Дмитрий Емец - Таня Гроттер и перстень с жемчужиной Страница 38

– Эй ты, коровье бешенство! Уйди, кому говорят! – огрызнулся Кузя.

Они были уже на лестнице, когда дверь Абдуллы распахнулась и из аудитории вырвалось фиолетовое магическое пламя, мгновенно заполнившее коридор и обдавшее жаром спину бегущему последним Тузикову.

– А-а-а! – послышался яростный вопль Абдуллы, перешедший в каскад проклятий на древних языках.

Убедившись, что все улизнули, магия джинна превратилась в огненного леопарда, который длинными прыжками помчался вдогонку. Преследуемые леопардом вопящие выпускники, неся потери, скатывались с лестницы. Внезапно Гробыня, ухитрившаяся обогнать Таню, застыла и дала задний ход. Таня налетела на нее и едва не разбила нос о ее затылок.

Навстречу им по лестнице спокойно поднимался академик Сарданапал. Он остановился и с удивлением уставился на запыхавшуюся и смущенную ораву. Тузиков, на плечах которого висел огненный леопард, воя, подкатился к его ногами.

Придерживая очки, Сарданапал проницательно уставился на леопарда.

– Ужас! Так довести почтенного пожилого джинна, заслуженного сотрудника Тибидохса! – задумчиво сказал он.

Академик небрежно щелкнул пальцами, и леопард исчез. Тузиков перестал выть. Укоризненные глаза Сарданапала остановились на Тане.

– И это состоявшиеся, самостоятельные маги, которых мы выпустили во взрослую жизнь! – негромко произнес академик и, покачав головой, удалился. Тане стало неловко, когда она представила себя со стороны. Красная, разгоряченная, растрепанная девица, которая только что подглядывала в щель, точно первокурсница.

– Фу-ты ну-ты! Дурацкая история!.. Я-то ладно, с меня взятки гладки! А вот ты, Гроттерша, взрослый, состоявшийся маг, скажи мне, как ты могла так низко пасть? – хохотнула Гробыня.

Таня не ответила. Она вспомнила лицо академика, и ей показалось, что Сарданапал выглядел уставшим. Под глазами у него были круги, да и борода не пританцовывала с беспокойным озорством, как неделю назад.

– Ага, вот и я о том же! Бедный Черноморчик! Задолбали сивку американские горки! – угадывая ее мысли, согласилась с ней Склепова.

Таня кивнула. Сказано было зло, но верно. Тем временем Гробыня разжала вначале одну руку, затем другую и с недоумением уставилась на пустые ладони.

– Кто хочет хохму? Я Гуню где-то посеяла!.. Пойти, что ли, поискать ради приличия? – сказала она и отправилась по лестнице вверх, всматриваясь в ступени взглядом человека, который ищет какую-то мелочовку.

Через двадцать ступенек она, к крайнему своему удивлению, уткнулась лбом в чью-то грудь. Это был Гломов, вполне восстановивший медвежью капитальность своего телесного строения. Гуня стоял и хмуро смотрел на подругу дней своих суровых.

Тане стало интересно, как Гробыня будет выкручиваться, однако та сделала это легко и изящно.

– Привет, слоненок! У тебя такой недовольный вид! Ты, наверное, голодный? – проворковала она.

Гуня издал хриплое рычание. Слоны так не рычат. Так рычат обитатели берлог.

– А почему леопард тебя не сожрал? Дай я сама догадаюсь! Это все Сарданапал, да? – догадалась Гробыня, запечатлевая на щеке Гуни средней нежности поцелуй.

Гломов продолжал пыхтеть, однако температура его раздражения заметно понизилась.

– Я чуть ноги себе не переломал! Ты соображаешь, с какой высоты ты меня сбросила? – просопел он.

– Извини, Гунечка, я нечаянно. Ну позязя, прости девочку! Со сломанной ножкой я бы тебя еще больше любила. Ты бы был такой… такой несчастненький… Все бы говорили: она живет с ним из жалости. Романтично, правда?

Гуня положил ей руки на плечи.

– Я тебя придушу! – сказал он, однако Гробыня только фыркнула. Она видела, что Гуня остыл и дальше ворчания дело не пойдет.

– Ну все, Танька, пока! Надо пойти отоспаться пару часиков! Сегодня вечером побузим… Оторвемся по полной. В Зале Двух Стихий в восемь, да? – крикнула она и, махнув Тане рукой, отправилась дальше, буксируя за собой недовольного Гуню.

Глава 10

Каменная лапа

– Мне ничего не нужно! – сказал человек, равнодушно взглянув на сундук с самоцветами.

– И напрасно. Когда человеку не нужно ничего земного, он становится по-настоящему опасен для нашей организации. И тут уж мы беремся за него всерьез! – озабоченно ответил дух.

Ванька и Ягун успели вовремя, чтобы не упустить ничего интересного. Сыновья Гоярына щелкали зубами и бестолково выдыхали клубы дыма. Между ними стремительно проносился и непрерывно атаковал струями пламени крошечный дракон.

