Витауте Жилинскайте - Путешествие на Тандадрику Страница 3

Заяц с закрытыми глазами нащупал хворостину и, окончательно выбившись из сил, крепко заснул в мягкой шапке, лежащей под высокими деревьями и ещё более высокими звёздами…

Товарищ по несчастью

— Простите…

— А? Кто? Что?

Заяц, спросонья не соображая, что к чему, подскочил, глянул туда-сюда, ничего не увидел и схватился за топор.

— Простите, могу ли я…

По ту сторону костра что-то мелькнуло.

— Что вам нужно? — сурово спросил заяц, выпрыгнув из шапки и спрятавшись за кучей хвороста — конечно, не выпуская из лап топор.

Перепуганный незнакомец прятался за ёлкой. После долгого молчания оттуда донёся робкий голос:

— Я… я лишь хотел спросить, нельзя ли мне погреть у костра… лапки?

— И только? — У зайки отлегло от сердца, и он выпустил топорище.

— Да я ничего плохого… — заверил пришелец. — Мне бы только лапки… совсем око… окоченели…

Из-за ёлочки вышел щенок со странным утолщённым хвостом и ещё более странным курносым носом.

— Грейся, — разрешил, окончательно успокоившись, хозяин костра и запрыгнул опять в шапку.

— А вы, — робко поинтересовался щенок, — больше не… не схватите топор?

— Нет. Смело грейся.

Щенок приблизился к костру на несколько шажков.

— Я тут впервые, — стыдливо признался он. — Новичок. Увидел издалека огонёк и сразу подумал: а вдруг это домик ёжика? Или сказочная избушка с большой печью и ставнями, в которых вырезаны сердечки?

— Вот тебе раз! — всплеснул лапами заяц. — Ты, случайно, не из зелёной машины будешь, из той кучи мусора, что на снег выкинули?

— Да, из кучи, — кивнул щенок и сделал ещё несколько шажков к костру. — А вы откуда знаете?

— Ещё бы не знать! Я сам оттуда.

— То есть… то есть… мы… — заикаясь от волнения, сказал щенок, — то есть мы, выходит, братья-игрушки?

— Самые настоящие!

Они бросились в объятия и так крепко сжали друг друга, что у зайца затрещали спички в коробке за пазухой, а у щенка хрустнул нос.

— А сейчас, — гостеприимно махнул лапкой заяц, — устраивайся поудобнее и чувствуй себя как дома. Можешь вздремнуть, я вот уже выспался.

— И вы не боитесь? — удивился щенок.

— Ни капельки! — приврал заяц.

Сейчас, когда он был уже не один, одноухий искренне чувствовал себя настоящим храбрецом.

— И костёр вы сами разожгли? — продолжал удивляться гость.

— И хворост собрал, и костёр разжёг, всё сам… сам и шапку, и шарф, — всё!

— Какой вы! — уважительно оглядел его щенок. — А я вот просто неудачник, — признался он, поджав хвост и опустив нос.

— Ты? Да когда я тебя увидел, подумал: вылитый волкодав! — снова невинно солгал заяц. — Потому-то я и за топор схватился!

— Что вы говорите! — просиял от радости щенок.

— Вот я действительно настоящий неудачник, — сказал одноухий, дёргая себя за половину уса и приглаживая разорванную шкурку.

— Но я ни минутки не сомневался, — вытаращил глаза щенок, — что вы самый настоящий заяц, прямо как тот, что волка в сказке напутал. Мне даже в голову не пришло, что вы игрушечный!

— Да? — повеселел заяц. — Замечательно! Ну как, лапки отогрелись?

— Вот-вот поджарятся, — хихикнул щенок. — Мне здорово повезло, что я тут вас нашёл.

— Не думай, что мне одному было тут сладко… Кстати, — состроил серьёзную мордашку заяц, — чтобы я больше не слышал никаких «вы»!

— Правда? Но вы… ты… здесь хозяин… И… хи-хи-хи… — рассмеялся вдруг щенок.

— В чём дело? — удивился заяц.

— У вас… у тебя… бумажка к спине прилипла.

Щенок отлепил бумажку, аккуратно разгладил её, и они стали разглядывать нарисованную на ней белочку с поднятым вверх оранжевым хвостом.

— Я уже видел эту картинку, это фантик от конфеты, — пояснил щенок. — А вы знаете…

— Ещё одно «вы» — получишь подзатыльник! — пригрозил заяц.

— А знаешь, что мне пришло в голову? — исправился щенок. — Давай обернём этой бумажкой сосульку — будет выглядеть, как настоящая конфета, и…

— …повесим на ёлку! — подхватил заяц. — Вперёд!

Раз-два — и сосулька была так красиво обёрнута фантиком, что хоть на витрину магазина выставляй!

— А нитку можно… из моего хвоста взять, — предложил щенок и присел возле топора.

