Ион Крянгэ - Румынские сказки Страница 20

С тех самых пор стал Агеран расти не по дням, а по часам. Всем людям на удивление, за день он вырастал больше, чем другие за год, а за год — вымахивал как за девять! Когда исполнилось мальчонке два года, таким он стал ловким да сильным, что никто с ним тягаться не мог.

А уж мать как сыночком гордилась, — не могла на него наглядеться, только эту одну радость в жизни знала, весь день-деньской его ласкала и пестовала.

Но не долгим было счастье материнское. Как-то утром, взял Агеран котомку, за спину забросил, ружьецо на плечо повесил и собрался в путь-дорогу. Не послушался он ни уговоров соседей, ни плача и мольбы матери, которая сулила ему каждый день самые любимые его яства готовить — лепёшки, пироги, творог с молоком и многое другое. Никого он не послушал и пустился в путь.

«Что тут поделаешь, видать, так уж ему на роду написано», — вздыхали женщины в деревне.

Вот идёт себе Агеран и идёт, конца-края дороги не видит, пока не очутился в лесу глухом, да таком огромном, что, казалось, нет ему ни начала, ни края, всю землю он покрывает. И в том громадном лесу ни одного дерева не было прямого, все как одно гнутые и кривые. Удивился Агеран такому делу, дальше сквозь чащобу пробирается и вдруг слышит жалобный голос. Прибавил он шагу, заторопился на голос. А тот всё гулче становится. Вдруг увидел он великана, величиной с гору, голова в тучи упирается.

Это был Согнидуб знаменитый, охал-вздыхал он, громко на судьбу сетовал за то, что в лесу не осталось прямых деревьев и нечего ему больше сгибать, душу тешить. Как увидел великан Агерана потопал ему навстречу, на пути встал, слова доброго не сказал, а сразу же на бой вызвал. Агеран ничуть не испугался, не робкого он был десятка, только спросил:

— Как ты хочешь со мной силой меряться — врукопашную схватиться, на мечах рубиться или из ружья палить?

— Врукопашную схватимся, так побыстрее будет! — ответил Согнидуб.

Сошлись они врукопашную и боролись весь летний день до самого вечера и второй день до обеда, но никак ни один одолеть не мог. Разгневался Агеран, схватил Согнидуба в охапку да вогнал его в землю по самые колени. Ожесточился и Согнидуб, собрался с силами и вколотил Агерана в землю по пояс. Вырвался Агеран, прыгнул как кузнечик, сгрёб великана и так о землю стукнул, что тот чуть насквозь всю твердь земную не пролетел, на ту сторону не проскочил. Хорошо ещё, что Агеран, человек милосердный и добрый, не хотел его смерти предать, а быстро схватил Согнидуба за волосы, на месте удержал и тут же вытащил из земли. Побратались молодцы и дальше вместе зашагали.

Прошли они самую малость, как вдруг видят откуда-то летят булыжники и огромные камни. Свернули они в ту сторону и наткнулись на чудище раз в десять огромнее, уродливее и страшнее Согнидуба. Этот великан держал в каждой руке по громадной скале и колотил их друг о дружку, да с такой силой, что булыжники и камни откалывались и на три версты вокруг разлетались. Увидел Крушикамень — так звали страшилище — пришельцев, струхнул немного, но испуга своего не показал, а хватил кулаком по каменной горе, да так, что стёр её в порошок, повернулся к Агерану и вызвал его на бой.

А того ничуть не утомили ни длинная дорога, ни борьба с Согнидубом и чувствовал он себя раз в десять сильнее, чем раньше.

— Ладно, коли драться тебе охота, так тому и быть! — согласился он. — Только скажи, как ты хочешь со мною силой меряться — врукопашную схватиться, на мечах рубиться, или из ружья палить?

— Врукопашную схватимся, так побыстрее будет! — решил Крушикамень.

Не обменялись они больше ни словом, а сошлись врукопашную.

Два дня с половиной боролись они, и только к обеду третьего дня сумел Агеран одолеть великана. Помиловал он его, не предал смерти, только заставил поклясться в верности и после того с ним побратался.

Теперь, когда стало их трое, зашагали названные братья весело дальше, перешучиваясь и распевая песни, всем на диво и на радость. Шли они, шли, как вдруг увидели, что две большие горы, которые перед ними возвышались, вершинами друг в дружку колотятся. Такого чуда никто из них ещё не видывал.

— Знаете ли вы, братцы, что это за диво? — спросил Согнидуб. — Коли не знаете, то меня слушайте! Ясное дело, что там творится что-то нечистое и сдаётся мне, что лучше нам другой путь выбрать, обойти это проклятое место, чтобы не оставить там своё мясо воронам, а кости волкам.