Обезумев от боли и ярости, сыновья хлестали хвостами и метались, налетая на жавшихся к земле игроков. Соловей, прихрамывая, быстро спускался с трибун, сердито грозя кулаком.

Ягуну тоже захотелось погрозить кулаком, и он стал озираться, размышляя, кому адресован жест Соловья. И запоздало понял, что грозит-то Соловей, собственно, самому Ягуну. Должно быть, по старой привычке считает его источником всех проказ.

– И как только этот мелкий нахал пролез под купол? – недоуменно крикнул Ванька, но тотчас сам себе дал ответ, вспомнив, что в одном месте, со стороны скамейки арбитров, купол имеет проход.

Снизившись, Ягун протиснулся в тот же проход для арбитров, что и дракон, и принялся гоняться за Тангро. То справа, то слева проносились струи огня. Сыновья Гоярына, не отличавшиеся сообразительностью, атаковали теперь всех подряд.

– Сдавайся, мелочь! Скидка выйдет! – вопил Ягун, однако Тангро не спешил воспользоваться его предложением.

С упрямством юркого истребителя, атакующего неуклюжие бомбардировщики, он жалил сыновей Гоярына то в шею, то в живот кинжалами своего пламени. Искристый сгоряча налетел на одного из игроков, и тот кувырком полетел с пикирующего матраца, едва успев пробормотать ускоренное тормозящее заклинание.

– Лови своего дракона! Он всех перекалечит! Лови! – кричал Ягун Ваньке.

Ванька хаотично размахивал руками. Он и глазами-то едва успевал следить за Тангро – где уж тут его схватить? Напрасно Ягун бросал пылесос из стороны в сторону, карликовый дракон был гораздо резвее его ревущей машины.

Внезапно свист, как штопор, ввинтился в воздух. Он был такой силы и плотности, что нельзя было даже сделать вдох. Казалось, свист втиснется в тебя и разорвет. А тут еще песок взметнулся в воздух, и сразу день стал ночью. Солнце исчезло и угадывалось лишь белым расплывчатым пятном.

Сыновья Гоярына не смогли удержаться в воздухе и по примеру всех драконов, попавших в бурю, стали искать себе убежище. Единственным подходящим убежищем оказались их собственные ангары, где ими немедленно занялись драконюхи.

Ванька и Ягун, сброшенные ураганом с пылесоса, повисли на ускоренных тормозящих заклинаниях. Ураган швырял их из стороны в сторону, и в его завываниях угадывалась чья-то непреклонная воля.

Когда Ванька почти уже лишился надежды, что когда-нибудь его перестанет швырять, ураган внезапно стих. Напоследок тугая петля свиста захлестнула Ваньку и Ягуна и бросила к ногам Соловья О.Разбойника. Сверху, почти на голову Ягуну, упал его пылесос. Единственный глаз Соловья О.Разбойника сердито перескакивал с играющего комментатора на Ваньку. Ягун увидел, как с песка один за другим поднимаются игроки младшей сборной. К некоторым из них бегут санитарные джинны.

– Вы сорвали тренировку! Едва не оставили Тибидохс без команды. Я не пытаюсь найти в ваших поступках логики. Я лишь спрашиваю: зачем?!! – сказал он с раздражением.

Послышались торопливые, точно воробьиные, удары крыльев, и на колени сидящему на песке Ваньке опустился Тангро. Неизвестно, где он переждал бурю, но вид у него был бодрый. И произошло странное. Соловей вдруг неуклюже – мешала негнущаяся нога – лег на песок и совсем близко посмотрел на Тангро. Того, что тот дохнет пламенем, Соловей почему-то не опасался. И, ощущая это, дракончик вел себя паинькой.

Ванька застыл. Он не верил своим глазам. Круглое, щетинистое лицо Соловья сморщилось. Из невидящего глаза, в который ударила когда-то стрела Ильи Муромца, по щеке скатилась слеза.

– Что с вами? Что случилось? – забеспокоился Ванька.

Соловей не ответил. Медленно, очень медленно он поднял руку и потянулся к Тангро. Дракончик, не любивший прикосновений, выпустил из ноздрей предостерегающую струйку дыма.

– Осторожно! Он так не любит! – предупредил Ванька.

Рука Соловья на несколько секунд застыла, а затем втрое медленнее продолжала приближаться. Делая пальцами ритмические движения, он завораживал дракона, удерживая его от огнеметания. Наконец палец Соловья коснулся носа Тангро, остановился на минуту, закрепляя успех, и уже решительнее скользнул по спине, не касаясь раскаленных зубцов.

– Пелопоннесский малый… Прекрасная благородная порода! Но откуда он у вас? Я думал, их всех уничтожили, – любуясь им, спросил Соловей.

Голос у него взволнованно дрожал. Драконы для драконбольного тренера были тем же, чем кони для опытного лошадника. Его воздухом, его жизнью.