Михаил Пляцковский - Ромашки в январе Страница 3

— Я… не передумал… — сказал Мармеладик.

— И я тоже не передумал, — поддержал козленка цыпленок. — Но как же ты поступишь… со своей тенью?

— Ее укря-кря-ли… — печально проговорил Крячик. Из-за тучи снова выглянуло солнышко. И знакомое темное пятно опять оказалось рядышком с утенком.

— Нашлась? Нашлась? — закричали Фью и Мармеладик — Твоя тень нашлась?

Крячик немного подумал и сказал:

— Ну и пусть? Но дружить я буду — с вами.

И все трое пошли по дороге рядышком, как положено настоящим друзьям.

РОМАШКИ В ЯНВАРЕ

Щенок Тявка и утенок Крячик смотрели, как на дворе кружатся снежинки, и ежились от мороза.

— Холодно? — клацнул зубами щенок.

— Летом, конечно, теплей… — сказал утенок и спрятал клюв под крылышко.

— А ты хочешь, чтобы сейчас лето наступило? — спросил Танка.

— Сейчас? Сразу?

— Конечно?

— Хочу. Но так не бывает…

Щенок достал листок бумаги и коробку с разноцветными карандашами. Через несколько минут он показал свой рисунок продрогшему Крячику.

На листке зеленела трава и повсюду светились маленькие солнышки ромашек. А над ними в углу рисунка сверкало настоящее летнее солнце.

— Это ты хорошо придумал? — похвалил Тявку утенок. — Я никогда еще не видел ромашек… в январе?

На землю по-прежнему падал снег. Щенок и утенок глядели на веселые цветы, и казалось им, что наступило доброе ромашковое лето. И стало им обоим очень тепло.

ТРУДНОЕ ЗАДАНИЕ

В день рождения слоненку Лусу подарили фотоаппарат. И он сразу стал заправским фотографом. Целыми днями ходил и щелкал затвором. Сначала Лус снимал всех подряд. Сядет на ветку попугай. Щелк — и порядок. Выглянет из-за куста антилопа. Щелк — и готово. Потом звери к нему сами ходить повадились.

Бегемотик Булочка попросил сфотографировать его для удостоверения личности, и почему-то обязательно в профиль.

Очковая змея Окулярия сочинила книгу под названием «Мои встречи» — и ей срочно нужен был снимок на обложку.

У пантеры Кисы родился малыш. Разве можно его не сфотографировать? Вот подрастет — и память будет.

Слух о замечательном фотографе вскоре разнесся повсюду. Как-то утром в дверь слоненка Луса постучали.

— Кто там? Входите? — сказал слоненок Лус.

— Не помешаю? — спросил незнакомый шимпанзе и приподнял шляпу.

— Спасибо. Я уже почти не сплю, — невпопад ответил слоненок, вставая с постели.

— Чем могу служить?

— Видите ли, я к вам по важному делу. Меня направили сюда из газеты «О многом понемногу». Надеюсь, вы читаете эту газету?

— Гм… Я больше люблю книжки про шпионов. Но мой папа…

— Это не имеет значения. Моему шефу, я имею в виду редактора, многие хвалили вас как большого мастера фотографии.

— Ну, пожалуй, это слишком.

— Не скромничайте. Итак, о деле. Нам срочно нужна фотография… солнца… в хорошую погоду…

— Но ведь в плохую погоду солнца и не бывает.

— Бывает. Только за тучами. Но нас интересует солнце в хорошую погоду. Ясно?

— Почти.

— Итак, о деле. Вы согласны?

— Попробую.

— Значит, договорились? Тогда ударим по лапам. Кстати, меня зовут Бананас.

— Красивое имя.

— Не жалуюсь. Итак, о деле. Вот вам наш адрес. Присылайте свои снимки. Привет!

Шимпанзе Ба напас приподнял шляпу, поклонился и ушел.

Целый день слоненок Л ус фотографировал солнце. Погода стояла чудесная: круглый золотой шар солнца так и сверкал на голубом экране неба.

Но ни один снимок не получился. Все кадры были засвечены. Полная неудача? Позор?

Слоненок Лус испортил десять фотопленок — и бесполезно. Он очень огорчился и чуть не заплакал от досады. Что теперь скажет о нем Бананас?

И вдруг слоненок подумал: «А почему я должен фотографировать солнце обязательно в небе? Могу же я сфотографировать солнце… в реке? Или в лесу, когда оно отражается в капле росы? А чем плохи такие снимки: солнечные колечки, рассыпанные в траве под деревьями, или солнечные зайчики на крыше гостиницы „Три поросенка“?»

Видно, он был настоящим фотографом, этот слоненок Лус, если ему в голову пришла такая прекрасная мысль. Верней, он был наполовину фотографом и наполовину — поэтом.

