Елена Бессонова - Нежные сказки для нежной души Страница 2

Вдруг прямо под сосулькой открылась оконная форточка. Песня, которая выпорхнула из неё, была красивая и грустная. Сосулька замерла:

– Что это? Кто поёт? – спросила она.

– Кто поёт? – закричала она громче.

– Кто поёт? – завопила она что было сил.

– Птичка поёт, – обиженно отозвался Ветер. – Соловей!

– Почему так грустно? – тихонько спросила Сосулька, боясь спугнуть песню.

– О доме, о детках скучает! – ответил Ветер.

– Какой он, расскажи? – попросила Сосулька

– Маленький, серенький. На воробышка похож, только меньше…

– Почему не улетает? – прошептала сосулька

– В клетке поет! Не может он улететь. Железные прутья его не пускают. Железные двери, – сказал Ветер и загрустил ещё больше, а про себя подумал, – день не удался. Пойду, высплюсь. Может, завтра распогодится.

Наступила ночь. В темноте Сосульку одолевали грустные мысли. Жалко ей стало маленькую птичку. Первый раз в жизни стало ей кого-то жалко. Услышала Сосулька, как внутри неё зарождается незнакомый звук, как будто маленький молоточек стучит.

– Неужели это сердце во мне проснулось? – удивилась Сосулька. – Значит, оно было? Оно просто спало?!

С этого дня Сосулька стала ждать, когда откроется форточка. Очень ей хотелось вновь услышать дивную песню. С этого дня Сосулька стала плакать. Как услышит песню, так и заливается крупными слезами – каплями.

Слёзы сосульки падали прямо на клумбу. Это были не простые слёзы, а слёзы жалости, и были они вовсе нехолодными, а тёплыми. Клумба начинала оттаивать. Наступила весна. День ото дня песня соловья становилась всё грустнее и грустнее. Слёзы Сосульки всё крупнее и крупнее. Они напоили зёрнышко, прятавшееся от морозов в земле клумбы.

Зёрнышко зашевелилось. Маленький зелёный росток, сначала робко, а потом всё сильнее и сильнее пробивался наружу и, наконец, вылез.

– Мама! – закричала девочка из окна, на котором стояла клетка с соловьём. – Смотри, наша клумба зацвела! Какие замечательные сильные побеги!

Мама девочки перегнулась через подоконник открытого окна и посмотрела вниз.

– Правильно! – сказала она. – Они и должны быть сильными, сосулька над ними растаяла, полила их талой водой. Талая вода, доченька, самая полезная для растений. Молодец, сосулька!

Истекая последними каплями, Сосулька услышала, как её в первый раз в жизни похвалили.

Чуть позже на клумбе выросли цветы, они источали такой чарующим аромат, что прохожие останавливались подышать волшебным воздухом.

Однажды утром, окно с соловьём вновь отворилось, девочка открыла дверку клетки и выпустила птичку на волю.

– Лети домой! – сказала она – Весна! Теперь ты не замёрзнешь!

Если бы Сосулька видела это, она была бы счастлива.

Зато это видел Ветер перемен:

– В следующую зиму, – подумал он про себя, – обязательно расскажу эту историю Сосульке. Пусть знает, что слёзы сострадания обязательно согревают чьё-то сердце.

О степном коне Буране и чахлой кобыле Лауре

Буран родился в свободной степи свободным конём. Его спина никогда не чувствовала седла, а голову никогда не опутывала узда. Табун, в котором Буран был вожаком кочевал по степи к морю, от моря в степь. Море Буран любил больше. Он похож был на большую волну: огромный, темно-серый, с серебристой гривой, полыхающей белыми бурунчиками кудрей. Только в глазах его поселилась тоска, поселилась и не уходила.

– Прогони её, Буран! – однажды сказал коню Ветер Перемен. – Не должна тоска жить в тебе. Сожрёт она тебя, погубит окаянная! Когда тоски много, в душе для радости места не остаётся. Смотри, в табуне все кони с кобылками парами ходят, а ты всё один и один…

– Нет у меня пары, была да сплыла! – Буран опустил голову низко-низко, так чтобы Ветер не видел его слёз. – Угнали мою кобылку в плен. Мою Лауру! Родились мы с ней в табуне в один день, вместе росли. Любила Лаура весенние степи. Вихрем проносилась по цветущей земле. После неё ещё долго колыхалась степь красными волнами маков, жёлтыми волнами тюльпанов, синими ирисов. В этой степи, накинул злой человек на шею Лауры аркан, увёл мою подружку. С тех пор кочую, ищу её. Пока не нашёл. Ты не встречал её, Ветер?

– Может, и встречал, разве всех упомнишь? Кого я только на этом свете не встречал! Какая она?

– Статная, белая в серых яблоках. Грива чёрная, как смола, глаза карие. В глазах искорки, солнечными зайчиками прыгают. Веселушка, хохотушка, надо мною подтрунивала: « Б`урушка, Бур`ушка, на голове два ушка»

– Полетаю, посмотрю, если увижу, что передать?

