Николай Никулин - Сказки народов Азии Страница 25

Выслушала его волшебница, перестала гневаться и говорит ласково:

— Сердце у тебя, юноша, доброе, речи твои справедливые. Везде в Поднебесной зеленеет трава, расцветают цветы, везде люди должны жить счастливо. Я согласна тебе помочь, сынок. А сейчас выслушай, что я скажу. Если хочешь спасти ту девушку, отправляйся в горы Мэншань, отыщи Байдисяня — бессмертного духа Белой земли. Только помни: отыскать его нелегко. Как увидишь тростник высокий-превысокий, ухватись за него, дерни посильнее, сразу в ворота войдешь. Если бессмертный дух спать будет, не жди, пока он проснется, он каждый раз сто двадцать лет спит. Кричи — не разбудишь, тряси — не проснется. Пойдешь к реке Красные пески, найдешь там матушку Черную рыбу, попроси у нее иглу волшебную.

Сказала так старуха и исчезла, а камень шевельнулся и на прежнее место встал.

Послушался Тяньтай добрую волшебницу, сел на циновку, помчался к горе Мэншань. А кругом хребтов видимо-невидимо, вершин высоких да ущелий глубоких не счесть. На склонах каких только деревьев нет, вся земля цветами да травою заросла. Кручи крутые и те цветами усеяны, золотыми да серебряными, вокруг дивный аромат разливается. Идет Тяньтай, согнулся в три погибели, по берегам рек да речушек идет, идет, головы не поднимает, по рощам да лесам рыщет. Обошел все горные вершины — на те вершины и не заберешься, — облазил все горные ущелья — над теми ущельями деревья густо переплелись, неба сквозь них не видать.

Пришел наконец юноша к отвесной круче, баран и то на ней не устоит. Смотрит, на той круче тростник высокий-превысокий растет. Ухватился за него юноша, выдернул и в тот же миг увидал дорогу. Пошел он по той дороге в самую глубь горы. Шел, шел и пришел к каменному дому, просторному да высокому. Внутрь вошел, видит — кан, из камня сделанный, стол каменный, подушки и те каменные. Лежит на кане каменном старец — бессмертный дух Белой земли. Спит старец, храпит, точно гром в небе гремит. Подошел Тяньтай поближе, смотрит, глаза у великана крепко-накрепко закрыты, по всему видать, сладко спит. Взял его юноша за руку, стал трясти. Рука у старца тяжелая, двумя руками и то не поднять. Ткнул юноша в бессмертного духа пальцем — плоть у него тверже камня. Постоял Тяньтай, подумал, делать нечего, повернулся и ушел. Сел на свою циновку и отправился искать реку Красные пески.

Летит по небу Тяньтай, словно облако белое, четыре реки перелетел: одну кривую, другую прямую, третью желтую, четвертую зеленую; потом еще одну кривую, еще одну прямую. Мчится над горными реками — вода мелкая, пена белая. Мчится над бурными реками, ходят по ним волны — рыбьи чешуйки. Девяносто девять рек Тяньтай облетел и однажды утром увидел реку — вода в ней чистая, прозрачная, посмотришь — дно видно.

Опустился юноша на берег, на берегу красный песок блестит, от него и вода красной сделалась. В реке видимо-невидимо черных рыб плавает, взад-вперед, взад-вперед челночками снуют. Думает юноша: «Не иначе как это и есть та самая река, которая Красные пески называется. Но как тут отыскать матушку Черную рыбу?» Стал юноша ходить по берегу, думал, думал и наконец придумал. Пошел в деревню сети просить рыбу ловить. Услышали это люди и давай его отговаривать:

— Не ищи ты, юноша, своей смерти, не ходи черных рыб ловить, у них матушка сама Черная рыба. Пусть лучше наши сети без дела сгниют.

Услыхал это Тяньтай, и тревога его одолела. Стоял он, стоял, думал, думал, потом взял сети и пошел к реке. Встал Тяньтай на волшебную циновку, забросил сети в реку и начал их потихоньку тянуть. Попалась в сети тьма-тьмущая черных рыбешек, бьются, друг через дружку перепрыгивают. Не успел юноша оглянуться, а река забурлила, закружилась. Ветер завыл: «У-у», обрушил на Тяньтая лавину воды. Видит юноша, дело плохо, да как закричит:

— Лети!

Вмиг циновка в воздух поднялась. А вода кружится и тоже поднимается выше да выше. Ухватился юноша за сети, крепко держит их обеими руками, а сам кричит:

— Лети, лети, на ветру свисти!

Высоко вверх поднялась циновка, а вода ее догоняет — в воздух столбом взметнулась. Выше самой высокой горы поднялся Тяньтай, тут ветер стих, вода в берега опять вошла. Глядит Тяньтай вниз, видит, черная рыба в золотом уборе на воде стоит — никак, сама матушка, — голову задрала и кричит:

— Эй, юноша! Взял ты надо мной верх! Отпусти моих деток и проси, чего хочешь!

Только подумал юноша, что надо на землю спуститься, а циновка уже тихонько вниз полетела, до макушки дерева долетела, остановилась.