Нащелкал слоненок Лус солнце в разных видах и послал фотографии в редакцию. Через два дня пришло письмо:

Четвертый дом от угла, напротив парикмахерской «Брижка и стритье». Или, кажется, «Стрижка и бритье». Слоненку Лусу. Лично.

Дорогой друг!

Фотографии получили. Ровно семнадцать штук. Итак, о деле. Шефу, я имею в виду нашего редактора, снимки понравились. Решили дать тебе премию за выдумку и юмор. Что такое юмор, я не знаю. А про премию знаю. Три ящика морковки получишь позавчера. То есть послезавтра.

Слоненку Лусу письмо понравилось. У него было такое хорошее настроение, что он не удержался и сфотографировал себя, а снимок повесил на самом видном месте.

БОСОЛАПКИ НА КОЖАНОМ ХОДУ

Бегемотику Булочке босолапки купили. На каждую лапу — по босолапке. По новенькой. Со скрипом. И на кожаном ходу. Увидел слоненок Лус у бегемотика обновку и попросил:

— Дай поносить немножко.

Снял Булочка свои босолапки и говорит:

— Возьми. Походишь-походишь, а потом мне вернешь.

И тогда все звери сказали:

— Какой добрый бегемотик?

Пришел к бегемотику тигренок Полосатик и тоже попросил:

— Дай свои босолапки поносить?

— Не дам? — отвечает бегемотик. — Они мне самому нужны.

— Я чуточку поношу — и отдам, — настаивал тигренок. — Договорились?

— Нет? Не договорились?

— А почему же ты слоненку свои босолапки давал?

— Так они мне тесноваты были. А теперь не жмут нисколечко. Слоненок-то их уже разносил?

— Выходит, неправду говорили, будто бы ты добрый. Придется тебя, Булочка, жадиной называть… — грустно сказал тигренок Полосатик.

— Не надо меня жадиной называть? — испугался бегемотик. — Лучше походи немножко в моих босолапках — мне совсем не жалко?

ЭЙ, ТЫ!

Никто из зверей не хотел проходить мимо домика, в котором жил попугай Эйты. Иначе его и не называли, потому что самое любимое выражение попугая было «Эй, ты!». Увидит он бегемота и кричит:

— Эй, ты! Бегемота Твой портрет — в журнале мод! Увидит крокодила и насмехается:

— Эй, ты! Крокодила Как ты в лужу угодил? Увидит носорога — и проходу не дает:

— Эй, ты! Носорог! Не цепляйся за порог! Кому захочется мимо такого вредного попугая проходить? Но приходилось все-таки. Ведь домик попугая Эйты стоял на самой центральной улице, напротив самого центрального универмага.

Больше всех был недоволен этим дразнилкой директор универмага жираф Долговязик, потому что к нему почти перестали заглядывать покупатели. Никому не хотелось, чтобы его при всех дразнили.

И тогда жираф Долговязик придумал хитрый ход. Он преподнес попугаю Эйты ко дню рождения боль шущее новенькое зеркало.

Увидел Эйты свое изображение в зеркале и решил, что это совсем другой попугай на него смотрит.

С того дня он все время торчит возле зеркала и сам себя дразнит:

— Эй, ты? Попугай? Сиди дома, не гуляй?

РАЗНОЦВЕТНЫЕ ЗВЕРЯТА

На опушке леса, примостившись на пеньке, сидел лягушонок Прыг-Скок и рисовал кигточкой на холсте бабочку, которая покачивалась на ромашке. Рисовал и пел.

Услыхал песенку лягушонка Зайчонок, выглянул из-за березки и выбежал на опушку. Высунул из кустов мордочку Медвежонок — и тоже заковылял к лягушонку.

— Как красивое — вздохнул Медвежонок, взглянув на картину. — Я так не умею.

— А ты, лягушонок, где-нибудь учился… на художника? — поинтересовался Медвежонок.

— Нет. Я такой родился, — ответил лягушонок. — А вам нравится… бабочка на моей картине?

— Она… такая… розовая… И поэтому красивая… — сказал Зайчонок. Вот если бы я был таким розовым, то меня бы, наверно, тоже считали самым красивым Зайчонком на свете!

— А я бы хотел быть… наполовину зеленым, а наполовину — синим, мечтательно произнес Медвежонок. — Тогда бы я тоже сделался самым знаменитым Медвежонком в нашем лесу?

— Вот квак? — удивился лягушонок. — Если все дело только в этом, то я согласен вам помочь. Кисточки у меня есть, краски тоже найдутся.

Лягушонок взял в лапки две кисточки и принялся за работу.

— До чего же ты розовый? — ахнул Медвежонок и погладил Зайчонка по головке.

— А ты тоже… до чего же… зелено-синий… Ну, просто совсем… сине-зелененький? — похвалил Зайчонок и погладил Медвежонка по спине.

Когда Медвежонок заглянул в свою берлогу, то мама Медведица, которая варила обед, даже поварежку от испуга на пол уронила.