Альберт Иванов - Большое путешествие Хомы и Суслика Страница 3

— Ну да. У меня память хорошая. Ты сказал: «Лучше бы врагов рисовал!» — напомнил Хома. — Я и старался Лису получше изобразить.

— Не прикидывайся! Не путай меня! Признавайся, боишься её? — пристал к нему Суслик.

— Ну, боюсь, — признался Хома.

— Поэтому и нарисовал Лису хорошо. А меня боишься? — вытаращил глаза Суслик.

— Не-а, — мотнул головой Хома. — Всё равно не боюсь.

— Вот почему ты меня плохо рисуешь!

— Неужели поэтому?.. — изумился Хома.

— Конечно! А ну-ка попробуй теперь Волка нарисовать?

Нарисовал Хома Волка. Рядом с Лисой. И опять вышло хорошо. Да что там хорошо, — потрясающе!

Суслик даже затрясся от страха, увидев на рисунке оскаленную волчью пасть. Хома вместо зубов осколки речной ракушки вставил. Устрашающее сверканье!

— Убедился? — пришёл в себя Суслик. — Кого боишься, того и рисуешь хорошо!

— Просто ужасно вдохновение нашло, — пожал плечами Хома.

А про себя удивлялся: «Что ж это получается? Друзья не получаются, а враги получаются!»

Так и разошлись они по домам, размышляя над ужасными тайнами вдохновения. А те рисунки, Лисы и Волка, остались на песке. Суслик стирать их не стал. Лапа на такое не поднялась!..

Зато их потом Волк и Лиса стёрли. Случайно нашли.

Об этом Хоме белобокая Сорока донесла, протараторила:

— Как бешеные песок скребли!

Вот и попробуй угоди. Хорошо нарисуешь — тоже плохо. Не нравится.

Думаете, после этого Хома творить перестал? Ничего подобного!

Сам рисовал, и сам стирал. Лучше уж рисовать и стирать, чем не рисовать вовсе!

Как Хома и Суслик путешествовали

— Ты любишь путешествовать? — спросил Хома лучшего друга Суслика.

— Очень! Только я никогда не пробовал, — привычно ответил Суслик.

— Тогда в путь! Будет что вспомнить! Быстренько собирайся в большое плавание. Запас питания на два дня.

— На обоих? — предусмотрительно спросил Суслик.

— На одного, — строго сказал Хома. — Поэтому и про меня не забудь. Бери вдвое больше!

Дело в том, что на днях к песчаной косе у ручья вдруг надувную лодочку принесло. Отличную. Яркую.

Очевидно, с ней дети где-то, выше по течению, играли. И доигрались. Но и то хорошо, что она не пропала. Хоме досталась.

И вот, весело пустились Хома и Суслик на лодочке в плавание. В большое, дальнее. На мир посмотреть и себя показать.

Сам Хома на носу лодки кое-как устроился. А Суслика заботливо на корме поместил, с шестом — длинной и крепкой палкой. Так и быть, пусть всё время отталкивается. Ни за что не соскучится!

Для себя Хома оставил самое трудное: глядеть в оба, за двоих, и зычно командовать.

— Куда правишь, растяпа!.. Да не туда, а вон туда!.. Так держать! — разносилось по ручью.

Но так только поначалу было. Вскоре течение вынесло лодочку на самую середину широкого ручья. И она поплыла сама по себе.

Умолк Хома. Притих Суслик. Красота вокруг!.. Жёлтые кувшинки распластали на воде тугие большие листья. Такие большие, что на таком листе даже Хома вполне разместился бы — лёжа!

Острая осока по-комариному звенела на лёгком ветру.

Высоченный тростник шелестел своими метёлками, словно подметая, и без того новенькое голубое небо. Синие глазастые стрекозы низко висели в воздухе, шелестя прозрачно-жёлтыми крыльями, пронизанными сетью мельчайших жилок. И что интересно, у каждой расфуфыренной стрекозы — по четыре крыла. Наверняка по два запасных!..

— Видал? — Хома внезапно уставился в воду, наклонившись с лодки.

— Видал, — тоже наклонился Суслик. К счастью, в ДРУГУЮ сторону. А то бы опрокинулись!

Бронзовые жуки-плавунцы шныряли под водой, ловко загребая ногами, как вёслами.

— Какие прыткие! — восхитился Суслик.

— Зато ты — лентяй, — пробурчал Хома. — Отталкивайся!

— Глубоко, — показал шестом Суслик. — С ручками!

— С ножками, — тут же отозвался ворчун Хома. — С ручками, с ножками, с ушами и с носом! Ты всегда причину найдёшь, чтобы отдохнуть.

— Глянь! — вскрикнул Суслик.

По дну ручья ползли усатые серо-зелёные раки. Задом наперёд. И беззвучно клацали клешнями, как ножницами. А вокруг них извивались, раскручивались по течению длинные водоросли. Вероятно, раки дно подстригали.

Вдруг послышался птичий гомон.

