Аглая Дюрсо - Весь мир - чулан Страница 18

Колонны были черные, витые, между ними пролегал пол не пол, платформа не платформа, только состояло это из хитрой чугунной решетки, в которую попыталась провалиться Прищепка. И провалилась бы, если бы в последний момент не уцепилась зубами за краешек резной решетки. Но решетка уже пришла в движение: она покачнулась, с натугой заскрипела, а потом встала наклонной дырявой горкой.

— Ух ты! — удивленно переглянулись друзья.

Топ прыгнул на краешек резной горки, чтобы помочь выбраться своему верному другу Прищепке. Но горка опять зашаталась и опустилась прямо у ног Топа.

— Да это же качели! — радостно завопил Механюк.

— А это — КОЛЕСО ОБОЗРЕНИЯ! — завопил Топ, показывая на колонну справа.

Колесо обозрения до этого они видели всего лишь раз — в священной книге с картинками. В книге про Культуру и Отдых. И тогда друзья думали, что колесо обозрения — это прекрасная выдумка. Как это обычно и бывает в священных книгах. А теперь это колесо было справа от них! И оно вертелось, стоило Топу только переступить ногами и раскачать огромные чугунные качели, в которых застряла Прищепка.

— Где-то я это уже видел, — задумчиво сказал Кладовкин.

— Конечно! — радостно закричал Топ. — В книге про Культуру и Отдых!

Но Кладовкин видел это в какой-то другой книге. Только где именно — он не помнил. Помнил только, что это «что-то» не такое веселое, как думает Топ, а какое-то тревожное.

— Это не колесо обозрения, — только и сказал он с сомнением, затих, задумался и замер на самом краешке чугунных резных качелей.

— Это — не колесо обозрения! — авторитетно подтвердил Механюк. — Это устройство для музыки. Ведь Канючка хотела музыку?

Топ посмотрел на Механюка с сомнением и радостно завопил:

— Колесо! Обозрения!

Кладовкин посмотрел на Механюка с сомнением, но ничего не сказал. Сидел так же понуро и тихо.

Механюк принял сомнение на свой счет. А сомнений в своей учености он не переносил.

— Что? Не верите? — уязвленно спросил он и побежал по мостику обратно, бурча себе под нос: «Я вам докажу, я вам докажу!»

С родной буфетной столешницы Механюк стремглав вознесся на часовой гире на крышу. Туда, где стояли его часы с кукушкой, сушились лук и чеснок и пылилась старая картонка с виниловыми пластинками. Пыхтя, он выкатил один черный диск, продел в него цепочку от гири и спустил диск к мостику. По мостику черный диск катился сам, Механюк лишь слегка страховал его от падения в пропасть то справа, то слева.

Топ и Кладовкин, хоть и были обуреваемы сомнениями, все же не могли бросить Механюка надрываться с вертлявой черной штуковиной. Они поймали диск на лаковой столешнице и дотащили до колеса обозрения, кое-как протиснули между чугунными колоннами и приладили к колесу.

— Давай, поднажми! — вдруг опять вспомнил команды Механюк.

Кладовкин и Топ поднажали: качнули черную витую платформу, платформа закрутила колесо, колесо закрутило черный диск и… ничего не произошло!

— А что я говорил?! — торжествующе закричал Топ. — Это точно колесо обозрения!

— Слушайте, дорогие друзья, — сказал вдруг задумчивый Кладовкин, — я сейчас вернусь. Вы на всякий случай вот это возьмите! — И он протянул своим дорогим друзьям свой блестящий клинок.

Механюк повертел клинок в руках, и лицо его просветлело.

— Кладовкин, ты случайно не за священной книгой? — крикнул он вдогонку Трезору.

— А как ты догадался? — испуганно оглянулся Трезор Кладовкин.

— Да когда ты мне эту важную музыкальную штуковину дал! Тащи быстрее!

— Угу! — кивнул Трезор. — Только прошу вас: вы осторожней. Не качайте пока качели, не вертите колесо, не шумите!

— Не волнуйся, не дураки! — хмыкнул Топ. — Не будем шуметь, чтоб Канючка раньше времени сюрприз не увидела!

Кладовкин что есть духу побежал по мостику, влетел в свой родной ящик и начал торопливо копаться в Библиотеке священных книг. Их было целых три, и были они такие огромные, что пока перелистнешь страницу, пробежишь пять шагов. Сердце у Кладовкина так и прыгало в груди. Что-то смутное, нехорошее подсказывало, что его друзьям грозит опасность. Он хотел бы взять веселую книгу про Культуру и Отдых. Или поучительную книгу про «жи-ши», но память подсказывала, что надо почему-то взять самую страшную. Про ВЕЛИКАНОВ и ДРАКОНОВ с ядовитыми зубами.

