Ангел Каралийчев - Осенняя сказка Страница 2

— Соловей меня разжалобил. До того грустно поёт! Не могу сдержать слёз.

Муравей поднял большие круглые глаза к орешнику и крикнул:

— Эй, певец! Чем ты разжалобил камень? Расскажи мне.

Птенчик спустился, уселся перед муравьем и всё ему рассказал.

— Ты и вправду так переживаешь из-за одной ягоды? Нет ли у тебя других огорчений?

— Нет, — ответил соловей.

— Тогда ступай к поросшему мхом колодцу, что стоит около виноградника дедушки Радойко. Там на тропинке ты найдёшь не одну, а целых две ягоды. Каждый день после обеда дедушка Радойко ходит за водой. Вчера он носил большую спелую гроздь винограда, чтобы охладить её в колодезной воде. Когда он шёл обратно, две самые спелые ягоды упали на землю. Я долго не мог оторвать от них глаз. Всё думал: «Вот бы мне прикатить такую ягоду в муравейник!» Да куда там! Я уж и так её толкал, и эдак, всё напрасно. Ягода тяжёлая, а у меня сил мало. Не смог я её с места сдвинуть, сколько ни старался Ты слетай туда, одну съешь, а вторую отнеси своей маме.

Соловей помчался к колодцу и нашёл на тропинке две большие сладкие ягоды. Обрадовался, замахал крылышками, схватил одну, полетел к муравейнику и положил её у самого входа. Потом слетал за второй ягодой и отнес её больной маме.

Сдобная лепешка

Бабушка вытащила из печи сдобную лепёшку, завернула её в одеяло и куда-то спрятала. Ваня и его маленькая сестричка Куня обыскали все углы, даже под кровати заглядывали, рылись в кухонном шкафу, ещё раз отодвигали заслонку и смотрели в печь — всё напрасно, лепешка исчезла.

— Бабушка, дай нам попробовать! — попросил Ваня.

— Бабушка, дай хоть кусочек! — вертелась перед ней Куня.

— Тш-ш! Успокойтесь! Видите, я занята, — недовольно ворчала бабушка, сидя за прялкой.

Дети снова взялись за поиски.

— Бабушка, где же всё-таки лепёшка? — взмолился Ваня.

— Где ей быть? Пошла проведать ту ниву, на которой выросла. Соскучилась, видно, по родным местам. Ты разве не видел, как она выскочила? Да вот она, бежит по дороге. А за ней гонится Черныш.

Ваня и Куня прижались носом к запотевшему окну. Они увидели широкую белую дорогу. Крупные хлопья снега медленно падали на землю Снег покрыл деревья, маленькие домики, лес. И дети представили себе, как холодно и страшно сейчас в поле. Там снуют огромные злые волки, рычат и смотрят на село, где топятся печи и в небо подымаются струи дыма. Никто не осмеливается выйти в поле в такую пору! А здесь вдруг сдобная лепёшка выскочила из печки, вся в жару, стряхнула с себя угли и побежала! Отправилась проведать ту ниву, где она выросла!

— Бабушка, ты правду говоришь, что она убежала в поле?

— Конечно, правду.

Дети снова прижались к стеклу. Кружился снег, над белыми крышами вился сизый дымок. Медленно двигались по дороге буйволы в санной упряжке, нагруженной дровами. Вот они переехали через мост и снова скрылись за поворотом. Две детские головки обернулись к бабушке, которая, надев очки, сосредоточенно пряла. Было видно, что дети не на шутку встревожены.

— Бабушка, расскажи нам, где сейчас лепёшка, — сказали они.

— Ну, слушайте, — начала бабушка — Лепёшка вылезла из печи, осмотрелась, смахнула со спины угольки и проскочила в открытую дверь. Тихонечко прокралась по двору и пустилась бегом по дороге. За ней погнался Черныш, бежал до самого моста, но не догнал, потому что она неслась вперёд, как заяц. Черныш увидел, что гнаться бесполезно, гавкнул ей вслед два-три раза и вернулся домой.

Прибежала лепёшка через поле и очутилась в лесу. Только вошла в лес, откуда ни возьмись, волк, да ещё такой, у которого три дня во рту маковой росинки не было. Волк от изумления вытаращил на неё глаза, протянул лапу, но тут же отдёрнул: лепёшка была горячая.

«Стой! Куда ты бежишь? Я очень проголодался и хочу тебя съесть».

«Подожди, братец волк! — сказала лепёшка. — Лучше не ешь меня пока. Видишь, какая я горячая! Я хочу навестить то поле, где родилась и выросла. Ты подожди меня здесь, скоро я побегу обратно».

Поверил глупый волк, отпустил лепёшку, а сам уселся на тропинке и стал ждать.

А сдобная лепёшка помчалась дальше. Бежит по тропинке с оврага на холм, с холма в овраг, и, наконец, перед ней простёрлось поле — большое, широкое. Посреди поля растет дикая груша. Ветви в снегу, стоит красавица груша всем на загляденье. А возле груши — замёрзший колодец.

