Лемони Сникет - Скользкий склон Страница 28

— Гу-гу-га… — начала Солнышко, но не успела она произнести последнее «га», как полог палатки Графа Олафа откинулся. Негодяй и его подруга стояли в лучах утреннего солнца и явно предвкушали, что новый день — суббота — станет для них очень важным. Одеты они были парадно, иначе говоря, «напялили на себя такие странные наряды, что младшая Бодлер от изумления даже забыла договорить последнее „га“» Как ни удивительно, Граф Олаф даже умылся и облачился в новенький, с иголочки костюм, на первый взгляд сшитый из материи в горошек. Однако, хоть и не сразу, Солнышко увидела, что каждая горошинка — это на самом деле крошечный глаз, в точности такой же, как татуировка Олафа, значок Г. П. В. и прочие глаза, отравившие жизнь Бодлеров с того ужасного дня на пляже, поэтому смотреть на новый костюм Графа Олафа для неё было всё равно что смотреть на целую толпу негодяев, каждый из которых глядит в ответ на младшую Бодлер. Но как бы ужасен ни был вкус Графа Олафа, туалет Эсме Скволор был ещё кошмарнее. Солнышко не могла припомнить, чтобы ей приходилось видеть столь огромное платье, и не понимала, как такое количество ткани умещалось в палатке и как после этого там ещё осталось место для двух спящих негодяев. Платье было сделано из множества слоёв блестящей ткани всевозможных оттенков жёлтого, оранжевого и красного, изрезанных в виде острейших треугольников, так что слои словно бы впивались друг в друга, а от плеч платья затейливыми изгибами вздымалось чёрное кружево. Платье было такое громоздкое и вычурное, что Солнышко не представляла, как его вообще можно носить, но когда подруга злодея сделала ещё один шаг из палатки, всё стало ужасающе ясно. Эсме Скволор нарядилась огромным костром.

— Какое славное утро! — прокаркал Граф Олаф. — Только подумайте — к вечеру в моей труппе будет неслыханно много новичков!

— И они нам пригодятся, — согласилась Эсме. — Мы все вместе будем трудиться на общее благо — сожжём дотла последнее убежище!

— Только представлю себе отель «Развязка» в огне — и становится так радостно, что хочется откупорить бутылку вина! — провозгласил Граф Олаф, и Солнышко прикрыла рот руками, чтобы негодяи не услышали, как она ахнула. Она поняла, что отель «Развязка» и есть последнее убежище! Олаф в возбуждении непреднамеренно выдал это название, что здесь означает «произнёс его, несмотря на то что младшая Бодлер находилась рядом».

— Только представлю себе, как в небо взмоют все орлы, и становится так приятно, что хочется закурить модную пурпурную сигарету! — провозгласила Эсме и нахмурилась. — Только у меня ни одной не осталось. Экая неудача.

— Прошу меня извинить, ваше эсмечество, — сказала одна из белолицых женщин, — но у подножия водопада я вижу пурпурный дымок.

— Правда? — взволнованно откликнулась Эсме и посмотрела туда, куда указывала приспешница Олафа.

Солнышко тоже посмотрела туда и увидела знакомый султан пурпурного дыма. В лучах восходящего солнца султан становился всё выше и выше. Младшая Бодлер не могла понять, зачем брат и сестра подают ей знаки и что они хотят ей сказать.

— Странно, — заметил Олаф. — Вообще-то в штабе гореть вроде больше нечему.

— Только погляди, сколько дыма, — алчно проговорила Эсме. — Наверное, там целая пачка этих сигарет. Денёк даже лучше, чем я думала!

Граф Олаф улыбнулся, а потом повернул голову и впервые заметил Солнышко.

— Пусть-ка младенец слазает вниз и принесёт тебе сигареты, — распорядился он.

— Дасэр! — воскликнула Солнышко.

— А вдруг она заберёт все сигареты себе? — прошипела Эсме, сердито глядя на девочку. — Я лучше сама.

— Но если ты полезешь вниз, у тебя уйдёт на это несколько часов, — возразил Олаф. — Разве ты хочешь пропустить выполнение плана по новобранцам? Я так люблю, когда люди попадаются в мои ловушки!

— Я тоже, — согласилась Эсме. — Не беспокойся, Олаф. Я живенько обернусь. Лазать я не собираюсь. Возьму сани и съеду с водопада — никто и моргнуть не успеет.

— Эх! — не сдержалась Солнышко. Она имела в виду нечто вроде «Я тоже собиралась поступить именно так», но её снова никто не понял.

— Замолчи, зубастая, и прочь с дороги! — велела Эсме.

Она промчалась мимо младшей Бодлер, и Солнышко поняла, что к подолу платья подруги злодея пришито что-то такое, отчего оно на ходу потрескивает, так что Эсме была похожа на костёр не только с виду, но и на слух. Послав Графу Олафу воздушный поцелуй, Эсме схватила сани, принадлежащие мужчине с бородой, но без волос, и женщине с волосами, но без бороды.

