Виктор Харин - Путешествие за край земли Страница 2

На кухне было жарко. Большая изразцовая печь занимала полкухни, дверца топки и плита просвечивали красным, словно им было стыдно за что-то. Мартин уже неоднократно обжигался о добродушную плиту, и знал, насколько она может быть коварной. Она только и ждет момента, чтоб укусить его за руку, а не получится за руку – за ту часть тела, которая ей подвернется. Протиснувшись бочком вдоль стены подальше от плиты, он сел на свое место к столу у окна.

– Явился наконец-то, – проворчала бабушка, – опять для тебя все разогреваю. В следующий раз оставлю без завтрака. Будешь ходить голодный до самого обеда. Хоть умылся или нет?

– Умылся.

– Покажи руки! Не прячь, покажи.

Мартин вытянул руки, помотал перед бабушкиным лицом и снова спрятал за спину.

Бабушка улыбнулась:

– Так я и знала. Слышала, что воды не много пролилось.

– Но, бабушка, вода такая холодная, как ею умываться?

– Иди сюда, я нагрела тебе воды для умывания.

Она сняла с крючка на стене полотенце, повесила его на плечо Мартина.

– Чего расселся? Иди, мой руки. И возьми с полки кусок мыла.

Мартин нехотя вышел из-за стола. Бабушка налила кипятка в таз, добавила холодной воды из бака, стоявшего в углу.

– Вымой руки как следует, с мылом, и про лицо не забудь.

– Забудешь тут про лицо, – тщательно намыливаясь, пробормотал Мартин, – неужели с умыванием завтрак вкуснее?

– Я все слышу, – не поворачиваясь к нему, заявила бабуля. – Завтрак он или есть, или нет. И есть он у того, кто умыт, а кто не умыт, тот обойдется без завтрака. Ведь обходится же он без умывания, вот и без завтрака обойдется. Готов? Садись за стол, сейчас принесу, пока все не подгорело.

Мартин, все еще вытирая лицо полотенцем, пошел к столу. И тут печь, словно дождавшись своего часа, показала-таки свое коварство.

– Ай!!! – воскликнул Мартин. – Бабуль, я обжегся об эту дурацкую печь, опять она меня подловила.

– Не говори ерунды. Покажи, где обжег.

Мартин протянул руку.

– До свадьбы заживет, – взглянула на руку бабушка. – Помажь маслом и извинись перед печью.

– Что за глупость – извиняться перед печью, это ей впору передо мной извиняться, за то, что обожгла! – возмутился он.

– Не имей ты плохих мыслей, и был бы послушным, печь тебя бы не обожгла.

– Глупость какая, суеверия.

– Не глупость. Вот послушай. Давным-давно великий и могучий Отец Гром победил темные силы, сбросил поверженных демонов в бездонную пропасть. А чтоб они не выбрались оттуда, он опустил свой огромный щит на землю и закрыл им выход из бездны. Щит был добротный, сделанный из каленого железа его братом, кузнецом Инмаром, в недрах Огненной горы. И никто, кроме могучего Отца Грома, не мог поднять тот щит, так он был тяжел. Темные силы были повержены. На радостях Отец Гром устроил пир, чтобы отпраздновать победу, позвал всех светлых богов и брата, великого кузнеца Инмара. И, дабы не ранить Мать Землю, решили они развести огонь на железном щите. Огонь пылал до небес и был жарок настолько, что железный щит раскалился докрасна. Демоны, которые безуспешно пытались столкнуть щит и вырваться на свободу, чтобы отомстить великому герою, не смогли стерпеть силу жара праведного огня и убрались вглубь земли подобру-поздорову. Временами какой-нибудь осмелевший демон пытался выбраться на поверхность. Он подкрадывался к щиту и трогал его, но огонь все еще горел, а щит по-прежнему был горяч, и демон, обжигаясь, убирался прочь.

Увидели Светлые Боги, что огонь хранит землю от нечисти, и решили, что так тому и быть на века. Они повелели Инмарудо конца мира поддерживать праведный огонь на щите героя, дабы никогда демоны не вырвались на поверхность. Огонь горит и поныне. Только шипит и трещит временами, отпугивая темные силы, а ежели силы тьмы осмеливаются приблизиться к нему, то он потрескивает от их прикосновения и жжет немилосердно. И весь огонь, что есть у людей, происходит от этого Негасимого Огня. В каждом доме, в каждой печи. Потому печь и обжигает людей, когда чувствует плохие мысли или намерения. И потрескивает, когда тьма пытается проникнуть в дом. Она словно предупреждает – не балуй, лучше делом займись. И запомни: чем сильнее зло, тем больнее ожог.

И пока горит в печи праведный огонь, никакая темная сила в дом не проникнет.

– А тебя печь обжигает? – спросил Мартин.

