Редьярд Киплинг - Как было написано первое письмо Страница 2

Вот рисунок, что нарисовала Таффи.

— Чем ты там занималась, Таффи? — спросил Тегумай. Он уже починил острогу и теперь осторожно ею размахивал, проверяя на прочность.

— Я заключила одну личную договорительность, папочка, — ответила Таффи. — Давай ты пока не будешь спрашивать, а узнаешь обо всём немножко позже и удивишься. Ты даже не представляешь себе, как ты удивишься, папочка! Ты жутко удивишься, я тебе обещаю!

— Ну хорошо, — сказал Тегумай и отправился бить рыбу.

Тем временем наш Чужеземец (который, как ты помнишь, был теварец) спешил отнести рисунок; он пробежал несколько миль, пока случайно не встретил Тешумай Тевиндро: она беседовала у входа в Пещеру с другими Первобытными дамами, которые пришли к ней на Первобытный званый обед. Таффи была очень похожа на Тешумай (особенно брови, лоб и глаза), поэтому Чужеземец сразу протянул ей рисунок и вежливо улыбнулся, как подобает истинному теварцу. Он запыхался от быстрого бега, а ноги его были исцарапаны в кровь колючим терновником, но всё равно он старался быть вежливым.

Тешумай взглянула на картинку и тут же взвизгнула как не знаю кто и набросилась на Чужеземца. Остальные Первобытные дамы сбили его с ног и уселись на нём, все шесть в ряд, а Тешумай тем временем дёргала его за волосы.

— Всё ясно и прозрачно, как вода в реке Вагай, — сказала она. — Этот Чужеземец проколол моего Тегумая копьями, а бедняжку Таффи так перепугал, что у неё волосы встали дыбом; но этого ему было мало, и он нарисовал эту ужасную картинку и принёс её мне. Смотрите! — и она предъявила рисунок Первобытным дамам, терпеливо сидевшим на Чужеземце. — Вот мой Тегумай: у него переломана рука, а из спины торчит копьё; вот кто-то замахнулся на него другим копьём, а кто-то ещё бросает копьё из Пещеры; а вот на него надвигается целая орда. (Это были Таффины бобры, которые получились очень похожими на людей.) Ну не бесстыдство ли?

— Ещё какое! — согласились Первобытные дамы; они тут же измазали волосы Чужеземца грязью (чему он ужасно удивился) и загремели в гремучие Племенные барабаны. Тут сбежались все Вожди, все Атаманы и Доломаны, все Негусы, Набобы и Наибы, все Шаманы и Брахманы, Ведуны и Колдуны тегумайского племени, — и все они дружно решили, что Чужеземцу нужно отрубить голову, но прежде пусть покажет, где он спрятал бедную Таффи.

К тому времени Чужеземец, хоть и был теварцем, всё же сильно рассердился. Ему измазали волосы толстым слоем грязи, его катали туда и сюда по колючим камням и бугристым булыжникам; его так колотили и молотили, что он едва дышал; на нём сидели в ряд шесть Первобытных дам, и хотя он не понимал по-тегумайски, но ничуть не сомневался, что слова, которыми обзывали его эти дамы, дамам говорить не пристало. Но он всё равно молчал, пока не собралось всё тегумайское племя, а потом отвёл их на берег реки Вагай, где Таффи мирно плела венки, а Тегумай осторожно целился починенной острогой в маленького карпика.

— Как ты быстро вернулся! — удивилась Таффи. — Но зачем ты привёл с собой столько народу? Папочка, это и есть мой потрясательный сюрприз. Ты потрясаешься, папочка?

— Ещё бы! — сказал Тегумай. — Только жаль, что нашей сегодняшней рыбалке настал конец. Смотри, сюда сбежалось всё наше тихое, мирное, приятное и деликатное племя!

Так оно и было. Впереди шли Первобытные дамы и Тешумай Тевиндро, крепко держа Чужеземца (у которого, хоть он и был теварец, волосы были жутко измазаны грязью). За ними шёл Большой вождь в окружении Адъютантов, Ассистентов и Адъюнктов (вооружённых до самых верхних зубов), Атаманов и Предводителей Кланов; следом шли Тамерланы со своими Туменами и Доломаны со своими Доменами; в арьергарде, но тоже вооруженные по самую макушку, шли Негусы, Набобы и Наибы.[3]

А за ними, в иерархическом боевом порядке, следовало всё племя: сперва зажиточные Пещеровладельцы (четыре пещеры, по одной на каждое время года, личный олений выгон и два лососевых садка у каждого)[4]; затем Вилланы и Вассалы, наделённые частичным правом сидеть в семи ярдах от огня и укрываться половиной медвежьей шкуры в зимние ночи; и наконец, Крепкочелюстные Крепостные, обладающие правом догрызать обглоданные мозговые косточки. (Как много смешных старинных слов, — правда, моя радость?)

И все они кричали, и скакали, и распугали всю рыбу на двадцать миль вверх и вниз по реке, за что Тегумай горячо поблагодарил их в своей краткой Первобытной речи.

