Юлия Сергачева - Золотая ветка (сборник) Страница 3

Обнялись Деды и отправились к себе домой, спать. Но, перед тем как уйти, оглянулись с Маричкой проститься и Ледяной Дед сказал:

– Спасибо тебе, белокурая, что так вовремя пришла нам помочь – теперь весна, наконец, наступит… Мы-то уже недели две ключи искали, вот зима холодная и задержалась. И на прощанье, чтобы ты не забывала про Дедушек годовых, подарим мы тебе подарки.

Ледяной Дед подарил Маричке маленький хрустальный домик с черепичной крышей и маленькими ставенками на окошках, Земляной – ленту оранжевую атласную, Травяной – платье льняное, с кружевами, а Соломенный – корзинку с яблоками.

– В этой корзинке никогда никакой плод не испортится – всегда свежим будет. А остальное… остальное сама увидишь…

На том и простились. Когда в пещере четыре брата скрылись, Маричка сорочьего Барона спросила:

– Так это что же, Юлиус, получается, это они вчетвером целый год за лесом присматривают?

– Не только за лесом, – улыбнулся он в ответ, – у них забот мно-о-го! Это же годовые дедушки! Хорошо, что ты мне помогла. И от нас, сорок, тебе тоже подарок будет: мы сейчас все вместе весну в твой город принесём – поторопим её! Ну-ка, полетели с нами ещё разок!

Поднялась в небо Маричка вместе с сороками. Как весело ей теперь было в воздухе кружиться! Пока летели, увидела девочка, что всюду снег сошёл, травка проглянула из-под земли. Люди шубы свои сменили на пальто и теперь гуляли по улицам города весёлые. Теперь быстро добрались птицы до дома Марички, где с нетерпением ждал её отец.

– Рассказывать про Ледового Деда и его братьев всем можно, только не води никого в лес – без взрослых потеряешься, да и опасно это. Но в дом, милая, провести можно только того, кто птичий язык понимает. Отыщешь такого гостя – зови.

– Вот как? Эх, Зеф, Юлиус, я ведь всё пытаюсь вам сказать, что и сама птичьего языка не знаю.

Но сороки в ответ только рассмеялись:

– Ах, Маричка, мы по-человечьи говорить не можем!

Коснулась девочка ногою земли и тотчас собою стала – только кудри растрепались, пока она путешествовала. В руках у Марички были подарки от Дедушек годовых, а над головою сороки продолжали ещё кружить:

– А знаешь, девочка, – прокричала на прощанье ей Зеф, – кто хоть раз с птицею заговорит – всю жизнь наш язык помнить будет!

Сороки, простившись, тотчас улетели в сторону леса, а счастливая девочка кинулась к своему отцу. И друзья Марички прибежали узнать, где же их подруга была. Она всех яблоками угостила, всё-всё рассказала, и нашлись среди них даже такие, кто всему поверил. И как иначе? Ведь в городок на самом деле пришла весна…

Медовушки

Димкино летнее время бежало легко, потому что забот на дедовой пасеке было хоть отбавляй: за пчёлами нужно было наблюдать, за тем, чтобы летки (воротца в ульи) весь день открытыми оставались и чтобы пчёлы все, как одна делом заняты были. Мальчик надевал белую широкополую шляпу с сеткой, сразу после пробуждения и не снимал её до тех пор, пока последняя пчела не залетала в свой домик. Весь день Димка трудился: он с удовольствием разглядывал мягкие полосатые брюшки пчёлок, их прозрачные крылышки, когда они роились у входа, и подставлял им свои пальцы, чтобы те могли побегать по ним. Ещё ему было доверено собирать пыльцу, которую пчёлки приносили на задних лапках из дальних походов. Разумеется, не было необходимости ловить каждую пчелу, чтобы забрать у неё шарик пыльцы. Димкин дед ставил особую решётку с круглыми дырочками на летках. И когда маленькие труженицы проползали в свой домик, пыльца без особого труда слетала с лапок в специальный лоток. Димке разрешалось этот лоток вынимать, выбирать из пыльцы всевозможный мусор и ссыпать её на сетки для просушки. Всё это мальчонка проделывал с особой торжественностью и благоговением, потому что цветочная пыльца была лакомством особым, почти волшебным. И порой, Димка утаивал в своём карманчике немного пыльцовых крупинок: чтобы сладость всегда с собою была.

Другими важными делами на пасеке занимался дед Фёдор (так звали Димкиного деда) и его старый друг, рыжий Степан. У них всегда было много забот, но чаще, как казалось Димке, они пили земляничный чай и рассуждали о мёде. А ещё во время таких чаепитий деды наперебой рассказывали интересные истории – одна другой чудеснее. Димка любил слушать про всякие волшебства, которые на пасеке творятся: про золотых пчёл, про чудодейственный мёд и про всевозможных лесных жителей, которые в дедовых трудах помощниками бывают.