Крушикамень тоже голос подал и сказал, что эти валящиеся друг на дружку горы, ничто иное как уши нашей земли-матушки. Вот они и шевелятся. А Агеран прикинулся, что не слышит о чём толкуют его побратимы, и знай себе вперёд шагает, назад не оглядывается. К вечеру, когда день с ночью аукается, добрались они до тех гор, которые всё ещё вершинами колотились.

Тут-то и увидели они, что горы не сами по себе сталкиваются, а кто-то играет с ними. И был это великан раз в сто больше Согнидуба, и раз в десять огромнее Крушикамня. Звали чудище это Валигора.

Не успели три побратима подойти вплотную к страшилищу, как он горы в покое оставил, повернулся к Агерану и заорал на него — чего, мол, тому надо в его владениях?

Согнидуб от страху чуть не хлопнулся на землю в беспамятстве, а Крушикамень за спиной Агерана затаился, чтобы получше укрыться от ярости Валигоры.

А что, вы думаете, Агеран сделал?

Он-то хорошо знал не только свои силы, но и могущество дарёного ружья, потому вовсе не испугался рыка Валигоры, а схватился с ним врукопашную. Боролись они три дня и три ночи, пока Агеран не одолел и этого великана, и не заставил присягнуть ему в верности и послушании. Лишь после этого побратались они все четверо.

Отдохнули молодцы хорошенько несколько дней, знать очень уж устали от борьбы, а затем снова пустились в путь дальний, хватило бы у нас только здоровья, потому как сказка не вся и далеко ещё до конца. Кто ей внимает — много узнает, а кто уснёт и тому неплохо — славно отдохнёт. Значит, шли они, шли, пока куда-то не дошли, ведь в жизни всегда так бывает: идёт человек, идёт, и куда-то обязательно дойдёт.

Добрались побратимы до леса густого, где дичи водилось видимо-невидимо. А по середине леса раскинулась красивая поляна. Остановились они и решили на этом месте терем себе поставить. Сказано—сделано. Притащил Крушикамень камней и булыжников для стен, Согнидуб стены накрыл деревянной крышей, а Валигора, чтобы вокруг лучше видно было, смёл в сторону все холмы и горы, что перед теремом стояли. И трёх дней не прошло, а терем уж готов. Только, всем известно, что и в самом красивом доме надо позаботиться об еде. Голод не тётка, это хорошо знали наши побратимы и потому трое пошли на охоту, а Согнидуб в тереме остался — обед стряпать.

На охоте Агеран своим ружьём столько дичи набил, что товарищи его еле-еле домой её дотащили, хоть силы им было не занимать. Да и как Агерану целую гору дичи не набить было, коли ружьё у него волшебное? Не сравнить даже с сегодняшними самыми лучшими ружьями с репетиром, о которых наш дьячок говорил, что ими за один миг можно тридцать человек уложить. Кроме того, ружьё Агерана и в зарядах не нуждалось — сколько бы он из него ни палил, оно всегда заряженным оставалось.

А Согнидуб тоже потрудился дома на славу — нажарил и наварил на всю братию и сейчас ждал поджидал дружков своих, чтобы всё на стол выставить.

Отдыхает он себе без забот, и, чтобы время скоротать и душу потешить, сгибает и корёжит деревья толстенные в три обхвата, что поблизости росли. Вдруг, откуда ни возьмись, предстал перед ним змеиный царь Салкотя. Бородища у него в девяносто девять саженей. Он учуял запах наготовленных яств и тотчас прилетел, чтобы чужим обедом полакомиться. Увидел его Согнидуб, испугался до невозможности, душа в пятки ушла, юркнул в какой-то закуток и замер там, как свинья в кукурузе, ни слова не смел вымолвить. А Салкотя наелся досыта Да и убрался в своё царство-государство.

Едва он сгинул, как попытался Согнидуб что-нибудь на скорую руку состряпать, да толком ничего не успел, так что побратимы его поднялись из-за стола голодными и сердитыми, чуть не поколотили его от злости. А Согнидуб отошёл в сторонку пристыжённый, но ничего не рассказал о Салкоте.

На второй день остался дома Крушикамень, а остальные на охоту ушли. Потрудился и Крушикамень на славу, будто самый лучший царский повар, состряпал такой обед, что впору на царский стол подавать, но Салкотя снова тут как тут, всё начисто съел, бородищей след замёл. Вернулись побратимы домой, а там одни крохи нашли; остались они голодными и чуть было Крушикамню не намяли бока в сердцах. А тот от стыда и позора не знал куда глаза девать и ничего им не рассказал о Салкоте.

На третий день остался дома Валигора. Понадеялись на него названные братья, может хоть он сумеет накормить их как следует. Едва ушли они в лес, Валигора сразу же взялся за стряпню. Такой обед сготовил, что само Солнышко красное не стыдно попотчевать бы. Но проклятый Салкотя снова объявился, а Валигора до того испугался, что ни словечка не молвил, а лишь подальше схоронился. Салкотя спокойненько всё проглотил в два счёта и был таков.