Якоб Гримм - Сказки для самых храбрых Страница 23

Вы можете представить, друзья мои, что я почувствовал: значит, это был не сон, и я тоже слышал мертвецов! Как же нам быть? Я никак не мог найти ответ на этот вопрос. А мой Ибрагим тем временем тоже погрузился в глубокую задумчивость.

— Теперь я, кажется, припомнил! — воскликнул он вдруг.

Оказалось, что он вспомнил заклинание, которому его научил дедушка, опытный, много путешествовавший человек. Оно было против всякой нечистой силы и колдовства. Кроме того, Ибрагим предположил, что тот неестественный сон, который овладел нами, в следующую ночь можно отвратить, если очень усердно читать изречения из Корана.

Предложения старика мне очень понравились. Мы решили ближе к ночи забраться в маленькую каморку. В двери мы просверлили несколько отверстий, достаточно больших, чтобы через них видеть, что происходит в каюте. Затем мы как можно лучше заперли изнутри дверь, а Ибрагим во всех четырех углах написал имя Пророка. Так мы приготовились к ночным кошмарам. Было, вероятно, около одиннадцати часов, когда меня опять стало сильно клонить ко сну, поэтому мой товарищ посоветовал мне прочесть несколько изречений из Корана, что мне очень помогло. Вдруг нам показалось, что наверху становится оживленнее: раздались шаги и можно было ясно различить голоса. В таком напряженном ожидании мы просидели несколько минут, а затем услыхали, что кто-то спускается по лестнице. Когда Ибрагим услыхал это, он начал произносить заклинание, которому его научил дедушка, — заклинание против нечистой силы и колдовства:

Из поднебесья ль вы спускаетесь,Со дна ль морского поднимаетесь,В темной ли могиле вы спали,От огня ли начало вы взяли:У вас повелитель один,Аллах — ваш господин;Все вы покорны ему.

Я должен признаться, что совсем не верил в это заклинание, и у меня дыбом встали волосы, когда распахнулась дверь. Вошел тот высокий, статный человек, которого я видел пригвожденным к мачте. Гвоздь и теперь торчал у него в голове, но меч был вложен в ножны. За ним вошел другой, менее богато одетый, — и его я видел лежащим наверху. У капитана, ведь это несомненно был он, было бледное лицо, большая черная борода и дико блуждающие глаза, которыми он оглядывал комнату. Когда он проходил мимо нашей двери, я мог видеть его совершенно ясно, а он, казалось, совсем не обращал внимания на дверь, которая скрывала нас. Оба вошедшие сели за стол, стоявший посредине каюты, и громко заговорили между собой на незнакомом языке. Они становились все шумнее и сердитее, пока наконец капитан не ударил кулаком по столу так, что все вокруг задрожало. Его собеседник с диким смехом вскочил и сделал капитану знак следовать за ним. Капитан встал, выхватил из ножен саблю, и оба оставили каюту. Когда они ушли, мы вздохнули свободнее, но успокаиваться нам было еще рано. На палубе шум не стихал: топот, крики, смех и вопли. Наконец поднялись поистине адские шум и топот, такие, что мы думали, что палуба сломается и рухнет на нас.

И вдруг наступила гробовая тишина… Когда мы спустя несколько часов решились подняться на палубу, оказалось, что все по-прежнему: все трупы лежали точно так же, как раньше. Все были неподвижны…

Так мы провели на корабле несколько дней. Он двигался на восток, туда, где по моим расчетам должна была находиться земля; но даже если днем корабль проходил много миль, ночью, по-видимому, он всегда возвращался назад, потому что, когда всходило солнце, мы оказывались всегда на одном том же месте. Мы могли объяснить себе это не иначе как тем, что мертвецы каждую ночь на всех парусах плыли в обратную сторону. Чтобы предотвратить это, мы до наступления ночи убрали все паруса, затем написали на пергаменте имя Пророка, а также заклинание дедушки, и привязали его к собранным парусам. Оставалось теперь ждать последствий. Нечистая сила неистовствовала на этот раз, казалось, еще злобнее, но утром оказалось, что паруса все так же скатаны, как мы их оставили. В течение дня мы поднимали лишь столько парусов, сколько было необходимо, чтобы корабль продвигался дальше вперед, и таким образом за пять дней прошли большое расстояние.

Наконец утром шестого дня мы на горизонте увидели землю и возблагодарили Аллаха и его Пророка за это. Тот день и следующую ночь мы плыли вдоль берега, а на седьмое утро нам показалось, что мы увидели город. С большим трудом мы бросили в море якорь, спустили маленькую лодку, стоявшую на палубе, и изо всех сил стали грести к берегу. Спустя полчаса мы вошли в реку, которая впадала в море, и вступили на берег.

