Анатолий Новиков - Дядя Митя — Айболит Страница 2

Погода, разумеется, интересовала всех граждан — особенно агрономов, строителей и стариков. Но самое удивительное заключалось вовсе не в погоде вокруг деревни.

Поражало людей другое.

Зимними и летними ночами над селом Кордон таинственным и непонятным образом менялись местами, а то и вовсе на время исчезали с неба звезды и даже целые созвездия. В безоблачные прозрачные ночи темный деревенский пруд отчетливо отражал странную путаницу на Северном звездном небе. Но так как астрономов-любителей в селе не было, то о новом явлении никто не знал, кроме местных жителей, — даже передача «Очевидное — невероятное».

В небе над всякой русской деревней — над ее избами, амбарами, банями, магазинами и почтовыми отделениями — обычно всегда по-домашнему располагается и зависает какая-нибудь красивая оранжевая или голубая звезда или целое дружное созвездие. Устраивалось себе удобно и светило ночами.

Над деревней Кордон, куда постоянно приезжали из города художники, светила Гидра — легкомысленное и игривое созвездие. Она была настолько легкомысленной, что, играя и забывшись, однажды опрокинула печную трубу на крыше избы. Изба принадлежала художнику Артему Просекову.

Художник целыми днями бродил с этюдником по высоким овсяным полям, угольно-зеленым лесам, переходил болота и прозрачные кварцевые ручьи — выискивал красивые места и писал картины. К вечеру он возвращался и, поев и отдохнув, не спеша принимался достраивать свою мастерскую. Печки в том доме не было, однако художник решил восстановить свергнутую нечистой силой трубу, а иначе домик гляделся очень нежилым.

Мастер Просеков втащил по лесенке на крышу кирпичи и раствор, старинный кованый дымник-натрубие и принялся за дело.

Уже сильно стемнело, когда Просеков выложил первый ряд трубы. Но только он стал поднимать второй ряд, как почувствовал: кто-то пощекотал его сзади. Художник с детства страшно боялся щекотки. Он гневно обернулся и остолбенел — если, конечно, можно остолбенеть, сидя верхом на коньке двухскатной крыши.

В свете ярко-зеркальной луны Артем Просеков увидел лучистый, резвящийся от избытка веселья хвост Гидры — метлу из серебряных паутинок, от которых тянуло зимним холодком.

Художник попытался схватить серебристый хвост созвездия. Но Гидра оказалась проворнее; Мастер промахнулся и, потеряв равновесие, упал с крыши в заросли чертополоха и жгучей крапивы.

Хорошо еще, что Артем Просеков, не имея времени и средств, собрал обычную деревенскую баньку — по два шага в длину и ширину Летом художник спасал в баньке голову, высунув наружу ноги в резиновых сапогах, — чтобы комары их не отъели. Зато осенними и зимними ночами Артем прятал в своем гнезде ноги, голову же, прикрыв толстой бородищей, выставлял наружу. Находчивость всегда выручала русского художника.

Пытаясь изловить хвост созвездия, Просеков падал с крыши еще не раз. Никто бы и не узнал об этих ночных полетах, если бы их не увидел бездомный гончий пес по кличке Милорд, с кроткими умными глазами.

Еще совсем недавно у пса Милорда был хозяин. Это случилось в то время, когда многие люди, даже не любившие животных, покупали, продавали и перепродавали собак, выгуливали их в ущерб семье и здоровью, гордились друг перед другом псовыми родословными. В генеалогическом списке Милорда черным по белому было написано, что он — потомок русской гончей. А русская гончая — одна из самых знаменитых пород подружейных собак — умело и легко находит по старым и свежим следам лису и зайца, волка и барсука, росомаху и кабала, имеет крепкие, проворные ноги, тонкий нюх и звонкий голос.

Прежний хозяин как будто любил Милорда. Он часто ласкал и купал его в ванной с ароматным французским шампунем, отчего шерсть у собаки становилась мягкой и шелковистой.

— Вязкий ты мой! — хвалил хозяин после удачной охоты и, почесывал Милорда за ушами. Так ведь было за что славить пса!

«Вязкий» на языке охотников означает настойчивость в преследовании дичи или зверя. Настойчивости Милорда завидовали все гончие.

— Паратный ты мой! — умилялся хозяин.

Так оценивают охотники быстроту, с какой собака преследует зверя.

— Полазистый ты мой! — радовался счастливый хозяин.

Ну, а что такое полазить, особенно там, где нельзя, знает каждый мальчишка. Милорд ловко разыскивал зверя или птицу в цепких, непроходимых зарослях и чащобах.

