Тайги и тундры сказки - Коллектив авторов Страница 22

Полдня воевали, всю тину со дна подняли, воду замутили.

Начали другие рыбы собираться. Первой сельдь подоспела, потом сиги приплыли, налимы, пелядки, чиры. Принялись рыбы драчунов унимать.

— Довольно вам драться! — говорят. — Давайте все вместе рассудим, где кому жить.

Язь и щука никого не слушают, бросаются друг на друга, только чешуя в стороны летит.

Тут сиг сказал:

— Надо бабушку-ершиху позвать. Она старая, умная, может, она их помирит. Сходи за нею, налим!

— Налим ленивый, неповоротливый, — сказала пелядка. — За корягу зацепится, да тут под корягой заснёт. Пусть сельдь плывёт.

— Сельдь маленькая, — озеро большое. Заблудится сельдь, — сказал чир. — Пусть лучше нельма плывёт. Она всех проворней.

Решили послать нельму. Поплыла нельма за бабушкой-ершихой.

А щука и язь всё воюют.

Вот вернулась нельма, и бабушка-ершиха с ней приплыла — старенькая, сморщенная.

Стала она драчунов мирить.

— Как тебе, щука, не стыдно. Как тебе, язь, не стыдно. Что вы воду мутите, рыбам покоя не даёте? Места в озере много, на всех хватит!

Не слушают язь со щукой, всё воюют.

Рассердилась тут бабушка-ершиха, надулась, колючки торчком поставила. Испугались язь со щукой. Драться перестали.

— Как же нам озеро поделить? — у бабушки-ершихи спрашивают.

Бабушка-ершиха отвечает:

— Кругом себя посмотрите. А я больше повторять не буду. Мне говорить трудно, у меня язык толстый.

Посмотрели язь со щукой по сторонам. И правда, много места в озере. Зачем воевали — и сами не знают.

С тех пор мирно живут. Только в хвосте у язя навсегда остались гладкие косточки — стрелы щуки. А раздвоенные стрелы, что метал язь, так и вросли в спину щуки.

Если не веришь, поймай язя и щуку, сам увидишь.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Человек и Собака

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

ила в лесу собака. Скучно ей стало одной жить. Пошла она себе товарища искать.

Идёт раз собака по лесу, а навстречу ей бежит заяц. Собака и говорит:

— Зайчик, давай вместе жить!

— Что ж, — отвечает зайчик, — давай!

Стали они жить вместе. Настал вечер. Легли спать. Вот ночью собака залаяла. Заяц проснулся, испугался и говорит:

— Зачем ты лаешь? Придёт волк и съест нас.

Как услышала это собака, подумала: «Плохого нашла я себе товарища. Трусливое у зайца сердце. Волк, наверное, никого не боится».

И пошла собака по лесу волка искать.

Долго ли, коротко ли шла, навстречу ей бежит волк. Собака волку и говорит:

— Волк, давай вместе жить!

— Что же, — отвечает волк, — давай!

Наступил вечер, легли они спать. Заснул волк. В самую полночь залаяла собака. Проснулся волк, испугался. Стал собаку бранить:

— Зачем ты лаешь? Придёт медведь и съест нас.

Как услышала это собака, подумала: «И волк не очень силён, если медведя боится. Медведь, наверное, всех сильнее».

И пошла собака по лесу медведя искать.

Долго ли, коротко ли шла, навстречу ей идёт медведь.

Собака и говорит:

— Медведь, давай вместе жить!

— Что же, — отвечает медведь, — давай!

Как завечерело, легли они спать. Заснул медведь. В самую полночь залаяла собака. Проснулся медведь, испугался. Стал собаку бранить:

— Зачем ты лаешь? Придёт человек и убьёт нас. У человека ружьё есть.

Как услышала это собака, подумала: «И этот трус. Не годится он мне в товарищи. Вот человек, наверное, никого не боится».

И побежала собака человека искать.

Долго ли, коротко ли шла, встретила человека. Он в лесу на охоте был.

Собака и говорит:

— Человек, давай вместе жить!

— Давай, — говорит человек.

И повёл человек собаку к себе в чум.

Настал вечер. Лёг человек спать. В самую полночь залаяла собака. Проснулся человек, не испугался. Закричал:

— Если хочешь есть, собачка, поешь. Только мне спать не мешай!

Видит собака, что человек никого не боится, и стала жить вместе с ним. Так до сих пор и живёт.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Как волка проучили

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

лыхали про злого волка, про Сармика? Натерпелись от него лесные жители. А как-то раз вот что с ним случилось.

Грыз он оленью кость и так жадно её обгладывал, что язык себе прокусил.

Распух язык, раздулся, как бревно, во рту едва помещается.

Что только волк ни делал: и студёной водой полоскал, и снег прикладывал, даже еловой смолой мазал — ничего не помогает. Заорал волк не своим голосом и пустился бежать, не разбирая дороги.

Вид у него страшный: шерсть дыбом встала, язык из пасти вывалился. Завидя волка, звери и птицы в разные стороны кидаются, кто куда прячется.

Только зайцу Тэваси не повезло. Ходил он к проруби воды в котелок набрать, хотел чай сварить. Вот и замешкался, не успел от волка удрать.

Схватил волк зайца за шиворот и говорит:

— Ну, Тэваси, не вылечишь меня, с жизнью прощайся. Тут же тебя проглочу.

— Ой, ой, Сармик, — запричитал заяц. — Ну какой же я лекарь.

А сам думает: «Надо что-то придумать. Из беды выбраться».

— Ладно, — говорит, — есть одно средство, мне о нём моя мать рассказывала. Только потерпеть придётся.

— Лечи скорее, — прорычал волк.

А заяц надел котелок на пенёк и говорит:

— Лизни котелок разок-другой, может, и полегчает. Приложил волк язык, а язык и примёрз: котелок-то железный, а день был морозный. Взвыл волк, рванулся что было сил — половина языка на пне осталась. Ну а зайца давно уж и след простыл.

Бежит волк по лесу, орёт, но чувствует — хоть во рту и горит всё огнём, а язык будто меньше стал: в пасти помещается.

«А всё-таки хороший лекарь этот Тэваси, — подумал волк. — Только почему-то он меня не долечил, сбежал».

Тут лес кончился. Большая поляна открылась. Вдалеке дымок идёт, чумы стоят. А по опушке собака-пастух идёт.

Никогда волки собак не любили, хотя и состоят с ними в родстве. Но тут делать нечего.

«Собака давно с человеком знается. Наверно, такому от него научилась, что лесным зверям неведомо, — подумал волк. — Не поможет ли?»

Подошёл он к собаке и стал на свою беду жаловаться. Только языка-то у волка половина осталась. Долго не могла собака понять, что волк от неё хочет. А когда поняла, вспомнила, что недавно Сармик у неё молодого оленя украл, а ей, пастуху, за это досталось.

Вспомнила это собака, но виду не подала. Говорит волку:

— Ладно, Сармик, раскрывай свою пасть. Может, вылечу.

Только открыл волк рот, а собака — хвать! — и откусила остаток языка. Взвыл волк, а собаку только и видели. К чумам убежала.

Повыл, повыл Сармик, чувствует: во рту совсем просторно стало. С тех пор волки только воют, а говорить не могут, разучились. Да, по правде сказать, и говорить-то с волками не о чем. Разговаривать хорошо с добрыми.