Возле городских ворот мы осведомились, как называется город, и узнали, что это индийский город, недалеко от того места, куда я поначалу намеревался ехать. Мы отправились в караван-сарай и подкрепились после своего путешествия, наполненного приключениями. Там же я стал расспрашивать хозяина, не знает ли он какого-нибудь мудрого и разумного человека, который немного понимает в колдовстве. Он отвел меня на отдаленную улицу, к невзрачному дому и сказал, что здесь я должен спросить Мулея. Я постучался, и меня впустили. Навстречу мне вышел старый человечек с седой бородой и длинным носом. Он спросил, что мне надо. Я сказал ему, что ищу мудрого Мулея, и он ответил, что это он сам. Я спросил у него совета, что мне сделать с мертвецами и как мне взяться за дело, чтобы убрать их с корабля. Мулей ответил мне, что люди на корабле, вероятно, заколдованы за какое-нибудь злодеяние на море. Он думает, что колдовство будет разрушено, если перенести их на землю, а это можно сделать, только вырвав доски, на которых они лежат. По справедливости корабль вместе со всеми товарами должен принадлежать мне, потому что я, так сказать, нашел его; но я должен все держать в большой тайне и сделать ему маленький подарок. За это он своими рабами поможет мне убрать мертвецов. Я пообещал щедро наградить Мулея, и с пятью рабами, снабженными топорами и пилами, мы отправились на корабль. По дороге волшебник Мулей очень хвалил нашу счастливую выдумку обертывать паруса изречениями Корана. Он сказал, что это было единственным средством нашего спасения.

Когда мы прибыли на корабль, было еще довольно рано. Все тотчас же принялись за дело, и через час в челноке уже лежали четыре трупа. Рабы должны были отвезти их на землю, чтобы там зарыть их. Вернувшись, они рассказали, что мертвецы избавили от труда погребать их, рассыпавшись в пыль, как только их положили на землю.

Мы продолжили отпиливать доски под мертвецами, и к вечеру все они были свезены на землю. Наконец на борту никого больше не осталось, кроме пригвожденного к мачте капитана. Мы напрасно старались вытащить из дерева гвоздь: никакая сила не могла сдвинуть его. Я не знал что делать — нельзя же было срубить мачту, чтобы вместе с ней отвезти капитана на землю! Но в этом затруднении помог Мулей: он велел рабу съездить на берег и привезти горшок земли; когда горшок был привезен, волшебник произнес над ним таинственные слова и высыпал землю на голову мертвеца — он тотчас открыл глаза и глубоко вздохнул, а на лбу из раны от гвоздя потекла кровь. Теперь мы легко вытащили гвоздь, и раненый упал на руки одного из рабов.

— Кто доставил мой корабль сюда? — спросил он, немного придя в чувства.

Мулей указал на меня, и я подошел к нему.

— Благодарю тебя, неизвестный чужестранец! Ты избавил меня от долгих мучений. Уже пятьдесят лет мое тело плавает по этим волнам, а моя душа была осуждена каждую ночь возвращаться в него. Но теперь моя голова коснулась земли, и я, примирившись, могу наконец пойти к своим отцам.

Я попросил его рассказать все-таки нам свою историю, и он поведал:

— Пятьдесят лет тому назад я был могущественным, знатным человеком и жил в Алжире. Страсть к наживе заставила меня снарядить корабль и заняться морским разбоем. Я продолжал это занятие уже много времени, и вот однажды на острове Занте я взял на корабль дервиша, который хотел ехать даром. Я и мои товарищи были грубыми людьми и не уважали святости этого человека; я даже насмехался над ним. А когда он однажды упрекнул меня моим грешным образом жизни, я, взбешенный такими словами, которые не позволил бы сказать в свой адрес даже султану, бросился на него и вонзил ему в грудь свой кинжал. Умирая, святой человек проклял меня и мой экипаж, чтобы нам не умирать и не жить до тех пор, пока мы не положим свои головы на землю. Дервиш умер, мы выбросили его в море и осмеяли его угрозы. Но его проклятия исполнились еще в ту же ночь: часть моего экипажа взбунтовалась против меня. Яростная борьба шла до тех пор, пока мои приверженцы не полегли, а я не был пригвожден к мачте. Но и мятежники погибли от ран, и мой корабль стал большой могилой. У меня тоже остановилось дыхание. Я думал, что умираю, но это было только оцепенение, которое сковало меня. На следующую ночь, в тот самый час, когда мы бросили дервиша в море, я и все мои товарищи проснулись. Жизнь возвратилась к нам, но мы могли делать и говорить только то, что говорили и делали в ту роковую ночь. Так нас, ни живых и ни мертвых, и носило по морю пятьдесят лет без всякой надежды достигнуть земли. С безумной радостью мы всегда плыли на всех парусах в бурю, надеясь разбиться наконец о какой-нибудь утес и сложить усталую голову на дне моря. Но и это было невозможно… И вот теперь я умру! Еще раз благодарю тебя, неведомый спаситель, и, если сокровища могут достойно вознаградить тебя, прими в знак благодарности мой корабль!