Раскрасневшаяся от мороза лепёшка наклонилась к земле и прошептала:

«Ты здесь, зёрнышко?»

«Здесь», — ответил тоненький голосок, словно прожужжала пчёлка.

«Ты спишь?»

«Нет, не сплю. Мне тепло, я лежу под снегом. Укрыло с головой меня снежное покрывало».

В лесу было очень страшно. Поле со всех сторон окружено лесом. Свистел ледяной ветер, стона ли деревья. А зёрнышко лежало в тепле и знать не знало, какая стоит непогода.

«Ты проголодалось?» — спросила лепёшка.

«Нет».

«Тогда лежи смирно. Весной, когда растает снег и в лесу запоют соловьи, у тебя вырастет длинный стебель, а на нём тяжёлый колос с зёрнами. А потом целые снопы колосьев доверху заполнят гумно. Снопы обмолотят, из зёрен намелют муки, а из муки напекут лепёшек, булок, пышек и кренделей».

Тихо рассмеялось под снегом зёрнышко. Что придумала сдобная лепёшка! Как зёрнышки превратятся в булки и пышки? Не может этого быть. Не поверило лепёшке зёрнышко, потому что было ещё очень маленьким и глупым.

А сдобная лепёшка побежала обратно. Через лес она не пошла, отправилась в обход через долину, потом лугами и так до самого села.

— А волк, бабушка?

— А волк сидит в лесу на тропинке и ждёт её, зубами стучит. Вокруг свистит студёный ветер, а волк ему подвывает. Вот какая она хитрая, наша лепёшка.

Скрипнули ворота. Во двор въехали сани, гружённые дровами.

— Ваня, беги, встречай отца!

— Ой, пап, ты весь в снегу!

— Поди, Куня, налей отцу тёплой воды руки помыть. Весь день он мёрз в лесу. А я схожу в кладовую, посмотрю, не остыла ли сдобная лепёшка.

Почему деревья стоят на месте

В те времена, когда жизнь на земле текла, как в сказке, когда волк дружил с ягнёнком, а на полях созревали готовые караваи хлеба, — у деревьев были ноги. Да, тогда деревья не стояли неподвижно, как сейчас, а шли, куда им заблагорассудится. Целыми днями бродили они по полям и лугам, по городам и сёлам.

— Эй, деревце! — говорил крестьянин. — Хорошая у тебя тень, густая?

— Густая, — отвечало деревце.

— Ступай тогда ни луг за мельницей! Я иду туда косить сено, а в полдень, в самую жару, захочу подремать. Ты укроешь меня своей тенью.

— С удовольствием, — отвечало деревце и отправлялось в путь вслед за крестьянином.

А иногда случался такой разговор:

— Какие у тебя румяные и сочные яблоки! — говорила яблоне старая женщина. — У меня в доме десять внучат. Был бы с собой мешок, я собрала бы твои яблоки, а потом каждый день давала по яблочку моим сорванцам.

— Иди домой, бабушка, — нагибаясь к ней, шелестела ветвями яблоня. — К вечеру я сама добреду до вашего дома. Я отряхну с веток самые спелые яблоки и крикну твоим внучатам: «Собирайте!»

В те далёкие времена и случилась история, о которой я тебе сейчас расскажу.

Росла возле глубокого колодца тонкая, стройная ель. Она не гуляла по полям и лугам, как другие деревья, а дни и ночи стояла над колодцем, гляделась в его чистую, прозрачную воду и не могла наглядеться на свою красоту.

Наступила весна. Прилетела с юга горлинка, села под елью и проворковала:

— Какая ты стройная и высокая, ёлочка! Как ты плавно качаешься! Позволь мне свить гнездо в твоих ветвях, положить одно яйцо и вывести птенчика.

— А почему бы тебе не свить гнездо на другом дереве? — спросила ель.

— Потому что другие деревья целыми днями бродят с места на место, и мне страшно, что они уронят и погубят моё дитятко. А ты стоишь здесь, никуда не уходишь. Ты так плавно и красиво качаешься! Мой птенчик будет дремать, убаюканный шумом твоих ветвей. Так можно мне свить гнездо?

— Ладно, свей, — ответила ель и снова стала любоваться своим отражением в колодце.

Горлинка свила гнездо, снесла яйцо и стала его высиживать. Наконец, из яйца вылупился голый птенчик с жёлтым клювом и жёлтыми лапками. Не успев вылезти из скорлупы, он запищал:

— Мама, я хочу есть!

— Сейчас, моя радость!

Счастливая мать полетела за кормом и начала приносить мух, червей, зёрна, ягоды винограда Птенчик сидел в гнезде: ел всё подряд и рос не по дням, а по часам. Когда на его крылышках показались первые пёрышки, горлинка весь день рассказывала знакомым птицам, что её сын скоро научится летать.

Утром в воскресенье ель неожиданно услышала далёкие звуки музыки.