Джоди Андерсон - Пташка Мэй и страна Навсегда Страница 3

— Мне разрешили только восьмерых пригласить, — говорила Клэр. — Марибет пойдет. И Колин… Финни, а ты?

Пока она выбирала гостей на Праздник воздушных змеев, который родители устраивали каждый год на ее день рождения, Мэй широко улыбалась. Может, ее никто еще не узнал? Что, если Клэр позовет и Мэй, решив, что это загадочная незнакомка?

— Послушай-ка, Мэй…

Клэр повернула голову. Мэй просияла. Сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди.

— А там что, твой кот? Это он танцевать умеет?

Клэр ткнула красивым пальчиком на другую сторону лужайки, и все взгляды устремились туда.

Вот незадача.

— Да. — Мэй постаралась улыбнуться по-новому, но почувствовала, что у нее выходит привычная гримаса.

Все в классе помнили Пессимиста, потому что в феврале Мэй приносила его на урок. Тогда им задали рассказать, как делаются разные вещи. Все остальные приготовили доклады о том, как делать бутерброды или шить подушки, а Мэй показала, как научить кота танцевать. Это был один из тех редких дней, когда одноклассники заметили, что она существует, в хорошем смысле. (В плохом ее замечали постоянно.) На самом деле Мэй тогда немного слукавила: Пессимист, конечно, всегда пребывал в печали, однако с детства умел и обожал танцевать.

— Классно было! — вспомнил Финни Элвей.

Мэй кашлянула и немного приободрилась. По крайней мере, они думали, что у нее отличный кот.

— Ага, — согласился Элмор Смит. — Но круче получилось, когда Мэй хотела улететь на шариках. С крыши мамочкиной машины! Помните?

Все захихикали. У Мэй упало сердце. Она попробовала улыбнуться, будто и сама считала, что это смешно. И потерла шрам на колене, который заработала на прошлогоднем пикнике. После того случая она стала бояться высоты.

— А помните Пташку Мэй, королеву воинов? — продолжила Марибет.

Теперь они уже не хихикали, а хохотали вовсю. Мэй покраснела, как помидор, вспомнив про фотографию, которая однажды выпала из ее учебника по обществознанию. На снимке Мэй играла в амазонку. Они с Пессимистом прятались в лесу. На Мэй был ее любимый черный купальник с блестками, похожий на кусочек ночного неба. Из-под ремешка на плече торчали длинные палочки — стрелы. Тогда миссис Берд сказала, что Мэй — ни дать ни взять полуголая дикарка, но все же тайно спрятала фотографию в один из учебников. Она хотела сделать Мэй приятный сюрприз. Девочка и правда не ожидала, что фотография вылетит из книги. Только вот радоваться ей совсем не хотелось. Она готова была провалиться сквозь желто-зеленые плитки школьного пола.

— А помните, на экскурсии? Как Мэй забыла дверь ванной запереть и она открылась?

Мэй переступала с ноги на ногу, не поднимая головы, чтобы никто не заметил ее пунцовых щек. Она беспомощно поглядывала на стол, где сидели взрослые, надеясь, что мама ничего не заметит. К счастью, миссис Берд слишком увлеклась беседой с другими родителями.

Спасли ее «Гонки на трех ногах» — веселое состязание, в котором твою ногу привязывали к ноге партнера и вместе с другими парами нужно было бежать наперегонки. Мэр Кабаньей Лощины объявил, что настало время размять косточки, и попросил участников собраться на лужайке вокруг розового флага.

Он еще не договорил, а дети со смехом и криками уже бросились туда. Мэй как завороженная сделала несколько шагов за ними следом, рассеянно передвигая худые длинные ноги. Она так любила бегать. Никто бы за ней не угнался!

Но в гонках участвовали по двое. И пара была у всех, кроме нее.

— Миу? Мяу? Миэй? — вдруг спросил Пессимист и потерся об ногу девочки.

— С котами нельзя, — вздохнула Мэй.

Бегуны встали в ряд. Ударил гонг, и Клэр с Марибет вырвались вперед. По сравнению с Мэй, они еле ползли, но девочка с радостью отдала бы всю свою прыть, лишь бы у нее тоже была пара.

Она побрела назад, к велосипеду, и плюхнулась рядом с ним на траву.

— Может, если уехать в другое место, я тоже стану другой? — шепнула она коту.

Мэй сорвала одуванчик в пушистой шапке, который рос возле ее сандалий, и подула на него.

Пессимист согласно мяукнул, хотя совсем не понимал, о чем речь. У него всегда был такой вид, будто он знает, что Мэй больше не с кем поделиться.

— Но это совсем не значит, что я хочу в Нью-Йорк, — торопливо добавила девочка.

