Афанасий Фрезер - 100 волшебных сказок мира (сборник) Страница 35

– Не жизнь у тебя, а сахар, до чего задорно точишь, – позавидовал Ганс.

– Так и есть, – улыбнулся точильщик, – с моим ремеслом не пропадешь. У умелого точильщика всегда денег куры не клюют. Кстати, где ты раздобыл такого жирного гуся?

– Выменял на поросенка.

– А поросенка купил?

– Выменял на корову.

– А корову?

– Выменял на коня.

– А коня?

– Купил за золотой слиток размером с мою голову.

– А золото откуда?

– Это плата за семь лет службы.

– Смышленый ты парень, – похвалил точильщик, – к твоему уму бы деньжонок прибавить – больше тебе и желать нечего.

– А как это устроить? – поинтересовался Ганс.

– А сделайся точильщиком вроде меня. Тебе понадобится всего ничего – один точильный камень, и такой камень у меня имеется: не скажу, что отборный, ну так я и прошу за него сущую безделицу – твоего гуся… Идет?

– Ты еще спрашиваешь? – обрадовался Ганс. – Не я ли стану самым счастливым человеком на земле? Не обо мне ли скажут: «У этого парня денег куры не клюют?»

И он легко расстался с гусем, обменяв его на точильный камень.

– Держи, – сказал точильщик, давая в довесок тяжелый булыжник, – тоже хороший камень, на нем в самый раз старые гвозди выравнивать. Смотри не потеряй.

Идет Ганс дальше, тяжелые камни за плечами несет, а сам так и светится от счастья… так и валится с ног от усталости. И закралась в его голову шальная мысль, что в самый раз было бы от своей ноши избавиться. Кое-как доплелся он до колодца у дороги, чтобы передохнуть и вдоволь напиться. Опасаясь, как бы не повредить камни, опустил он бережно их у края колодца. Сам присел рядом, подался вперед, чтобы утолить жажду, да ненароком спихнул их прямо в колодец. Услышав всплеск, Ганс запрыгал от радости, а потом, плача и молясь, благодарил Бога за это очередное освобождение.

– Я самый счастливый человек на земле, – кричал он, – больше и желать нечего!

Так вот, налегке, и вернулся он наконец домой, к матушке.

Ганс женится

Водном селе жил молодой крестьянин Ганс. Его кузен был одержим идеей женить брата на богатой невесте. Загнал он Ганса за печь, накалил ее как следует. Вручил «жениху» горшок с молоком, буханку белого хлеба да звонкую монетку и говорит:

– Кроши хлеб в молоко и никуда не уходи до моего возвращения.

– Как-нибудь справлюсь, – кивнул Ганс.

Сам сват накинул латаные-перелатаные портки, явился в соседнее селение к зажиточному мужику и стал просить руки его дочери для своего кузена Ганса.

Скряга отец спрашивает:

– А какого он достатка? Прокормить семью сможет?

– Эх, старина, – ведет сват, – брат мой в тепле сидит, звонкую монету крепко держит, своего из рук не выпустит. Да у него больше добра, чем на мне заплат! – И хлопает себя по латаным-перелатаным порткам. – Если дадите себе труд за мной проследовать, своими глазами увидите, что я еще приуменьшаю.

Сам Кощей не упустил бы такого зятя, что уж и говорить о богатой деревенщине.

Сыграли свадьбу без предварительных смотрин. И возжелала молодая с Гансом полем пройтись, владения своего молодого мужа осмотреть. Тот праздничные одежды быстренько сбросил и натянул латаный-перелатаный холщовый жупан со словами: «Хорошее платье ведь запачкать недолго».

Вышли они рука об руку в поле. Что ни встретятся им на пути виноградники ли, поля ли, луга ли, Ганс на них пальцем тычет, а ладонью по большой или малой заплате на своем жупане бьет да знай себе твердит:

– Сама видишь, душенька, вот заплата моя и вон та – тоже.

А душеньке и невдомек, что он о всамделишних заплатах говорит, а не о землях да угодьях, что показывает.

– А ты была на той свадьбе?

– Как не быть, да еще в каком наряде! На голове – шляпка белоснежная, только солнышко взошло – она и растаяла; платье на мне было тонкого сукна – ни дать ни взять паутина, да шла я через колючий кустарник, остались от него одни лоскутки; туфельки на мне были хрустальные, да споткнулась я о булыжник – только осколки зазвенели.

Семь Симеонов

Жили-были старик со старухой. Умер старик, оставив после себя семь сыновей – семь Симеонов, похожих друг на друга, как две капли воды. Каждое утро можно было увидеть семерых пахарей за работой.