С самым тревожным лицом, которое у него только было, он вылез на поверхность и торопливо потащил страшную книгу к мостику.

Но тут его сверху окрикнул прекрасный нежный голосок:

— Кладовочкин, я уже соскучилась, пока вы делаете для меня хорошее! А ты даже не смотришь на меня! Неужели я действительно так постарела?!

Конечно, это была прекрасная Канючка. И ни капельки она не постарела. Просто Кладовкин не мог испугать ее своим самым тревожным лицом в такой прекрасный, знаменательный день.

Он несколько мгновений смотрел себе под ноги, ведя непримиримую войну с лицом. И победил. Сел на священную книгу, раскидал по ней полы сюртука, чтобы Канючка не увидела страшной правды, и радостно посмотрел вверх.

Там в хрустальной креманке элегантно свернулась клубочком милая Канючка. А в стеклышке раскладной ракушки не менее элегантно сидела в своей креманке другая Канючка. Они обе съели свои конфеты и теперь были полны желания сделать что-нибудь приятное для других.

— Кладовочкин, — ласковым голоском продолжала настоящая Канючка, — я вспомнила, что на день рождения надо угощать гостей.

— Как это кстати, — сказал Кладовкин. Он так набегался по мосту и так изнервничался, что почувствовал вдруг страшный голод. — У тебя ведь была огромная конфета. Это прекрасное угощение. Принесешь с собой.

Он собрался бежать дальше со своей страшной ношей, но вдруг заметил, что Канючка сильно покраснела.

— Э… э… этой конфетой я уже угостила… э… э… вот ее! — и Канючка ткнула пальцем в своего двойника, сидящего в стеклышке.

Но двойник ткнул пальцем в саму Канючку, пытаясь безмолвно разоблачить ее вранье!

Этого Канючка не смогла стерпеть. Тем более что Кладовкин отвернулся и побежал от нее со своей книгой. «Наверное, обиделся, что мы с ним не поделились!» — в ужасе подумала Канючка. Она кинулась к лифту, догнала Кладовкина и торопливо повернула его лицо к себе — чтобы он только не смотрел на ее близняшку и не узнал всей правды! Кладовкин второй раз одержал победу над тревожным лицом и вымученно улыбнулся Канючке.

— Знаешь что, Кладовочкин? — нежно залепетала Канючка. — Я сейчас приготовлю угощение!

— Ну, удачи! — напутствовал Кладовкин, намереваясь бежать.

Но Канючка цепко держала его в своих лапках.

— Давай муку искать! — весело крикнула она.

— Ты не у Механюка, случайно, часть команд забрала? — поинтересовался Кладовкин. Но покорно стал вместе с Канючкой обшаривать ящики и полки буфета.

Муку они нашли после того, как чуть не завязли в мешке с чечевицей; после того, как покричали друг другу в уши через длинные макаронины, и после того, как покатались на жестяных цилиндрах с зеленым горошком.

— Теперь тащи воду! — вовсю командовала Канючка.

Кладовкин с грустью подумал: «Что же теперь делает Механюк, раз все его команды перекочевали к милой Канючке?» Но воду притащил с радостью. Он вообще вдруг почувствовал, что его тревога куда-то убегает и кажется игрушечной, как и сами его друзья, пока он выполняет четкие команды.

Воду из зонтика он зачерпнул хрустальным ведром с полки Канючки и влил в хрустальное корыто с полки Канючки. Потом, чихая, натаскал туда муки.

— А теперь — мешай! — приказала именинница.

Кладовкин достал весло из Оружейной, но весло вязло. Пришлось позаимствовать у Механюка вертелку.

Эта вертелка стояла рядом с домиком Механюка, Механюк называл ее «ВЕНТИЛЯТОР» и очень гордился, что не только умеет выговаривать это слово, но и владеет такой бесспорно драгоценной вещью. Спрашивать разрешения Кладовкину было не у кого. Да и зачем зря расстраивать хозяина, если он даже не узнает, что неумелые руки хватались за его вертелку.

Кладовкин повисал по очереди на каждой лопасти, в то время как другие лопасти перемешивали муку с водой.

А Канючка стояла рядом и хлопала в ладоши. От этого тревога Кладовкина совсем сбежала. Ему не хотелось больше беспокоиться из-за друзей. Ему хотелось, чтобы Канючка всегда так стояла и всегда так хлопала.

— Что теперь? — с надеждой спросил Кладовкин.

— Теперь огонь! Надо разжечь твой огонь! — попросила Канючка.

От этого у Кладовкина сердце подпрыгнуло: Канючка сказала «твой огонь»! Ей нужен «его огонь»!

— Дело ерундовое! — буркнул он счастливо. Выбил серым камешком искру, поднес огонек к фитилю и обернулся к Канючке: — Куда лить белое?