– Передай, жду её. Всю жизнь буду ждать! Любую! Больную или здоровую, счастливую или несчастную, статную или хромоногую……

– Встряхнись, Буран! – прикрикнул на коня Ветер. – Негоже вожаку табуна раскисать, киселём растекаться…

Буран поднял голову. Тряхнул гривой. Вздыбился. Из ноздрей пар повалил. Копытом так по земле стукнул, что искры посыпались.

– Э-ге-гей, табун! – протрубил конь. – Травы молодой сочной отведали? Воды ключевой из ручья напились? Теперь к морю, купаться! Пошли! Пошли!

Табун еле успевал за вожаком. Клином мчал по степи. Буран бежал, как летел, грудью воздух на куски рвал, в разные стороны разбрасывал.

Ветер Перемен залюбовался конём:

– Нет, этот не пропадёт! – улыбнулся Ветер. – В молодости я таким же озорным был. Как вспомню, что лягушку в Василису Прекрасную превращал, царь-девицу в лебедя, на кота сапоги одевал и маркизом делал, неловко становиться, но весело……

Полетел Ветер дальше, много дел у него на свете. Летел мимо посёлка дома в том посёлке богатые стоят. Палисадники чистенькие, красивыми цветами расцвеченные. В каждом дворе хозяйство. У кого куры гомонятся, у кого козы блеют, а у кого коровы в хлевах помукивают. У одного из дворов увидел Ветер чахлую лошадь, впряжённую в телегу с тяжёлыми бидонами молока. Стояла она в тени большой раскидистой берёзы. Вокруг неё бегал толстый неопрятный коротконогий человек и орал что было мочи, разбрызгивал слюни в разные стороны:

– Ах ты, Кляча! Встала тут! Устала она, видите ли, – толстяк скрежетал зубами, сучил кулачками. – В бидонах молоко прокисло! Куда я теперь его дену? Убыток какой! Ой-ой-ой! Разорила ты меня, Кляча! Разорила! Деток моих обездолила, на что я теперь им шоколад, конфетки покупать стану?

Лошадь стояла, от страха не шелохнувшись, старалась не дышать. Хозяин бил её хлыстом, оводы больно жалили ноги, но она стояла будто каменная.

– Не хватило мне сил дотащить эти проклятые бидоны с молоком до приёмного пункта, – оправдывалась про себя лошадь. – Уж больно они сегодня тяжёлые! Вчера меня забыли покормить, позавчера тоже. Сил не хватило…

– Всё! – хозяину надоело орать, он последний раз топнул ножкой, выплюнул:

– Завтра сдам тебя в мясокомбинат на колбасу. Получу денежки, куплю деткам сладости. Пошла, Кляча, в конюшню. Эта ночь у тебя последняя!

Лошадь, едва передвигая ногами, поплелась в стойло.

– Разве раньше меня звали Клячей? – грустно думала лошадь. – Раньше меня звали как-то по-другому, красиво звали. Забыла как! Эта ночь у меня последняя. Пусть мне приснится сон моего детства, тот, который снился по праздникам. Будто бегу по весенней степи, а она, как море, разбегается волнами красных маков, жёлтых тюльпанов, синих ирисов. Рядом со мной бежит мой друг, степной конь Буран!

Лошадь закрыла глаза, тихонечко пропела:

– Б`урушка, Бур`ушка на голове два ушка…

– Ойпа! – резко остановился Ветер Перемен. – Что ты сейчас пела, лошадка?

– Песню своей молодости: " Б`урушка, Бур`ушка на голове два ушка…

– Как тебя зовут, лошадка? – удивился Ветер Перемен.

– Сейчас меня зовут Кляча, как звали раньше – не помню. Много работала, мало отдыхала. Некогда было вспоминать. Завтра меня будут звать колбасой…

Ветер осмотрел лошадку со всех сторон.

– Белая с серыми яблоками, с чёрной, как смола, гривой, карими глазами, так говорил Буран о своей Лауре, – размышлял Ветер. – Эта тощая, чахлая совсем. Шкура грязногрязно-серая, волосы в гриве спутанные, все в репьях. Глаза тусклые… Нет, не может быть эта Кляча Лаурой! А ну-ка, проверю. Привет тебе от Бурана, – вскрикнул Ветер, – просил, если увижу тебя, передать, что ждёт!

– Всё ещё ждёт?! – в глазах лошадки заскакали солнечными зайчиками искорки счастья. – Скажи ему, ветер, не забывала его никогда. Себя забывала, а его нет! В последний свой день, одного его помню…

– Вот дела! – удивился Ветер – До чего злые бывают люди, из совсем молодой кобылки древнюю старуху сделали. Зовут тебя Лаурой, вспомнила? Беги, Лаура! Беги к Бурану! Беги…

Ветер сорвал тяжёлые ворота с петель, подтолкнул Лауру:

– Беги, тебе мои ученики, степные ветры, помогут добраться. Я здесь задержусь, кое-что поправить надо…