Салман Рушди - Лука и огонь жизни Страница 24

— Разве нам не следует держаться в стороне от всех этих богов и богинь? — усомнился Лука. — Вдруг они заметят, что мы здесь? Мы ведь все-таки Похитители.

— Они тебя не видят, — успокоила Сорайя. — Ты ведь из Реального Мира, а потому твое существование для них нереально. Ты для них не существуешь, точно так же как они не существуют для тебя. Ты вполне можешь подойти к любому богу или богине и сказать «бу-у» или щелкнуть их по носу. Они этого даже не почувствуют, так, что-то вроде мошки пролетело. А что до таких, как я, ближайших соседей, то мы их просто не интересуем. О нас речи нет в их преданиях, значит, им нет до нас дела. Глупо, конечно, но так уж они устроены.

— Это какой-то город призраков, — решил Лука. — А все эти хваленые всемогущие божества просто лунатики, эхо самих себя. Как будто тут устроили тематический парк, этакий Богаленд, с мифологическими аттракционами. Только никаких посетителей, кроме нас, не видно. Да и мы-то явились стянуть их самую ценную ценность. — Он обратился к Сорайе: — Раз они нас не видят, то похитить Огонь Жизни будет нетрудно? Тогда почему бы нам с этим не поторопиться?

— В Средине Средин, то есть внутренней области Кругового Моря, где Озеро Мудрости купается в лучах Вечной Зари, — сказала Сорайя, — все обстоит по-иному. Там не встретишь ни одного из этих тупых, никчемных, ленивых богов. Там лежит земля Аалим — трех Ио, которые следят за ходом Времени. Именно они являются высшими Хранителями Огня, и они не упускают ни единой мелочи.

— Трех Ио? — переспросил Лука.

— Ио-Хуа, Ио-Хаи и Ио-Айга, — пояснила Сорайя, перейдя на шепот. — Что Было, Что Есть и Что Будет. Прошлое, Настоящее и Будущее. Обладатели Знаний. Аалим — Триединство Времени.

Золоченые луковицы оказались прямо под ними, но Лука не мог думать ни о чем, кроме Огня Жизни.

— Значит, нам надо как-то миновать этих трех Ио? — прошептал он Сорайе, и она с печальной улыбкой развела руками:

— Тебе с самого начала было сказано, что это никому не удавалось. Но есть тут кое-кто способный нам помочь. Возможно, он отирается поблизости. Обычно он залегает где-нибудь поглубже, но во время Битвы Красавиц найти его можно именно здесь. Он большой любитель этого зрелища.

Она направила ковер-самолет на лужайку позади зарослей рододендронов, достаточно густых, чтобы скрыть даже «Арго».

— Мало кто из волшебных существ рискует приближаться к рододендрону, — сказала она Луке, — потому что это растение ядовито. Если бы тут поблизости оказались Йети, они бы, разумеется, сжевали все рододендроны, но эта местность не принадлежит Гнусному Снежному Человеку, так что «Арго» здесь будет в безопасности.

Сорайя свернула ковер-самолет, сложила его в карман и направилась к зданию с куполами-луковками. Четыре оборотня превратились в железных свиней и, гремя и бряцая, потрусили за ней к Павильону Битвы, равно как и Никтопапа, Лука, Птицы Памяти, пес Медведь и медведь Пес. Из Павильона доносились громкие, раздраженные голоса и звуки ударов: богини сражались.

— Глупость несусветная, — скривилась Сорайя. — Они дерутся, чтобы определить; кто из них красивей всех, подумать только! Богини красоты — самые злые. Они испорчены тысячелетней лестью, ради них боги и смертные жертвовали собой, и вы не поверите, до чего велики их притязания. Они считают, что им должно принадлежать все самое лучшее, а если это лучшее уже принадлежит кому-нибудь другому, что с того? Каждая уверена, что больше соперницы заслуживает этого лучшего, будь то драгоценное украшение, дворец или мужчина. Но теперь они все оказались на свалке. Ради их красоты никто не снаряжает боевые корабли, никто не жаждет погибнуть ради любви к ним. Что же им остается? Только сражаться друг с другом за бесполезную корону, за бессмысленный титул Прекраснейшей из Всех.

Прекраснейшая из Всех — это ты, хотел сказать ей Лука. Как роскошны твои рыжие кудри, которыми играет ветер! Твои глаза, твое лицо — само совершенство. Мне нравится даже то, как ты бранишься. Мне горько, когда ты горюешь.

Увы, он был слишком застенчив, чтобы высказать эти мысли вслух, а тут еще грянули бурные крики приветствия и поддержки, и шум все нарастал, так что она все равно ничего бы не услышала.

Публика, собравшаяся в Павильоне, представляла собой пеструю смесь фантастических существ из разных сказок и легенд. Всего несколько дней назад Лука был бы потрясен увиденным, но теперь легко угадывал кто из них кто.