А в ту пору проезжал мимо царь, издали приметил, что людей в поле, как на барщине. Удивился царь, так как наверняка знал, что барских земель там быть не должно, и велел своему слуге разузнать, что это за пахари такие.

Поздоровался слуга и спрашивает:

– Вы чьи будете?

А Симеоны в ответ:

– Родила нас матушка семерых Симеонов, чтобы было кому землю предков наших возделывать.

Передал слуга их слова царю. Для него такие пахари в диковинку. И послал царь опять слугу к братьям-пахарям с приглашением явиться к нему во дворец.

Явились все семеро в палаты белокаменные, царю кланяются.

– Говорите, – перешел к делу царь, – что вы делать умеете, по какой части доки?

– Я, – отозвался старший, – на ваших глазах столб железный выкую высотой как две поставленные друг на друга ели.

– А я, – вступил второй, – вгоню его в землю.

– А я, – подхватил третий, – взберусь на него и все увижу, что только в мире происходит.

– А я, – сказал четвертый, – построю вездеходный корабль, которому что море, что суша – все едино.

– А я, – не отставал пятый, – с разными странами торговать всевозможным товаром стану.

– А я, – удивил царя шестой, – с кораблем, экипажем и товаром в море погружусь, сколько угодно под водою проплыву и вынырну, где укажете.

– А я – похититель, – закончил седьмой, – все достану, на что глаз положите.

– Непочетное ремесло в моей державе, – пожурил царь последнего Симеона, – у тебя есть три дня, чтобы покинуть эти места; остальные шестеро поступают ко мне на службу.

Опечалился седьмой Симеон, да разве с монархом поспоришь?

А царь уже давно был влюблен в одну принцессу из заморского королевства. Тут царские советники за седьмого Симеона и вступились: нужен похититель, чтобы принцессу выкрасть. Передумал тогда царь гнать от себя Симеона. А назавтра созвал он всех своих подданных поглядеть, как Симеоны свое мастерство демонстрировать будут.

Первый Симеон на глазах у всего честного народа выковал железный столб высотой как две поставленные друг на друга ели. Велел царь местным богатырям железный столб в землю вогнать, а им и не поднять его. Тогда приказал царь второму Симеону вогнать его в землю. Тот вогнал и глазом не моргнул.

Дождался своей очереди третий Симеон, взобрался по столбу на самый верх и давай во все глаза глядеть, заморскую принцессу высматривать – насилу высмотрел. Сидит у стрельчатого окна красавица: лицом как снег бела, на щеках румянец играет, а кожа до того нежная, до того прозрачная, что видно, как кровь по венам бежит.

– Увидел? – вопрошает царь.

– Да.

– Так спускайся немедля и чтобы добыли мне принцессу любой ценой!

Взошли все семеро Симеонов на корабль, что четвертый брат построил, погрузили на него товары всевозможные и снялись с якоря.

Долго ли, коротко ли они плыли, но пристали наконец к незнакомому берегу.

А надо сказать, седьмой Симеон прихватил с собой ученого кота, что предметы подает, через скакалку прыгает и еще не такие фокусы выделывает.

Пошел он с диковинным котом по острову прогуляться, а братьям велел на палубе своего возвращения дожидаться.

В городе стал он под стрельчатыми принцессиными окнами и давай с котом ученым играть. Как увидела принцесса диковинного зверя, сразу послала свою рабыню разузнать, не продается ли он. Выслушал Симеон рабыню и отвечает:

– Коту моему ученому цены нет, но, если он кому сильно приглянулся, я готов подарить зверя.

И получаса не минуло, как уже шел Симеон со своим подарком в покои принцессы. Взамен своего кота он только и испросил позволения три дня и три ночи в королевском дворце погостить.

Так и остался Симеон на ночь во дворце, якобы с тем, чтобы научить принцессу обращаться ко зверям диковинным… На третий день благодарит Симеон принцессу за гостеприимство и приглашает к себе на корабль на прочие диковинки из мира животных поглядеть. Отпросилась она у короля-отца на вечер и сопровождаемая кормилицами и рабынями пошла на причал. А седьмой Симеон уже тут как тут, убеждает ее оставить на берегу свою свиту и одной взойти на корабль:

– На борту великое множество зверей красоты невиданной: выберешь себе любого, какой приглянется! А каждой рабыне да кормилице такой подарок делать мне не по карману.

Оставила принцесса свою свиту на причале, а сама на палубу ступила. Тут же на корабле паруса подняли, и поплыл он по синему морю. Так король дочери и не дождался. А узнав от рабынь да кормилиц, что произошло, сам возглавил погоню.