Ее плечи поникли. Мэй показалось, что она стала тяжелой, как мешок с бобами. Правда, мешки с бобами никогда не попадали в дурацкие ситуации, не летали на воздушных шариках на глазах у других мешков и всегда запирали дверь ванной комнаты. Если хорошенько подумать, бобам жилось намного легче, и оказаться мешком было бы не так уж и плохо.

Мэй сорвала еще один одуванчик и дунула.

— А может, лучше было родиться мешком? — спросила она у белых пушинок-парашютистов.

Пессимист неодобрительно мяукнул.

— Не бойся, киса. Никуда я не денусь.

Кот свернулся клубочком, но по-прежнему не сводил с нее глаз. У него явно были сомнения на этот счет.

— Или ты что-то такое знаешь?

С края лужайки на Мэй смотрели деревья.

Они-то знали все.

Глава вторая

Письмо из прошлого

— Я тут выйду.

Миссис Берд посмотрела на Мэй, на пыльную дорогу впереди, потом снова на Мэй, которая сидела держа спину прямо, как ее и просили. Миссис Берд затормозила у обочины и провела рукой по волнистым каштановым волосам.

— А может, вместе поедем домой, котенок?

Мэй помотала головой.

— Ты все время пропадаешь в лесу. А ведь там змеи водятся.

Мэй открыла дверь, но мама положила руку на плечо дочери. Девочка обернулась.

— Я очень тебя люблю, котенок, — сказала миссис Берд.

— И я тебя.

— Мэй, погоди.

Девочка почти уже вылезла из машины, но села обратно. Мама посмотрела ей прямо в глаза.

— Ты мне дороже всех на свете. Помнишь?

Мэй улыбнулась. Миссис Берд облегченно вздохнула. Ее дочь обошла машину, достала из багажника свой рюкзак и велосипед. Затем оттуда выскочил Пессимист, и Мэй захлопнула дверцу багажника. Машина уехала.

— Вот и славно, — сказала девочка.

Она оглядела главную площадь. Повсюду царили сушь, разруха и запустение, но если про них забыть, Болотные Дебри выглядели точно так же, как и любой другой городок в Западной Виргинии.

Мэй Берд всегда казалось, что если бы штаты сравнивали с людьми, то Западная Виргиния стала бы застенчивой родственницей Техаса. Огромный и нахальный Техас разлегся на земле, будто говорил: «Поглядите на меня. Я — Техас!» А тихоня Западная Виргиния всегда держалась в сторонке. Она пряталась в складках горных склонов, отдыхала в прохладной тени. Это была милая, скромная красавица, и леса надежно хранили ее секреты. По крайней мере, так казалось Мэй.

Теперь Болотные Дебри мало чем напоминали город. Дома, которые раньше обступали площадь тесным кружком, точно словоохотливые кумушки, превратились в бесформенные груды кирпичей, поросшие сорняками. На развалинах элегантного особняка, когда-то принадлежавшего мэру, поселились опоссум, четыре змеи и сто тысяч триста шесть червяков. Старый домик почтмейстера облюбовали сороконожки: они выращивали там своих длинных противных деток.

Единственным зданием в городе, которое еще сохранило свои очертания, оставалась почта. Она стояла в густых зарослях, похожая на разрушенный зуб. Три стены почти совсем обвалились, и кирпичи каскадами рассыпались по траве, словно водопад.

Мэй положила велосипед набок и посмотрела по сторонам. Делать ей было нечего. Разве что слоняться туда-сюда по площади в компании Пессимиста и выдумывать для него истории о том, кто жил здесь давным-давно и почему уехал. Сколько она себя помнила, в городе все время стояла страшная засуха, и Мэй нравилось думать, что дождь ушел во Флориду, а жители Болотных Дебрей отправились вслед за ним.

«Мяу», — сказал Пессимист, и Мэй перевела это как «Хорошо, что у меня есть ты, а у тебя — я». Целый час парочка ходила взад-вперед по дороге. Мэй пинала камешки. Потом кот погнался за мотыльком и убежал в лес, а девочка в стотысячный раз пролезла в почтовую контору через дыру в стене и занялась поиском сокровищ. Однажды она уже откопала тут чучело скунса на деревянной подставке. А еще нашла три старые резиновые печати с надписями «Первый класс», «Второй класс» и «Третий класс».

Теперь она запустила руки в кучу мусора, которая лежала у задней стены, и стала просеивать между пальцев камешки и песок, надеясь обнаружить еще одну печать или письмо. Мэй уже подумывала бросить это занятие, но вдруг ее рука наткнулась на что-то необычное. На ощупь оно явно отличалось от камней. Лист бумаги! Большим и указательным пальцами девочка ухватила его за краешек и осторожно потянула. Мусор с шорохом посыпался вниз. Показался уголок, позеленевший от плесени.