Зайка аккуратно провёл по лезвию хвостом щенка, отрезал нитку, привязал её к конфете и повесил игрушку на ёлку.

— Вот ещё чем можно украсить, — показал зайка на торчащее из снега бирюзовое пёрышко сойки.

Прыг назад, скок вперёд — и пёрышко уже висит на ветке рядом с конфетой.

— Ой, из головы вылетело! — спохватился щенок. — У меня же есть почти настоящая ёлочная игрушка!

Приподняв отвисшее ухо, он выдернул из него какую-то железную штучку.

— Ну и ну… — удивился заяц. — Колокольчик!

— Он от удочки, я его по картинке из одной книжки узнал, — пояснил щенок. — Жаль, что колокольчик без язычка. Только проволока от него осталась.

— А что, если нам, — прищурил один глаз заяц, — нанизать на проволоку кристаллик льда?

— И как вы… ты такое придумал! — прямо-таки остолбенел щенок.

Ветка в куче хвороста была со всех сторон облеплена кристаллами льда, один из них приятели и нанизали на проволоку, подвесив колокольчик на еловую ветку. Колокольчик раскачивался от ветра, и друзья, затаив дыхание, слушали звон — такой нежный, такой чистый…

— Кто бы мог подумать… — прошептал заяц, и его единственное ухо покачивалось в такт мелодии.

Через некоторое время щенок и заяц, раздув посильнее огонь, взяли друг друга за лапки и стали кружиться вокруг ёлки — аж снег столбом. Приятели танцевали и пели:

Вот так ёлочка, так ёлка,Нет игрушек, нет шаров,На заснеженных толкахНет и купленных даров.Только пёрышко цветноеСойка обронила,Только белочка свой хвостикЁлке подарила.Колокольчик льдистый,А наряд пушистый,К звёздам ёлка тянется,Что на небе чистом.

Когда головы у друзей закружились от пляски и сил петь уже не осталось, они упали в меховую шапку, закутались клетчатым шарфом и уставились на потрескивающий костёр.

— Мне и не снилось, что я так весело встречу Новый год! — признался заяц.

— Замечательно! — согласился щенок. — Хи-хи-хи…

— По-моему, — покосился заяц, — уж больно ты смешлив.

— Ужасно! — согласился щенок. — Мне за это хорошенько доставалось… хи-хи-хи… Только как же мне не хихикать, если у тебя из-под шкурки… хи-хи-хи… вылезает красный петух!

— Да это спичечный коробок! Без него и костра бы не было, — серьёзно пояснил одноухий. — А вылезает он из потайного кармашка, — добавил он, заталкивая спички назад, в прореху. — Там я храню свои сокровища.

— Сокровища?! — у щенка даже ухо от удивления встало торчком.

— Вот, если ты не веришь, — стал выкладывать своё добро заяц. — Пластиковый мешочек, вон какие на нём джинсы нарисованы… А это целый клубок нейлоновых ниток… Ты не гляди, что нитка тонкая, зато прочная — слона выдержит… Ну, спичечный коробок с петухом ты уже видел… Ещё вот булавка… Это у меня совершенно секретный кармашек, я тебе одному его показываю. Только чур никому ни слова!

— Да я лучше язык себе откушу! — поклялся щенок. — А может… А мои сокровища ты к себе не спрячешь, а то они всё выпадают и выпадают?..

Щенок потряс ухом, и из-за него выпали ножик с обломанным черенком и огрызок исписанного карандаша.

— Ладно, давай сюда, — сказал заяц, засовывая в прореху все вещи. — Отныне тут будет наш с тобой тайник, хранилище сокровищ.

— Одно из них я пока тебе не отдам, — поколебавшись, признался щенок. — Хочу немножко подержать его у себя.

— Держи хоть тысячу лет, — слегка обидевшись, буркнул заяц и застегнул булавкой прореху. — Тайник и без того перегружен, еле застегнул.

— А вот у меня никогда не было настоящего тайника, — сказал щенок, — зато я знаю волшебное слово.

— Волшебное слово? — удивился заяц.

— Самое настоящее. Оно помогает, когда приходит беда. Когда меня привезла сюда страшная машина и вывалила на снег, я думал, мне конец. Но вспомнил, что словечко заветное знаю! Произнёс его вслух — и выкарабкался из кучи мусора. Потом шёл-шёл, заблудился, гляжу — огонёк мерцает. И нашёл тебя!

— А мне это слово скажешь?

— Конечно, ведь ты показал мне потайной кармашек! Поэтому слушай… — Щенок помолчал и медленно произнёс по слогам: — На-смеш-ник.

— Насмешник?.. И это всё? — разочарованно протянул заяц.

— Хи-хи-хи… — весело засмеялся щенок. — Нет, не всё, ты не знаешь ещё одну тайну.

— Какую?

— Видишь ли, слово спрятано в песенке про птичку пересмешника, а песенку нужно петь, когда уж совсем невмоготу.