы здесь. – Финт горестно сплюнул в набежавшую волну. – У вас тут есть кого грабить? – искоса глянул он на Толстого.

– Грабить? – Толстый задумался. – Ну, хотите меня пограбьте, если вы без этого не можете.