Тешумай Тевиндро кинулась целовать и обнимать Таффи, а Большой вождь тегумайского племени схватил Тегумая за пучок перьев в волосах и стал трясти изо всех сил.

— Объясни! Проясни! Разъясни! — прокричало всё тегумайское племя.

— Оставь в покое мои перья! — воскликнул Тегумай. — Да что же это такое?! Неужели первобытному человеку даже остроги сломать нельзя без того, чтобы к нему не сбежалась вся округа?! Вы очень надоедливый народ, о тегумайское племя!

— А папину чёрную острогу вы так и не принесли?! — сказала Таффи. — Ну просто уму недостижимо! И что это вы творите с моим милым Чужеземцем?

К бедному теварцу подбегали вдвоём, втроём, а то и вдесятером — и колотили, пока его глаза не завертелись колесом. Он только и смог, что втянуть в себя воздух и показать пальцем на Таффи.

— Мой любимый, а где же те злодеи, что проткнули тебя копьями? — спросила Тешумай Тевиндро.

— Здесь не было никаких злодеев, — ответил Тегумай. — Один лишь этот бедолага, которого вы пытаетесь задушить. Что с тобой, о тегумайское племя? Ты сошло с ума или обезумело?

— Это всё тот рисунок, что принёс Чужеземец, — сказал Большой вождь. — На нём из тебя отовсюду торчат копья — целая вязанка.

— Наверно, мне бы надо сознаться, что этот рисунок ему дала я, — сказала Таффи, и ей стало как-то не по себе.

— Ты?! — воскликнуло всё тегумайское племя. — Это опять ты, о Непослушная-девочка-которую-надо-бы-почаще-шлёпать?!

— По-моему, моя дорогая, нам с тобой сейчас придётся туго, — сказал папа и обнял Таффи за плечи, отчего она совсем перестала бояться.

— Разъясни! Объясни! Проясни! — прокричал Большой вождь тегумайского племени и от нетерпения запрыгал на одной ноге.

— Я хотела, чтобы Чужеземец принёс папину запасную острогу, вот я её и нарисовала, — объяснила Таффи. — И никакая это не вязанка: просто я нарисовала острогу три раза, для запоминательности. И вовсе она не торчит из папиной головы: это на коре было мало места. А те, кого мамочка называет злодеями, — это бобры. Я их нарисовала, чтобы объяснить, как идти через топь; и ещё я нарисовала мамочку, как она стоит у входа в Пещеру и радуется Чужеземцу, потому что он милый; а вообще я думаю, что вы самые дурацкие дураки на свете, — сказала Таффи. — Ведь он такой хороший! Зачем вы ему измазали грязью волосы?! Идите и вымойте его!

Потом все долго молчали. Первым засмеялся Большой вождь, за ним засмеялся Чужеземец (который, как-никак, был чистокровный теварец); за ним засмеялся Тегумай, и он смеялся, пока от смеха не повалился на землю прямо у реки; а потом засмеялось всё тегумайское племя, и оно смеялось всё сильней и всё громче. Не смеялись только Первобытные дамы и Тешумай Тевиндро. Все они вели себя очень вежливо, только разве что шипели мужьям: «Заткнись, идиот!»

И тогда Большой вождь прокричал, проговорил и пропел:

— О Невоспитанный-ребенок-которого-надо-бы-почаще-шлёпать, ты случайно совершила великое открытие!

— Ничего я не совершала, — заспорила Таффи. — Мне просто нужна была папина острога с чёрным древком.

— Это неважно. Всё равно это великое открытие, и когда-нибудь его назовут «письменностью». Пока это всего лишь рисунки, а мы сегодня сами убедились, что их не всегда правильно поймёшь. Но настанет время, о Дочь Тегумайского Племени, когда мы придумаем буквы — все три десятка, а то и больше, — и тогда мы сможем читать и писать, и сумеем сказать то, что хотим сказать, без всяких недоразумений. И пусть Первобытные дамы смоют грязь с головы Чужеземца.

— Это будет очень хорошо, — сказала Таффи, — а то вы принесли с собой все тегумайские копья на свете и забыли только чёрную папину острогу, о которой я просила.

И тогда Большой вождь тегумайского племени прокричал, проговорил и пропел:

— Дорогая Таффи, когда ты в следующий раз напишешь рисуночное письмо[5], передай его с тем, кто говорит по-тегумайски и сможет объяснить, что там написано. Мне-то всё равно, потому что я Большой вождь, но всему остальному тегумайскому племени (не говоря уже про Чужеземца) оно не пошло на пользу.

Чужеземца приняли в тегумайское племя, потому что он был теварец из теварцев и настоящий джентльмен и не стал обижаться из-за грязи, которой Первобытные дамы измазали ему волосы. Но с той поры и до сегодняшнего дня (мне кажется, что это всё из-за Таффи) маленькие девочки не очень любят читать и писать. Гораздо больше им нравится рисовать картинки и играть со своими папами — совсем как нашей Таффи.