Хома и Суслик подняли головы.

Белогрудые ласточки стремительно влетали в изрытый норками обрывистый берег и так же суматошно вылетали оттуда. Они будто плясали над ручьём и длинной полосой рябили гладкую воду.

— Ну и кутерьма! — поразился Суслик. — И как они только не сталкиваются!

— Видят хорошо, — фыркнул Хома.

Лодку несло всё дальше.

Нарядный, тёмно-голубой и солнечно-рыжий, Зимородок гулко бухнулся с чёрной коряги в ручей. Выхватил блеснувшую рыбку и скрылся.

— Во даёт! — снова изумился Суслик.

— Не даёт, а берёт, — поправил его Хома. — Берёт, хватает, ловит!

— Я и говорю — даёт.

— Кому? — рассмеялся Хома. — Тебе?

— Себе!

— Тогда так и говори: «Во даёт себе!» Кстати, дай чего-нибудь пожевать. Мне, — уточнил Хома.

Суслик и себя бы не обделил. Но…

— Забыл! — внезапно вскричал он.

— Что?

— Припасы взять, — еле слышно вымолвил Суслик.

Домой возвращались по берегу. Лодку пришлось бросить. Слабосильный, голодный Суслик не мог выгрести против течения.

А ведь Хома ему наказывал — взять запас питания на два дня. Для двоих! А тот и для одного не взял. Даже на один-то день!

Трудным путь домой оказался. Дремучие кусты, коряжник, камыш, осока… Да мало ли каких преград по берегу понаставлено! Это с лодочки на всё приятно смотреть, когда мимо плывёшь. А здесь шестом не оттолкнёшься!

Хорошо, что живыми добрались.

Вот так-то. Так-то вот.

Разве можно с ним, Сусликом, в путь отправляться? Да ещё в дальний! С ним бы только по его норе путешествовать. По его собственной. Мимо кладовочки с припасами.

Конечно, в том дальнем плавании они Могли бы останавливаться и пищу по берегам искать. Да неизвестно, найдёшь ли, а вот время точно потеряешь.

Нет, нельзя с Сусликом пускаться в дальнее плавание. Только в ближнее. Что и случилось.

Другая надувная лодочка теперь не скоро приплывёт. Жди-дожидайся…

Одни воспоминания о путешествии и остались. А всё равно приятно. Себя не показали, но хоть на мир посмотрели. Всего на краешек. Зато какой!

Как Хома будущее предсказывал

Собрались местные хищники — Волк, Лиса и Медведь — на дружескую вечеринку. В роще.

Что-то там не поделили и в сердцах решили тогда всё поделить.

Раз они самые сильные, хитрые и зубастые, давай-ка, мол, разделим всё вокруг. На троих. И рощу, и луг, и поле, и то, что за ним. И даже ручей. Вместе с единственной полузатопленной лодкой-плоскодонкой.

Поспорили жарко, конечно, пока делили. Поцапались. Оплеух друг дружке понадавали — не без этого.

А так, в общем-то, мирно вся делёжка прошла. Без кромешной драки.

Затем по своим логовам разошлись. Все трое.

На другой день главная Ворона о принятом в роще решении повсюду прокаркала.

Те, мол, кто тут-то и там-то живут, под власть Медведя переходят. Другие — под законы Волка, ну, под Волчью законность. А третьи — под власть Лисы подпадают.

Даже не по разным породам весь животный мир разделили, а лишь по местам, где кто живёт, обитает.

Самая большая неразбериха с птицами вышла. Они ж, где хотят, там и летают.

Волк, тот сразу и весь воздух над своими владениями тоже своим объявил. И того, кто, дескать, над ними пролетать вздумает, он сбивать будет. Из большущей рогатки, натянутой меж двумя берёзами.

Короче, постаралась эта троица, кто во что горазд!..

Всем несладко пришлось.

Так вышло, что нора Хомы очутилась во владениях Волка. А нора Суслика — на Лисьих угодьях.

Как тут жить? Как пить и кормиться?

Где зерно собирать и где горох рвать?

Где в ручье пить и купаться?..

Ручей-то ведь хищники тоже поделили. Верховье досталось Медведю, середина — Лисе, а низовье — Волку. А та полузатопленная плоскодонка вообще оказалась частично Медвежьей, а частично — Лисьей.

— Такое и в дремучем сне, как говаривал мой дядюшка, не приснится, — сказал Хома лучшему другу Суслику. — Подремонтировали бы лодку и плавали бы вдвоём. Красота!

— Тогда она вконец затонет, — возразил Суслик, — если Медведище на её корму усядется.

— Пусть он посередине за вёсла сядет, а Лиса — на корме с рулевым веслом.

— Да разве ж он ей доверит рулить?! — изумился Хома такому невежеству.

И впрямь безвыходное тут положение. Выходит, уж лучше пусть эта лодка ничейной станет и затонет полностью. Прямо на месте. Там, где стоит. Не так обидно будет Лисе и Медведю.