Сборник - Волшебные сказки Китая Страница 2

Сказал так юноша и выпустил рыбку на волю. Рыбка только чешуёй блеснула на солнце и тотчас исчезла. Поглядел юноша направо, поглядел налево: нет реке конца, словно в небо она вливается. И лодки нигде не видно. Как же перебраться на другой берег? Неужели он никогда больше не увидит своей возлюбленной? Опустил юноша голову и пошёл прочь.

Идёт, идёт, вдруг слышит – кто-то его окликнул:

– Чжу-цзы!

Оглянулся – нет никого. Померещилось, верно, думает юноша, кто это мог звать его здесь по имени? И вдруг опять слышит:

– Чжу-цзы, Чжу-цзы, погоди!

Оглянулся Чжу-цзы и на этот раз увидел юношу высокого роста, одетого в чёрное. Спрашивает юноша:

– Хочешь на тот берег перебраться? Отвечает Чжу-цзы:

– Хочу, да не знаю как. Говорит ему юноша:

– Твоей беде я могу помочь, мигом мост выстрою.

Сказал так юноша, обломил ивовый прутик, в реку бросил. В тот же миг прутик узеньким мосточком обернулся. Так обрадовался Чжу-цзы, что забыл поблагодарить юношу, побежал по мостику, а когда ступил на берег и оглянулся, ни моста, ни юноши уже не было. Только маленькая чёрная рыбка весело плескалась в воде.

Пошёл Чжу-цзы дальше. Поднялся на гору, смотрит – внизу, в долине, небольшая деревушка. На северном её краю двухэтажный дом высится, в воротах старый монах-даос стоит. Видит Чжу-цзы, что солнце совсем уже низко, и решил на ночлег попроситься.

Долго хмурил брови старый даос, насилу согласился пустить юношу в дом и отвёл его в правый флигель. Пришли они в комнату, а там стены цветной бумагой оклеены. Кровать стоит да маленький столик.

Говорит монах:

– Ложись спать, только смотри ничего не трогай. Сказал так и ушёл.

Лёг Чжу-цзы и думает: «Что здесь трогать, когда в комнате ничего нет». Думал он думал, и тревога его одолела. Ворочается юноша с боку на бок, никак не уснёт. Вдруг ненароком рукой до стены дотронулся. Замерло у юноши сердце. Что это? Под бумагой маленькая дверка оказалась. Оборвал юноша с этого места бумагу, по комнате лунная дорожка побежала.

Приоткрыл Чжу-цзы дверцу, смотрит – сад, в саду тропинка прямо к беседке ведёт, в беседке огонёк светится. Вдруг из беседки вышла женщина. Чжу-цзы тотчас захлопнул дверцу, но в серебристом свете луны успел разглядеть её лицо. Это была его красавица, та самая, которая каждый вечер спускалась к нему с картины, его возлюбленная, которую он так долго искал. Юноша снова приоткрыл дверцу и крикнул:

– Неужели ты?

Женщина сделала ему знак, чтоб молчал, потом подошла и тихонько сказала:

– Вот и пришёл ты в страну Сию. Я знала, что ты меня найдёшь. А теперь давай убежим отсюда. Я похитила у старого даоса волшебный меч и убью его, если он будет гнаться за нами.

Сказала так женщина, оторвала полу своего халата, постелила на пол и велела Чжу-цзы встать на неё рядом с собой. Только он встал, как пола облаком обернулась и начала подниматься вверх, в самое небо. Летит Чжу-цзы на облаке – словно в паланкине его несут.

Вдруг красавица наклонилась к нему и говорит:

– Погнался всё-таки старый монах за нами, но ты не бойся, закрой глаза и не оглядывайся, пока не скажу. Я и одна с ним справлюсь.

Сказала так красавица, вытащила волшебный меч. В тот же миг ударил гром, засвистел ветер, зашумел ливень. Страшный крик потряс всё вокруг. Вслед за тем наступила тишина. Приказала тут женщина Чжу-цзы глаза открыть. Смотрит юноша – они с красавицей на твёрдой земле стоят. А у их ног лежит обезглавленный оборотень.

Женщина-лисица

Наперёд знаю, спросишь ты: «Разве такое бывает?» Всё в сказке бывает. Подумай, пораскинь мозгами и поймёшь, какой в этой сказке смысл заложен.

Жил в старину юноша по прозванью Да-чжуан. Жил вдвоём с матерью в маленьком домике у самой горы. И в холод и в зной ходил он в горы хворост рубить, тем и кормился. Рос Да-чжуан в бедности, да вырос могучим, плечистым, высоким и на редкость простодушным. В былые времена всё отец с матерью решали: за кого дочь замуж отдать, на ком сына женить. И всё едино им было – полюбят молодые друг дружку или не полюбят. Только бы в богатый дом чадо своё сбыть, и ладно.

Так вот, вырос Да-чжуан, пора бы ему жениться, а он всё один да один. Понимает он, что мать в том не виновата, худого слова ей не скажет, обиды своей не выскажет. Жара холод сменяет, осень – весну, год за годом проходит. Молчит Да-чжуан, а сам уже ни на что не надеется, опостылела ему жизнь.