– Обжигает, – вздохнула бабуля.

– А какие злые мысли есть в тебе?

– Какие? Вот выпороть порой хочется одного непослушного внука, который заставляет по десять раз разогревать еду, пока он не соизволит поесть.

– Бабуль, я не хочу больше яиц. Каждое утро ты меня зовешь завтракать, и, еще не проснувшись, я знаю, что у нас будет на завтрак.

– Не привередничай. Во-первых – это быстро и удобно. Во-вторых, есть еще причины.

– Очередная сказка, которая мне расскажет о пользе яиц?

– Это уже не сказка. Это сущая быль. Послушай.

«Когда мир только появился, в нем не было ничего. И Небесная Мать Всего Сущего спустилась с небес Великой Птицей в наш мир. Ее взору предстал великий безбрежный океан под куполом хрустального неба. Долго летала Великая Птица, совсем выбилась из сил. Когда она уже было решила вернуться обратно на небо, то увидела среди волн маленький камешек. Камешек был настолько мал, что она могла стоять на нем только на одной ноге. Но и это было спасением. Она приземлилась на этот камешек, но не удержалась, поскользнулась и выронила яйцо, которое несла с собой, чтобы дать жизнь другим богам. Яйцо покатилось и, ударившись о камень, разбилось. Желток взлетел и стал солнцем, белок вылился в облака, скорлупа стала землей. Солнце быстро высушило землю, и океан отступил. А маленький камешек, на который присела Великая Птица, оказался огромной горой. Земля обняла великую гору, и уже ничто на свете не сможет перевернуть этот мир. Облака же пролили дождь на землю, и появились реки, озера, моря».

Потому считается, что мир на заре существования вышел из яйца. И яйцом стоит отмечать начало каждого дня. Так что не привередничай. Ешь.

– Бабуль, а как так получается? Если не было всего, а океан был… и гора была? – с усмешкой спросил Мартин.

– Ты же сам сказал, что это сказка. А что в сказке говорится, то и есть правда. Подумай сам, вот если не было ничего – значит, она летала в пустоте, и все равно бы устала. А гора…считай ее осью мира. Она есть. Но ведь это же сказка, – хитро подмигнула бабуля.

Глава вторая

Выход в город

Снег хрустел под ногами. Зимнее солнце, поигрывая льдинками, слепило глаза. Город начинал просыпаться. Из лавки булочника доносился аромат свежеиспеченного хлеба, витрина щеголяла пряничными нарядами. Аптекарь убирал снег с крыльца, приветливо махал рукой, здороваясь с редкими прохожими. Основная улица заканчивалась пристанью. В обычное время пристань была полна народу. Лодки прибывали и убывали, сновали носильщики, кричали торговцы. Но во время зимних штормов это была самая пустынная часть города. Недалеко от пристани возвышался утес, ограждающий бухту от ветра, облюбованный огромными птичьими колониями, гнездящимися на отвесных скалах. На вершине утеса стоял старый, как и весь поселок, маяк. Он возвышался словно палец каменного великана, указующий в небо. Излюбленное место летних забав местной детворы и пристанище старого Эрни.

Августа хотела проведать смотрителя маяка и взяла Мартина с собой. Мартин любил бывать на утесе, с него открывался потрясающий вид на поселок, расположенный на склоне горы. На море с его просторами, украшенными, как праздничный пирог свечками, парусами рыбацких лодок. Любил он наблюдать птичий переполох, когда рыбаки возвращались на пристань. Но сейчас не радовали глаз ни море своим многообразием, ни серая бесконечная даль, прорезанная белесыми барашками волн. На маяк от пристани вели крутые ступеньки, и Августе пришлось несколько раз остановиться и перевести дух, несмотря на желание Мартина побыстрее попасть наверх, подальше от колючего ветра, поближе к горячему шоколаду и удивительным рассказам старика Эрни, которыми он потчевал всех своих гостей. Он в нетерпении оглядывался на бабушку, но далеко вперед не убегал.

– Погоди, Мартин, – задыхаясь, крикнула бабуля. – Погоди. Давай передохнем.

Мартин повернулся и нехотя начал спускаться. Они остановились около одной из лавочек, спрятанных от ветра за выступом скалы. Лавочки стояли как раз для такого случая, потому что мало кто мог подняться на маяк без передышки.

– Знаешь, – сказала бабуля, – мореходы рассказывают, что первый маяк зажгло само солнце.

– Как это? – удивился Мартин.

«Давно это было. Попал как-то отважный рыбак в шторм, и унесло его бушующее море далеко от берега. Не мог он найти дорогу домой и совсем отчаялся. Несколько дней бросали волны его лодку из стороны в сторону. Кончились еда и вода. Вдруг видит, парит в вышине огромный белый альбатрос. Позвал человек птицу: