Дмитрий Емец - Таня Гроттер и магический контрабас Страница 23

Зубря заклинания, Таня извлекла из футляра контрабас, села на него и взяла в руку смычок. Причем взяла не за край, как делала это прежде, а за середину. На инструмент дедушки Гроттера это не произвело ни малейшего впечатления.

Таня набрала полную грудь воздуха и, прикинув, какое из трех заклинаний самое подходящее, решила выбрать среднее Тикалус плетутс. Она-то сама, конечно, легкая, но зато инструмент тяжелый. И потом, если контрабас слишком резко рванет с места, сумеет ли она на нем удержаться?

Уже почти выпалив заклинание, Таня вспомнила, что забыла проверить, на месте ли все талисманы, и произнести подстраховочное заклинание.

«Вот пустая башка!» – выругала она себя, слезла с контрабаса и принялась внимательно его осматривать. Но, несмотря на все поиски, ей так и не удалось обнаружить ни одного талисмана вроде тех, что были на кровати у Баб-Ягуна. Еще раз перечитав главу в волшебной книге, Таня обнаружила в самом конце приписку: «У некоторых наиболее совершенных моделей летательных предметов талисманы могут отсутствовать, см. список на странице 1092».

Девочка готова была поклясться, что раньше этой приписки не было и в помине. Книга явно сжульничала, поленившись высвечивать сразу весь текст. Открыв страницу 1092, Таня обнаружила свой инструмент – «контрабас маст. Ф. Гроттера, 1654» – в списке летательных инструментов с отсутствующими талисманами. Он помещался там на восьмом месте после пилотируемого таза П. Ёсса, зубоврачебного кресла 3. А. Икки и троянского коня Ш. У. Лера.

Выяснив, что талисманы ей не нужны, Таня вновь заняла место на контрабасе и, осторожно махнув смычком, произнесла: «Ойойойс шмякис брякис». Выждав несколько секунд, не произойдет ли что-нибудь, подтверждающее, что ее заклинание включило страховку, и, так ничего и не дождавшись, она решилась и крикнула:

– Тикалус плетутс!

Сразу после произнесения заклинания Таня на миг зажмурилась, но тотчас открыла глаза, осознав, что контрабас даже не дрогнул, оставшись в том самом положении, что и был прежде. Если бы он поднялся хотя бы на сантиметр, это уже был бы успех. Но нет – он явно не собирался куда-либо отправляться.

Таня почувствовала, что у нее дрожат руки и даже подбородок. Эта вторая неудача обескуражила ее куда больше первой. «У многих не получается, но тут уж ничего не поделаешь. Это или есть, или нет!» – вспомнила она слова Баб-Ягуна. А что, если... что, если у нее этого нет? Вдруг она не унаследовала от Гроттеров их дара?

«Может, я вовсе не из магов? Может, я самая обыкновенная, без всяких способностей?» – с ужасом подумала Таня. Теперь она почему-то окончательно уверилась, что контрабас никуда не полетит, а если так, то она навсегда останется в человеческом мире и вскоре будет драить зубной щеткой пол в спортивном зале.

«Интересно, там хоть щетки выдают или надо самой запасаться, пока я еще тут?» – мелькнула у нее паническая мысль. Почувствовав, что у нее взмок лоб, Таня подняла руку, чтобы вытереть его, и – внезапно заметила, что на руке у нее нет магического кольца. Так вот в чем дело! Как же она хотела полететь без магической зеленой вспышки! Разумеется, без кольца заклинание не имело ровным счетом никакой силы.

Кинувшись к шкафу, она отодвинула секретный гвоздь и извлекла из кармана самых старых джинсов, которые Пипа даже и в руки побрезговала бы взять, спрятанную там деревянную коробочку с буквами «LeoGr». Надев перстень, Таня немедленно согнула палец, опасаясь, что он соскочит, и, готовясь произнести: «Тикалус плетутс», – энергично взмахнула рукой.

Из перстня вылетели зеленые искры. Не одна, как требовалось, а по меньшей мере сотня. Две или три из них обожгли Тане нос, несколько дюжин опалили контрабас, а остальные с громким потрескиванием рассыпались в воздухе.

– Эй! Ты что, совсем спятила – так меня трясти? Что я тебе, погремушка? – вдруг проворчал чей-то скрипучий голос. А еще спустя мгновение Таня поняла, что он исходит от перстня.

– Ты... и... это... можешь говорить? – не поверила она.

– Да будет тебе известно, я кольцо Феофила Гроттера. Он подарил мне свой голос, свой характер и способность разговаривать пять минут в день. Ровно пять минут и ни секундой больше, – с мелодичностью давно не смазанного замка отозвалось кольцо и, не отвечая больше ни на один вопрос, затянуло скрипучим голосом древнюю песню на непонятном языке.

– Ну и голосок был у дедушки Феофила! А уж характер! – с облегчением сказала сама себе Таня, когда пять минут наконец истекли и кольцо замолчало, буркнув напоследок по-русски: «И чтоб больше без глупостей! А то грохнешься и узнаешь тогда, почем нынче белые тапочки!»

– Ну все! Теперь или никогда! – сердясь на себя, сказал а Таня.

Крепко взяв смычок, она приготовилась уже выпалить: «Тикалус плетутс», но тут произошла странная вещь. Среднебезопасное заклинание «Тикалус плетутс» вдруг странным образом вывалилось из памяти.

«Ты летать собралась или плестись? – словно услышала она чей-то насмешливый шепот. – На костылях и то будет быстрее! Уж летать так летать!»

Таня уступила, и тотчас с языка у нее совершенно неожиданно сорвалось другое, крайне опасное и непредсказуемое заклинание – «Торопыгус угорелус».

Почти сразу магический перстень выплюнул зеленую искру, и в следующий миг Таня ощутила, что контрабас сорвался с места и сквозь распахнутую раму рванулся наружу. Немедленно ветер короткими яростными порывами-пощечинами попытался сбросить ее, но она держалась крепко.

Замелькали ветки, окна, крыши, кучи листьев на газоне, мокрые машины, птицы, антенны. Закружились невесть откуда взявшиеся оранжевые и синие полосы. Небо и земля поменялись вдруг местами, и там, где, по предположению Тани, должен был быть асфальт, вдруг выплыла туча. А, это она просто перевернулась в воздухе!

С огромным трудом Таня сумела вновь вернуться в нормальное положение. Хотя можно ли было считать нормальным то, что происходило? Она с чудовищной скоростью, рискуя каждую минуту врезаться в многоэтажку или зацепить электрический провод, неслась над городом. Контрабас, ощущавший на себе неопытную наездницу, словно желая ее сбросить, то падал в воздушную яму, то так круто взмывал ввысь, что спина Тани буквально повисала над землей и она вновь начинала видеть дома перевернутыми.

Пытаясь вцепиться в контрабас и хоть как-то удержаться, она едва не бросила смычок, но тотчас спохватилась, что этого-то как раз делать нельзя. Без смычка контрабас сразу потеряет управление, и тогда будет еще хуже... Хотя можно ли сказать, что она им управляет? Скорее он сам летит куда хочет...

Ощущая себя верхом на реактивном снаряде – куда там барону Мюнхгаузену на его тихоходном ядре! – Таня вдруг вспомнила, что так и не произнесла «Ойойойс шмякис брякис» и по собственной глупости осталась без страховки. Она попыталась произнести «Ойойойс шмякис брякис» прямо сейчас, но порывы ветра били ее в лицо, в рот, сносили слова. К тому же рукой с магическим перстнем она вцепилась в контрабас, держа в другой руке смычок. Если она сейчас разожмет руку, чтобы выстрелить зеленой искрой, ее просто-напросто снесет.

Таня запаниковала. Вот уж точно самое время узнать, почем белые тапочки. Стремительно несущийся, явно не управляемый контрабас, пока чудом избегавший столкновений, все равно рано или поздно во что-нибудь врежется. Или же она сама, устав, разожмет руку.

«Пожалуй, в детском доме для детей с уголовными наклонностями не так и плохо! – мелькнула у нее мысль. – Да только вряд ли дядя Герман станет теперь прыгать по крышам с сачком, чтобы поймать меня и препроводить в детский дом».

Неожиданно контрабас резко клюнул носом вниз, а потом сразу вбок. Стремясь удержаться на нем, Таня вдруг сообразила, что точно такое же движение вниз и в сторону она только что сделала концом смычка. Желая проверить свою догадку, она вновь осторожно повела смычком немного вверх, и... контрабас, моментально перестав терять высоту, стал ее набирать.

Так и есть! Контрабас слушался смычка, повторял всякое его движение! Особенно если оно сопровождалось наклоном всего тела в ту же сторону. Так, значит, все нелепые фигуры, выписываемые контрабасом в воздухе, все эти «бочки» и провалы объяснялись тем, что она, стремясь не упасть, бестолково размахивала рукой со смычком. А она... она даже хотела бросить смычок. При одной мысли, что случилось бы, сделай она это, Таня содрогнулась. Неуправляемый контрабас стал бы кувыркаться точно так же, как и падающий смычок, а потом... Потом точно так же врезался бы в землю.

Но страх почему-то уже отступил. Видя под собой, огромный раскинувшийся город, а вокруг расплывающиеся белые облака, пронизанные длинными, причудливо пробивающимися лучами выглянувшего вдруг солнца, Таня испытала вдруг восторг стремительного полета. Это было новое, неизведанное чувство – пьянящий восторг скорости, полное слияние с облаками, с небом, с могучими воздушными течениями, которые то взмывали от земли, то, напротив, начинали мягко, но твердо прижимать к земле. Тане почудилось, что когда-то она уже испытывала это чувство и лишь по странному стечению обстоятельств забыла.