Оба деда носили окладистые бороды, только у деда Фёдора борода была седая, курчавая и мягкая. А вот борода у Степана была рыжей и торчала она во все стороны, будто старая метла. Димкин дед был постарше и вёл себя обычно серьёзно и рассудительно. А его рыжий приятель отличался характером разухабистым и шумным. Он от Фёдора даже затрещину мог получить, несмотря на то, что младше был не на много. Так было, например, когда он за старую дедову гармонь от веселья ухватился: хозяин никому свой инструмент давать не любил. Степан становился серьёзным, лишь когда охотничье ружьё в руки брал, чтобы почистить или прицелиться на дальнее дерево для сохранности навыка. Но надобность в этом была весьма редкой: только если дед Стёпа шутить и шуметь уставал.

Деда Фёдора слушались оба: и Димка, и дед Степан. И его слово всегда было главным. Каждый знал уже с утра, каким делом надо заняться в первую очередь. А вечером все втроём собирались на крылечке небольшого дома, который дедушка Фёдор построил специально у края леса, чтобы приезжать сюда с пчёлами на лето. И вот тогда каждый давал деду отчёт в том, что успел сделать за день. Впрочем, сам дедушка тоже рассказывал о своих успехах и неудачах.

Чаще все занимались своим делом в одиночку. Потому что на пасеке никакой суеты никогда не требовалось, а пустой болтовни дед Фёдор не любил и до некоторых работ никого не допускал. Поэтому Димка был предоставлен, порой, сам себе.

Вот как-то раз, удалось ему стянуть у деда дымарь. Тот ему строго настрого запретил дым без надобности на пчёл пускать: пчёлам это не нравилось. Но попыхтеть дымом было очень интересно. Да хоть и без дыма, а всё равно с дымарём в руках проще себя настоящим пасечником почувствовать. И отправился Димка ульи обходить. Всё ходил вокруг пчелиных домиков, деревья кругом осматривал: не появился ли новый рой. Нет, все пчёлы по-прежнему жили в своих старых семьях. Тогда пошёл мальчишка в малину, которая росла с другого края пасеки, пощипал спелую ягоду и, когда уж было решил возвращаться к дедову дому, приметил вдруг, как крышка одного из ульев потихонечку съехала в сторону, и кто-то маленький запустил внутрь свою ручку, выхватил из улья что-то, и, шмыгнув в высокую траву, побежал к лесу. Улей остался приоткрытым и оттуда медленно стали подниматься недовольные пчёлы.

– Дед! Дядя Стёпа! Сюда скорее! – закричал мальчишка, и кинулся навстречу старшим. – Там улей наш грабят!

– Как это, грабят? – запыхтел дед сквозь пушистую бороду. Он немедленно отложил своё дело и поспешил к внуку.

– А вот так! – вопил Димка. – Вытащил что-то из улейка – и в лес!

– А чего это у тебя мой дымарь? – спросил дед, когда подошёл к Димке.

– Ну, я так… просто…

– Ага, я тебе «просто»! Сказано: не брать!

– Ладно, деда, не буду, – потупил взгляд Димка, но тут же спохватился. – Смотри вот, улей разграблен!

Дед и его приятель внимательно осмотрели встревоженный пчелиный домик и примятую траву возле него.

– Ну, не разграблен вовсе, Димка, это ты преувеличиваешь. А коли не сам открыл… Кто же это может такой быть? Чтобы зверь полез в улей, да средь бела дня! Не-е-ет… Да и что ему там делать? Пчёлы ведь ужалят. А не боятся они только медовушек. А, Фёдор? Никак медовушки опять на пасеку пожаловали? – пробормотал Степан.

– Медовушки, думаешь? – подхватил озадаченный и растерянный дед. – Что-то им понадобилось?

– Я на днях тоже открытый улей видел, – продолжил рыжий Степан, – но подумал, что ты, старина, забыл закрыть.

Все трое задумались. Димкин дед почесал в затылке, отчего его жёлтая панамка сползла на лоб, посмотрел в сторону леса и сказал:

– Если медовушка это, так надо за ней в лес идти.

– А кто это, деда? Ну, за кем мы в лес пойдём…

– Медовушки-то? Да народец лесной такой есть. Маленькие они, росточком с тебя, Димка, будут. Они мёду-то зреть помогают и пчёл от болезней берегут. И если повадились на пасеку… так что ж это, пчёлки мои заболели? – Димкин дед сокрушённо вздохнул и, посмотрев на расстроенного внука, пояснил. – Они больных себе забирают.

Одна из рассерженных пчёл вдруг подлетела к Степану и с угрозой зажужжала прямо перед его носом. Рыжий дед махнул в сторону открытого улья, не сводя глаз с подлетевшей к нему пчёлки:

– Она точно здорова: крылья целы, брюшко полное и пушистое… жужжит звонко.

Димка рассмеялся, глядя на то, как дед Степан глаза скосил. А дед Фёдор легонько отогнал пчелу от приятеля и аккуратно направил её рукой к тем, что кружили над домиком.