Но настало время — и хозяин выгнал на улицу своего вязкого, паратного, полазистого друга. Милорд не то что постарел или нюх потерял. Вовсе нет. Хозяину просто приглянулся тогда пес другой модной породы — красный ирландский сеттер, без устали круживший в травах. Он купил сеттера и стал большим любителем охоты на пернатую дичь.

А Милорда он посадил на списанный «газик» и отвез подальше от города. Это «подальше» как раз оказалось недалеко от деревни Кордон. Хозяин правильно решил, что породистого пса легко обнаружат в лесу и возьмут к себе деревенские охотники, которые любят всех собак одинаково и независимо от моды. Только по деревням можно увидеть такое множество довольных жизнью, но смешанных по породе и смешных по экстерьеру собак — дворняжек, полупуделей, водолазолаек, таксолаек и прочего народа. Первую таежную ночь Милорд провел под стволом большой рухнувшей березы. От нечего делать гончак изучал звездную россыпь над головой, понимая, что в лесу дополнительное знание природы может здорово пригодиться. Чаще всего грустные глаза пса останавливались на созвездии Гончих Собак.

«В лесу так в лесу, — невесело размышлял пес, успокаиваясь при виде родного созвездия. — Вон и на небе даже народ живет, и ничего. В конце концов, бывший хозяин показал истинное свое лицо, характер и натуру, А ведь как долго притворялся отзывчивым и бескорыстным другом. Хорошо, что мы наконец распрощались. И как это я раньше не замечал его притворства и хитрости? Поначалу моему владельцу достаточно было за сезон добыть лишь одного зайца. А потом даже трех русаков в сутки стало мало! Нет, хозяина с подобным аппетитом мне было бы не прокормить. Из-за таких охотников, как бывший хозяин-друг, многих птиц, зверей и бабочек люди в конце концов взяли под защиту, запретили на них охоту и отлов да поименно вписали в охранную Красную книгу…»

Так, серьезно размышляя, Милорд бездомными ночами неторопливо кочевал в окрестностях Кордона. Навестить селение, однако, он не имел желания, потому что находился в большой обиде на человечество из-за одного человека.

И одичал бы гончак в большом лесу, но у него сильно, до глухого воя, разболелась лапа. А поранил пес ногу, когда из последних сил мчался за «газиком», не веря еще до конца, что хозяин бросил его насовсем.

Первое время спасало от невзгод то, что Милорд родился не только думающей собакой, но и восприимчивой к шутке и даже к иронии. Веселый нрав пес получил в наследство от родителя, а чувство иронии — от огромного количества невероятных охотничьих историй и баек, прослушанных в доме бывшего хозяина.

КАМЫШОВАЯ МУХА

Однажды утром, сильно прихрамывая на раненую лапу, Милорд все же отправился в Кордон. Обходя дозором собачьи присутственные места, пес очутился на горе около громоздкого, выкрашенного в синий цвет строения.

— Вот те на! — вдруг послышался насмешливый голос над его висячим ухом. — Лопни сто моих глаз, открытых наукой, если это не породистый гончий пес со смешной фамилией Милордов!

Милорд гордо поднял морду и увидел лишь пустое высокое крыльцо. Ступеньки вели к обитой кожей двери. В центре двери белела табличка

«ВЕТЕРИНАРНАЯ АМБУЛАТОРИЯ. ПРИЕМ ПОСТРАДАВШИХ И ВЫЗОВ ВРАЧА В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ СУТОК».

Гончий пес, недоумевая, еще раз оглядел избу сверху донизу, обнюхал все углы и даже сунул морду под крыльцо. Не обнаружив хозяина насмешливого голоса, Милорд сильно озадачился.

— Чего таращишься, пегий? — дружелюбно осведомился тот же невидимый голос.

Звук голоса напоминал нудный вой ветра в полой камышовой дудке, но проскальзывали в нем и железные нотки.

— Может быть, дружище, ты и видишь меня одним из своих чудных глаз, — хмуро отозвался Милорд, — да вот я тебя обоими не разгляжу!

Гончаку очень не нравилось беседовать с духом или незримой тенью, но и тут он сохранял большую выдержку и такт, не срываясь на лай.

— Тогда познакомимся ближе — я не гордая! — предложил хозяин трубчатого голоса.

Не успел Милорд мигнуть — на кончик его холодного носа встала на стоянку — припарковалась — нудная особа с крыльями.

— Большая камышовая муха! — непринужденно представилась особа. — Можешь называть меня Фаиной, хотя по-настоящему я Фаина Рептильевна.

— Первый раз о такой слышу! — изумился гончак, разглядывая необыкновенную летающую особу. — А ведь всю энциклопедию Брема просмотрел внимательно.