Гляди-ка, да здесь фавны, с рогами, козьими ушами и копытами. А высокомерные кентавры так гордо выступают, подумал он и удивился тому, что Волшебный Мир утратил для него всю свою необычность. А эти с крыльями — неужто ангелы? Ангелы, которые пришли полюбоваться на женскую драку? Просто срам. Остальные зрители, скорей всего, низшие существа из числа чад и домочадцев забытых божеств. Явились поразвлечься с утра пораньше.

В этот момент одна из богинь вылетела за пределы борцовской площадки. Она с бешеным визгом кувыркнулась в воздухе прямо над головой у Луки и по пути превратилась из густо набеленной, похожей на гейшу красотки в отвратительную кривозубую ведьму, а потом обратно в гейшу. Неудачница с треском вылетела из павильона сквозь крутящиеся двери и пропала из виду.

— Насколько я понимаю, это была японская расэцу Кисимодзин, — пояснил Никтопапа с видом знатока. (Сомнительная потеха явно улучшила ему настроение.) — На самом деле расэцу — скорее демон, чем богиня, судя по тому как она меняла обличье. Чувствуется, что в этой компании ей не место. Можно было заранее предположить, что она обречена выбыть из игры первой.

Хоть Кисимодзин и покинула павильон, Лука все еще слышал, как она выкрикивает свои визгливые проклятия:

— Пусть ваши головы распадутся на семь частей, как цветок базилика!

— Это так называемое проклятие аржаки, — объяснил Луке Никтопапа. — В Реальном Мире это звучит очень грозно, но для здешних чудовищных богинь оно абсолютно безвредно.

Лука плохо видел само сражение, но ему не хотелось просить спутников, чтобы его подняли повыше.

Над головами зрителей сверкали молнии, арена озарялась вспышками взрывов. В воздухе вились тучи бабочек и огромные стаи птиц, по-видимому тоже сражавшихся друг с другом.

— Тут схватились Милитта[4], лунная богиня древнего Шумера, и кровожадная Шочикетцаль, почитавшаяся ацтеками, — поведал Никтопапа. — Обеим не по нраву, что и та и другая появляются в сопровождении птиц и бабочек. Высшие существа предпочитают быть исключительными! Им подавай эксклюзив. Вот они и бросаются друг на друга, а их свиты дерутся между собой. Обычно ни одна не выходит победительницей из схватки и они освобождают место для более высокородных дам.

Римская богиня любви Венера проиграла одной из первых и, пошатываясь, покинула зал, на ходу прилаживая на место оторванные руки.

— Римские боги занимают довольно низкое общественное положение здесь, в Средоточии Магии, — перекрывая шум, прокричал Никтопапа. — Начать с того, что они бездомные. Их почитатели никогда не отводили им особого места, вроде Олимпа или Вальхаллы, так что, по сути, они просто бродяги. Всем известно, что они всего лишь подобия древнегреческих богов. А кому нужен второсортный ремейк, если есть полноценный оригинал?

В ответ Лука прокричал, что впервые слышит о какой-то иерархии в божественной среде.

— И кто же из них считается наивысшим? — спросил он. — Кто из забытых божеств?

— Могу сказать только, кто из них самый высокомерный, — прокричал Никтопапа. — Это, разумеется, египетские боги. В Битве Красавиц нередко побеждает богиня Хатхор.

На сей раз, однако, всех потеснила греческая Афродита Киприда. После того как вавилонская Иштар и Фрейя, предводительница валькирий, боровшиеся в грязи, повалились без чувств, признанный фаворит Хатхор, наделенная коровьими рогами, — оборотень вроде Жалди и ее сестер, только гораздо более могущественный, способный превращаться в облако или камень, — на сей раз совершила ошибку, став смоковницей, что позволило Афродите просто срубить ее топором. Итак, в финал вышла одна Киприда, которая направилась к огромному зеркалу, Верховному Арбитру Красоты, задала традиционный вопрос: «Свет мой, зеркальце, скажи…» — и услышала в ответ столь же традиционное: «Ты на свете всех милее…»

Победительница прошла сквозь толпу, раскланиваясь грациозно, но несколько принужденно. Когда она оказалась в нескольких шагах от Луки, тот заметил, что ее словно бы остекленевшие глаза устремлены в бесконечность. Неудивительно, что она не может видеть никого из Реального Мира, подумал он. Ведь она видит только себя.

Он оглянулся в поисках Сорайи, но она исчезла.

— Ей, наверно, наскучило это зрелище, — сказал Никтопапа. — Мы найдем ее снаружи.

На выходе из павильона он указал Луке на самые значительные персоны из числа зрителей. Там был шумеро-аккадский Хумбаба, нагой гигант, покрытый чешуей, с рогатой головой и лапами льва. Вместо хвоста у него извивалась живая змея с раздвоенным языком. Вот и пенис у него такой же, с любопытством отметил Лука. Надо же, пенис-змея, в жизни не видал ничего подобного.