— Я мигом, дорогой, — сказала она. — Вели младенцу лечь поспать, чтобы она не видела, что мы затеваем.

— Эсме права, — заявил Олаф, глядя на Солнышко с жестокой улыбкой. — Забирайся в кастрюлю. Ты такая беспомощная уродина, что на тебя и смотреть-то противно.

— Золотые слова, красавчик, — закивала Эсме и злобно захихикала, усаживаясь в сани на вершине водопада. Две белолицые женщины бросились ей услужить и подтолкнули сани, а Солнышко послушалась Эсме и исчезла с глаз Олафа.

Нетрудно догадаться, что взрослую женщину в пышнейшем платье, похожем на костёр, съезжающую в санях от источника Порченого Потока к двум его рукавам и замёрзшему озерцу у подножия водопада, невозможно не заметить, даже издалека. Вайолет первой увидела яркое пятно, мчащееся по склону, и наклонила зеркальце Колетт, при помощи которого она снова ловила солнечные лучи, чтобы зажигать Горючие Пурпурные Возжигатели, которые она сложила горкой прямо перед ловчей ямой. Морщась от резкого запаха дыма, Вайолет обернулась к Клаусу и Куигли, которые укладывали поперёк ямы последнюю обгорелую доску, чтобы ловушка стала окончательно незаметной.

— Глядите, — сказала Вайолет, указывая на спускавшуюся фигуру.

— Думаешь, это Эсме? — спросил Клаус.

Вайолет прищурилась на летящие сани.

— Наверняка. Ведь никто, кроме Эсме Скволор, не наденет такого наряда, — рассудила она.

— Давай-ка спрячемся за аркой, пока она нас не заметила, — сказал Куигли.

Бодлеры согласно кивнули и осторожно направились ко входу в библиотеку, тщательно обойдя ловчую яму.

— Хорошо, что яму больше не видно, — сказал Клаус. — Её чернота напоминала мне ужасную шахту лифта в доме номер 667 по Мрачному Проспекту.

— Сначала Эсме заманила туда твоих брата и сестру, а потом и нас, — объяснила Вайолет Куигли.

— А теперь мы говорим «с волками жить — по-волчьи выть» и заманиваем её саму, — смущённо сказал Куигли.

— Об этом лучше не думать, — вздохнула Вайолет, хотя мысли о нечестности ловушки тоже не покидали её. — Солнышко скоро будет с нами, а остальное неважно.

— Посмотрите-ка, — сказал Клаус, кивая на арку. — Раньше я этого не замечал.

Вайолет и Куигли подняли головы, посмотрели, куда он указывает, и обнаружили у себя над головой, прямо под крупными буквами «Библиотека Г. П. В.» три крошечных слова.

— «Здесь царит покой», — прочитал Куигли. — Как вы думаете, что это значит?

— Наверное, это что-то вроде девиза, — решил Клаус. — В Пруфрокской подготовительной школе над входом тоже был вырезан девиз: Memento Mori.

Вайолет покачала головой.

— Мне кажется, дело не в этом, — сказала она. — Когда я слышу эту фразу, мне что-то вспоминается, но едва-едва.

— Здесь и вправду спокойно, — задумчиво произнёс Клаус. — С тех пор как мы тут очутились, мы не видели ни единого снежного комара.

— Разве ты не помнишь, что их отпугивает запах дыма? — спросил Куигли.

— Конечно помню, — ответил Клаус и выглянул в арку, чтобы поглядеть на приближавшуюся Эсме. Яркое пятно достигло уже середины водопада и направлялось прямо к ловчей яме. — Дыма от пожара было столько, что теперь комары, наверное, сюда вообще не вернутся.

— Но ведь без снежных комаров лососи в Порченом Потоке могут оголодать. Они же питаются снежными комарами. — Куигли полез в карман и открыл книжку. — А без лососей оголодают орлы в Мёртвых Горах. Разрушение штаба Г. П. В. может привести к куда более гибельным последствиям, чем я думал раньше.

Клаус встрепенулся.

— Когда мы шли вдоль Порченого Потока, пепла в воде было столько, что рыбы даже кашляли, — сказал он. — Помнишь, Вайолет?

Он повернулся к сестре, но она его едва слушала. Она всё ещё не сводила глаз с арки, стараясь припомнить, откуда она знает эти слова.

— Они так и звучат у меня в ушах, — проговорила Вайолет. — «Здесь царит покой». — Она прикрыла глаза. — Наверное, это было очень давно, ещё до твоего рождения, Клаус.

— Может быть, кто-то тебе это сказал, — предположил Куигли.

Вайолет изо всех сил пыталась что-то вспомнить, но воспоминания были туманны, словно горы. Ей виделось лицо матери и отец, который стоял рядом в костюме, таком же чёрном, как пепелище штаба Г. П. В. Губы их шевелились, но разобрать слова Вайолет не удавалось. Как она ни старалась, память была нема, будто могила.