Говорит юноша матушке Черной рыбе:

— Не надобно мне ни золота, ни серебра, лучше дай мне иглу волшебную да скажи, как той иглой бессмертного духа Белой земли разбудить.

Согласилась матушка и говорит:

— Захочешь разбудить бессмертного духа с горы Мэншань, возьми иглу, кольни его разок — мигом проснется. Только прежде отправляйся в верховье реки, в бухту Старого дракона, к тетушке Туань-данян. Она у меня нынче украла волшебную иглу, как раз когда вода из берегов вышла. Но этой беде помочь можно: дам я тебе ложку-уховертку, вычерпаешь из бухты всю воду, игла и отыщется.

Сказала так матушка Черная рыба, вытащила из уха белую блестящую ложку, бросила юноше. А Тяньтай выпустил из сети ее деток — черных рыбешек. Забрала их матушка и вместе с ними под воду ушла.

Пришел Тяньтай в деревню, отдал хозяину сети, сел на циновку и полетел. Летит и вниз смотрит, на реку. А река змеей вьется, то вправо повернет, то влево, то влево, то вправо. Вдруг видит юноша, гора перед ним невысокая появилась, вся красными камнями усыпанная, а на той горе зеленые сосны растут. Красота такая, что и описать невозможно. «Так вот откуда река Красные пески течет!» Подумал так юноша, приметил в ущелье заводь — изумруд зеленый, опустился на землю, сунул в воду ложку-уховертку, зачерпнул разок, воды в заводи сразу наполовину убавилось. Тяньтай опять ложкой зачерпнул — того и гляди, да самого дна заводь осушит. А на дне нет ничего, только огромные черепахи ползают. Втянула черепаха голову в панцирь и женщиной с черным лицом обернулась.

Говорит ей юноша:

— Живо отдавай волшебную иглу, которую ты украла, не то я всю воду из твоей заводи вычерпаю.

Поглядела черепаха на Тяньтая сердито, да делать нечего, отдала волшебную иглу. Взял юноша иглу в руки, она толщиной всего в два пальца, а тяжелая — насилу поднимешь.

Взял Тяньтай волшебную иглу, сел на циновку и полетел к горе Мэншань. Прилетел, ухватился за тростник, дернул его с силой, в тот же миг дорога перед ним открылась. Пришел он той дорогой к бессмертному духу, а тот как спал на кане каменном, так и спит, храпит — гром в небе гремит. Вытащил юноша иглу, кольнул легонько бессмертного в руку, а старец повернулся, сел да как закричит:

— Кто это укусил меня?

Отвечает ему юноша:

— Не кусал я тебя, добрый старец, разбудил, чтобы ты в одном хорошем деле мне помог.

Расхохотался тут бессмертный и говорит:

— Не иначе как ишаньская старуха про меня тебе сказала. Ладно! Что за дело у тебя? Выкладывай!

Отвечает ему юноша:

— Об одном прошу: помоги мне из императорских покоев картину раздобыть, на которой дворцовая девушка нарисована.

Хлопнул тут бессмертный рукой по камню и говорит:

— Ничего в том мудреного нет, охотно помогу тебе, но знай: ни одного дела я до конца не довожу. А сейчас мне пора, скоро ночь на дворе. Ложись на мою подушку да спи. Во сне и увидишь, что я делать буду.

Сказал так бессмертный дух да как толкнет юношу! Свалился Тяньтай на кан каменный, на каменное изголовье голову уронил и захрапел.

Привиделись юноше во сне разные чудеса. Увидел он, как старец-великан из стороны в сторону качнулся, белой кошкой обернулся. Помчалась-полетела кошечка в столичный город, перепрыгнула через красную стену. Там уже вторую стражу отбили. Юркнула кошечка в императорские покои.

Государь с государыней спят за царским пологом с золотыми драконами, а служанки возле полога стоят — ноги ломит, глаза закрываются, а они ни присесть, ни вздремнуть не смеют. Белая кошечка меж тем государынин пояс, нефритом отделанный, тихонечко так стащила — ни добрые духи про то не узнали, ни злые черти не проведали. Схватила пояс в зубы, перескочила через одну дворцовую стену, через другую перемахнула, побежала прочь из города, нашла высохший колодец и пояс нефритовый в него бросила.

Испугался тут Тяньтай, закричал и проснулся. А старец-великан уже рядом стоит. Вскочил юноша, а бессмертный зевнул во весь свой огромный рот и говорит:

— Ну вот, парень, чем мог, тем помог, а теперь сам соображай, что дальше делать, я сейчас спать лягу, а ты скорее в столицу ступай!

Встал Тяньтай с каменного кана, а старец улегся, положил голову на каменную подушку и захрапел. Храпит — гром в небе гремит.

Только рассвело, сел Тяньтай на волшебную циновку и полетел в столицу. Солнце уже на три шеста поднялось, когда государыня с постели изволила встать, начала причесываться, умываться да одеваться. Хочет платье надеть, нефритового пояса найти не может. У государыни одним поясом меньше стало, а что тут поднялось, какой шум да крик! Как говорится, небо растревожили, землю с места сдвинули. Уж и не знаю, сколько народу снарядили тот пояс искать! Сколько народу из-за него безвинно пострадало! Где только ни искали, никак найти не могли.