Но вот однажды пригрело весеннее солнышко, цветы расцвели, всю гору пёстрым ковром укрыли. Ещё зеленей стали сосны, ещё прозрачней вода в родниках. Зазвенели на все лады ручейки. Лёгкий ветерок подул, запели-защебетали птицы. Скоро полдень, а Да-чжуан знай хворост рубит, обо всём на свете забыл. Вдруг слышит – рассмеялся кто-то, звонко так да весело. Оглянулся – что за диво! Стоят под высокой каменной скалой две девушки – две птички, смехом заливаются. Чуть не рядом с юношей стоят. И всё ему видно. Одна девушка в зелёное одета; лицо – овальное яйцо утиное, глаза узкие, брови тонкие. Красавица, да и только! Другая девушка в красное одета. Лицо круглое, глаза большие, щёчки румяные, зубы белые.

Росла на вершине скалы слива дикая, красным цветом усыпанная. Подпрыгнула девушка в красном, за сосну ухватилась, легко на самую макушку вскарабкалась. Вмиг до середины отвесной скалы добралась, да так ловко, будто ветром её туда занесло. Хоть и привык Да-чжуан по горам лазить, а подивился. Взобралась девушка на вершину скалы, наклонилась, полную охапку сливовых цветов нарвала. Распрямилась, видит – юноша с неё глаз не сводит, рассмеялась и бросила в юношу цветок.

И вот диво: ни вправо не упал цветок, ни влево, ни вперёд, ни назад – прямёхонько в голову юноше угодил. Растерялся юноша, покраснел. А девушка так и покатывается со смеху.

Говорит ей сестрица:

– Не шутки у тебя, а зло одно. Пошли лучше домой. Увидит отец – не до шуток будет.

Повернулись девушки и за каменной скалой исчезли. Стал юноша думать, стал гадать: «Чьи же это дочери сюда ненароком забежали?» А потом решил: «Не моё это дело» – и снова принялся хворост рубить.

На другой день Да-чжуан, как всегда, в горы отправился. Рубит он хворост, вдруг – шварк – камешек прямо перед ним упал. Обернулся юноша – меж сосен красное платье мелькнуло. Звонкий смех бусинками рассыпался. Заколотилось у юноши сердце, никак не успокоится.

На третий день девушка в красном с охапкой хвороста Да-чжуану навстречу вышла, смехом заливается. Глаза у неё ещё яснее, щёчки ещё розовее.

Говорит юноша:

– Ты… – И ничего больше сказать не может.

Бросила девушка хворост, засмеялась и убежала. Взяла тут юношу досада. Ругает сам себя: «Рот деревянный, язык непослушный». Обо всём забыл юноша, только про девушку и думает. Насилу день прожил. Утром пришёл, смотрит – девушка на травке у реки сидит. Расхрабрился юноша, дай, думает, подойду к красавице. А красавица рот рукой прикрыла, так и прыснула со смеху. Застеснялся юноша, остановился, дальше идти не решается. А девица головой кивает, зовёт юношу. Подошёл он. Как звать девицу, не знает и спрашивает:

– Ты откуда?

А девушка смеётся и отвечает:

– Не всё ли равно откуда? Давай лучше я тебе хворост помогу рубить. Посмотрим, кто больше нарубит!

Девушка то на дерево заберётся, то вниз спрыгнет. Руки проворные, сама лёгкая. Ломает хворост, да никак ей

за юношей не угнаться – чуть поменьше его наломала. Забралась девушка на сухое дерево, с треском верхушку обломила. Вдруг из лесу голос послышался:

– Эр-ни! Хватит тебе проказничать, не маленькая! Иди скорее, отец пришёл!

Спрыгнула она с дерева, на одну кучу хвороста посмотрела, другую взглядом смерила, головой мотнула и говорит:

– Ты верх взял, больше меня хворосту наломал. А теперь мне пора. Старшая сестра кличет.

Повернулась девушка, к лесу побежала. Обернулась, засмеялась и исчезла.

С той поры девушка частенько прибегала из лесу. Шутки шутит, смехом заливается, юноше хворост собирать помогает. Сказала она, что прозывается Эр-ни – Вторая дочь, что она из семьи Ху, живёт за высокой горой, а девушка в зелёном старшей сестрой ей доводится.

Уж так рад юноша, когда девушка к нему приходит, что небо вместе с ним радуется, земля веселится. Защебечут птицы – чудится юноше пенье дивное. Зашумят на ветру листья – слышится юноше звонкий смех. И цветы будто краше стали, и ручьи звонче. Вот бы взять такую девушку в жены. Думает так юноша, а красавице ничего не говорит – боится.

Приметила мать: уходит сын раньше, домой возвращается позднее. Хворосту ещё больше приносит. Радуется старая – трудолюбивый у неё сын, и тревожно ей – неладное чует. То веселится юноша, то вдруг задумается, как потерянный ходит. Не стерпела мать, спрашивает:

– О чём печалишься, сынок?