Николай Никулин - Сказки народов Азии Страница 20

Пять сестер

Китайская сказка

Перевод Б. Рифтина

ыло у матери пять дочерей. Старшую прозвали Динчжэр — Наперсток, вторую Шоучжор — Браслет, третью Цзечжир — Колечко, четвертую Эрчжур — Сережка, пятую Хэбор — Кошелечек. Мать рано овдовела и во второй раз вышла замуж за торговца-разносчика. Недобрый был он человек, а пуще того несправедливый. Да к тому же скряга. Не велел он падчерицам платья из новой материи шить, не велел хорошей едой кормить. Чуть что ему не по нраву, кричит да ругается:

— Хэй! Зря я белый рис перевожу, зря первосортную муку порчу, кормлю пятерых девок — товар дешевый!

Отправился как-то разносчик спозаранку по деревням, а перед уходом наказал жене:

— Возьми лучшей муки, налей лучшего масла, напеки блинов масленых многослойных, ворочусь вечером, наемся досыта.

Сказал так разносчик, взвалил на плечо коромысло с товаром и ушел. Жена всех пятерых дочек на ток зерно сушить отослала, заперлась в кухне, собралась блины печь. Взяла самой лучшей муки, тесто замесила, огонь в очаге развела, стала блины в котле печь. Не успела первый блин испечь, слышит — старшая дочь пришла. Бан-бан-бан — стучится в дверь, кричит:

— Мама, мама! Отопри!

Отвечает мать:

— Ты зачем пришла, отчего зерно на току не сушишь?

— Я за ситом пришла.

Отперла мать дверь, впустила дочку. А в очаге огонь полыхает, из котла дымок поднимается.

Спрашивает дочка:

— Мама! Ты что делаешь?

— Отцу масленые блины пеку.

— Пахнет вкусно! Дай один отведать!

Сказала так Динчжэр, сняла крышку с котла, смотрит — блин подрумянился, жаром пышет, схватила его и есть принялась.

Говорит ей мать:

— Ты, доченька, так и быть, ешь, только смотри, на ток воротишься, сестрам ничего не рассказывай.

Согласилась Динчжэр, съела блин, сито взяла и ушла. Заперла мать дверь и второй блин печь принялась. Только стал он подрумяниваться, вторая дочь прибежала. Бан-бан-бан — стучится в дверь, кричит:

— Мама, мама! Отопри!

— Ты зачем пришла? Отчего зерно на току не сушишь?

— Я за решетом пришла.

Отперла мать дверь, впустила дочку. А в очаге огонь полыхает, из котла дымок поднимается.

Спрашивает дочка:

— Мама! Ты что делаешь?

— Отцу масленые блины пеку.

— Пахнет вкусно! Дай один отведать!

Сказала так дочка, сняла крышку с котла, взяла блин и есть принялась.

— Ты, доченька, так и быть, ешь, только смотри, на ток воротишься, сестрам ничего не рассказывай.

Засмеялась дочка, доела блин, взяла решето и ушла. Закрыла мать дверь, третий блин печь принялась. Только стал он подрумяниваться, третья дочка прибежала. Бан-бан-бан — в дверь стучится, кричит:

— Мама, мама! Отопри!

— Ты зачем пришла? Отчего зерно на току не веешь?

— Я за веником пришла.

Отперла мать дверь, впустила дочку. В очаге пламя полыхает, из котла дымок поднимается.

Спрашивает дочка:

— Мама! Что ты делаешь?

— Отцу масленые блины пеку.

— Пахнет вкусно! Дай один отведать!

Сняла дочка крышку с котла, взяла блин, есть принялась.

Говорит ей мать:

— Ты, доченька, так и быть, ешь. Только помни: на ток воротишься, сестрам ничего не рассказывай.

Закивала головой дочка, доела блин, взяла веник и ушла. Заперла мать дверь, четвертый блин на стенку котла налепила. Только стал он подрумяниваться, четвертая дочка пришла. Бан-бан-бан — в дверь стучится, кричит:

— Мама, мама! Отопри!

— Ты зачем пришла? Отчего зерно на току не метешь?

— Я за мешком пришла.

Отперла мать, впустила дочку. В очаге огонь полыхает, из котла дымок поднимается.

Спрашивает дочка:

— Мама! Что ты делаешь?

— Отцу масленые блины пеку.

— Пахнет вкусно! Дай один отведать!

Открыла Эрчжур котел, достала блин, есть принялась.

Говорит ей мать:

— Ты, доченька, так и быть, ешь, только смотри, на ток воротишься, сестрам ничего не рассказывай.

Засмеялась Эрчжур, доела блин, взяла мешок и ушла. Заперла мать дверь, последний блин на стенку котла налепила, хворосту подбросила. «Испеку, — думает, — блин и спрячу подальше». Вдруг слышит: бан-бан-бан — в дверь застучали. Это пятая дочь прибежала, кричит:

— Мама, мама! Отопри!

Говорит мать:

— Ты зачем пришла? Отчего зерно на току в мешки не насыпаешь?

— Я за коромыслом пришла.

Отперла мать дверь, впустила дочь, дала ей коромысло и говорит:

— Темно уже, быстрее беги к сестрам, подсоби им зерно таскать!

А дочь отвечает:

— Дай мне блина отведать!

— Нет у меня блинов, рисовой кашки жиденькой поешь.

— Сестрам дала блинов отведать, а мне не даешь! Выходит, их любишь, а меня нет!

Сказала так Хэбор, слезами горючими залилась.

Вздохнула мать, вытащила из котла последний блин, отдала младшей дочери и говорит:

— Только один и остался, ешь, доченька.

Взяла Хэбор блин, улыбнулась весело и есть принялась. Увидала пестрая собачка, что Хэбор блин масленый ест, подняла голову, глядит. Хэбор кусочек собачке бросила:

— Отведай и ты, собачка, узнаешь, какие вкусные блины масленые.

Доела девочка блин, а тут и солнышко за горы спряталось. Разносчик домой воротился, снял с плеча коромысло и говорит:

— Исходил я вдоль и поперек четыре деревни да восемь поселков, прошел хутора восточные, в западных селеньях побывал. Притомился, есть захотел. Скорей подавай мне блины масленые.

Отвечает жена:

— Блины масленые дочки съели.

Услыхал это торговец, закипела в нем злость, словно вода забурлила. Ничего не сказал, а сам план хитроумный придумал. На другой день утром достал он топор хворост рубить, закинул за спину веревку крепкую, взял палку толстую, сухую шкуру баранью, рассмеялся и говорит:

— Ну, доченьки, пойду я нынче в горы за хворостом, в горах цветы распустились, мотыльки порхают. И вы со мной идите, за день нагуляетесь.

Девочки доверчивые, услышали, что в горы пойдут играть да резвиться, обрадовались. Взяла старшая, Динчжэр, корзиночку — говорит, яблочки-дички собирать буду. Захватила вторая, Шоучжор, лопатку — говорит, выкапывать буду целебные коренья гортензии. Припасла третья, Цзечжир, мотыжку — травы душистые, говорит, искать буду. Четвертая, Эрчжур, лукошко на спину повесила — грибы, говорит, собирать стану. Пятая, Хэбор, малый серп взяла — ветки туи, говорит, срезать буду. Прихватили они еще дружка — пеструю собачку, чтобы в пути не скучно было. Вышел за ворота разносчик, вслед за ним пятеро сестер весело выбежали.

Девяносто девять отмелей прошли, девяносто девять излучин обогнули и пришли на Медвежью гору.

Говорит разносчик:

— Доченьки, я под горой хворост рубить буду, а вы на гору подымитесь, поиграйте да порезвитесь. Как умолкнет мой топор, так вниз спускайтесь.

Поднялись сестры на гору, а там красота такая, что и не расскажешь. Небо разноцветное, деревья зеленые, травы сочные, а цветов да птиц разноперых каких только нет! Персиков горных да яблок диких тьма-тьмущая, ветки так и гнутся. В озерах мальки зеленые, красные, желтые, синие. Взялись сестры за руки, пошли цветы рвать, яблоки собирать, мотыльков ловить, по траве кататься. Вырвались они на волю, точно птички из клетки вылетели, не нарадуются. Набрала старшая сестра полную корзину яблок и говорит:

— Давайте к отцу воротимся.

Отвечают ей сестры:

— Погоди! Слышишь, отец еще хворост рубит?

Идут они дальше. Накопала вторая сестра корней гортензии и говорит:

— Хватит играть, давайте к отцу воротимся.

А три младшие сестры ей в ответ:

— Не бойся! Слышишь, отец еще хворост рубит?

Идут они дальше. Нарубила третья сестра целую охапку душистого рогоза и говорит:

— Далеко мы зашли, давайте назад воротимся!

А две младшие сестренки ей отвечают:

— Не далеко — близко, не далеко — близко! Слышишь, отец еще хворост рубит?

Идут они дальше. Набрала Эрчжур полное лукошко грибов и говорит:

— Скоро солнышко спрячется, домой пора!

Услыхала это Хэбор и губы надула:

— У вас у всех корзинки полные, у меня одной ничего нет!

Увидали сестры: невесела Хэбор, потолковали меж собой и решили:

— Раз так, пройдем еще немного. Отцов топор пока не умолк.

Хотят они дальше идти, а собачка им поперек дороги встала, лает: «Ван-ван-ван!»

— Не кусай нас, дружок, мы поиграем немного и назад воротимся.

Пошли они дальше и забрели в самую чащу лесную. Срезает Хэбор нежные ветки туи, сестры ей помогают, целую вязанку нарезали. Солнышко за горы село, птицы в гнезда попрятались, темно стало. Пошли сестры назад, боязно им, дороги не разбирают — и заблудились. Вперед идут — горы крутые, назад — лес густой. В траве светлячки сверкают, в ущельях звери ревут. Птицы ночные по лесу летают, ветер в деревьях свистит да воет, в траве шелестит. Страшно в горах темной ночью, сердце замирает. Плутали, плутали сестры по Медвежьей горе, совсем с дороги сбились. Говорит тут старшая, Динчжэр: