Ион Крянгэ - Румынские сказки Страница 39

И стали они беседовать с хозяином, а в это время жена готовила мамалыгу. Пэкалэ не дурак, брюху своему не враг: сидит он и голову ломает, как бы заставить хозяйку накормить их не мамалыгой, а жареным поросёнком, таким подрумяненным, что шкурка хрустит, или бараниной с тушёной капустой, или вкусными пирогами; как бы повернуть дело так, чтобы хоть глоток водки выпить или хоть разок приложиться к старому вину.

Ну да уж Пэкалэ не оплошает, у него ведь тоже ум за разумом не ходит! Коли учуял запах, так до стола уж как-нибудь доберётся! Пэкалэ не разлучался с палкой, как всякий порядочный путник, а единственный свой товар, и богатство — телячью шкуру — держал у ног.

Вдруг он нахмурился и как бы невзначай ткнул палкой телячью шкуру.

Хозяин удивился было, чего это он хочет от шкуры, да промолчал. Ведь палка его? Его. Шкура его? Его. Пусть и делает с ней что хочет!

Немного погодя Пэкалэ опять ударил шкуру, да ещё и прикрикнул на неё: «Попридержи язык, кикимора!»

Хозяин опять смолчал. Пэкалэ хлопнул шкуру в третий раз и прикрикнул на неё ещё сердитей.

— Да чего тебе надо от этой шкуры? — спросил хозяин.

Пэкалэ поначалу пожал плечами, сделал вид, что смутился, и, извиняясь, ответил, что не может-де рассказать.

— Видишь ли, — наконец процедил он сквозь зубы, — шкура-то она шкура, да только не совсем простая. Она ведь — пророчица, знает никому не ведомое и рассказывает то, чего и рассказать нельзя.

— Что же она хочет сказать? — удивился хозяин.

— А вот что, — ответил Пэкалэ и приложил ухо к шкуре, — чудеса в решете! Говорит, чтобы ты искал у изголовья, там должна быть водка.

Пошарил хозяин в изголовье и нашёл водку.

— Вот так чудо! Кто же её спрятал сюда?

— Тайный промысел, — ответил Пэкалэ. — Этого знать нельзя.

— А что ещё говорит пророчица?

— Ищи за печью и найдёшь жареного поросёнка, — ответил Пэкалэ, делая вид, что прислушивается.

— Слыханное ли дело?! А что ещё говорит твоя пророчица?

— Ищи под кроватью и найдёшь вино.

И так оно продолжалось, пока не нашли и баранину и пироги. Любо было глядеть на уставленный яствами стол, но ещё приятней было за них приняться.

Удивлялся муженёк, ещё пуще удивлялась жена, удивилась бы и вся деревня, будь она тут. Один Пэкалэ не удивлялся. Он-то хорошо знал цену своему товару!

— Что ж, — говорит он, — это вам не что-нибудь, это пророчица! Она и крота из-под земли достанет.

Так оно было или нет — трудно сказать. Пока суд да дело, Пэкалэ наелся, как турецкий паша, до того, что пояс на нём трещал.

— Хорошая штука эта пророчица, — заметил хозяин, отвалившись от стола. — Может, продашь её, а?

— Боже избави, — ответил Пэкалэ. — Как продать такую вещь?! Разве это можно?

— А если заплатить хорошие деньги?

— Где уж там! Пророчице моей цены нет.

Но хозяину очень уж хотелось лакомиться вкусными кушаньями и всегда знать, что делается у него в доме. Потому-то и стал он с Пэкалэ торговаться. Поначалу предложил хозяин кошель с золотыми, потом два, потом три, и так дошло дело до семи кошелей. А это были хорошие деньги для человека и побогаче Пэкалэ.

— Ну, ладно, вижу, ты любой ценой хочешь получить пророчицу. Не ради денег, а за хлеб-соль да за привет — бери. И в добрый час!

Так сказал Пэкалэ и отдал хозяину телячью шкуру, а сам получил семь кошелей с золотом.

Не было в целом свете никого счастливее муженька верной жены. Теперь он будет знать всё, что делается у него в доме, да ещё кормиться всласть.

А Пэкалэ, продав шкуру и припрятав денежки, заснул богатырским сном. Путь до родного села предстоял ему долгий и трудный.

На следующий день распростился Пэкалэ с хозяевами и отправился домой. Шагает он по дороге и думает, что таким богатым он никогда ещё не был. И крепко-накрепко положил Пэкалэ не метаться больше из стороны в сторону, а идти прямой дорогой, не обманывать больше никого и не наживаться за счёт других. Нет, нет и ещё раз нет! Теперь он станет порядочным человеком, с чистой совестью. Теперь он угомонится, станет в ряд с лучшими хозяевами на деревне.

Всё бы так, кабы не та верная жена!

Она, бедная, места себе не находила. Как вспомнит, что пророчица осталась в доме, так словно крыша на голову валится. Не то чтоб что-нибудь такое… боже упаси! Но ведь женщины не из храброго десятка, душа у них неспокойна, коли в доме заводятся вещи, вроде этой телячьей шкуры.

Всеми правдами и неправдами отправила она муженька в лес по дрова, а сама, как всякая работящая женщина, засунула веретено за пояс и отправилась вслед за Пэкалэ. Где шагом, где рысью догнала его и стала спрашивать, что нужно сделать, чтоб пророчица потеряла дар предсказания и стала шкурой, как все шкуры.

Что же тут будешь делать? Не грешно — что дано, что силою взято, то — не свято. Пэкалэ получил от женщины ещё семь кошелей с золотом и посоветовал ей ошпарить шкуру кипящей ключевой водой, процеженной через густое сито. И пошёл Пэкалэ своей дорогой, словно ничего не случилось. Приходит он домой.

«Теперь, — думает, — стану порядочным человеком, может быть, даже старостой в родном селе».

И вправду стал Пэкалэ добрым хозяином.

Выстроил себе дом, да такой, что любо-дорого смотреть, с закрытой завалинкой на столбах да с большим крыльцом. Купил себе землю, воз, две пары быков, верховую лошадь, стельную корову, породистых овец одним словом всё, что полагалось иметь в порядочном доме.

По всей деревне не сыщешь такого хозяина. Всё бы так, да уж больно глупы односельчане. Увидели, как строится Пэкалэ, всё покупает да покупает, из кошеля вынимает, а обратно не кладёт, и стали тут промеж себя шептаться. И додумались они, что у Пэкалэ, должно быть, пропасть денег: не то нашёл он их, не то получил, не то отобрал у кого-нибудь.

И захотелось им узнать, откуда взялись у Пэкалэ деньги.

— Слушай, Пэкалэ, — спросил один из них, — откуда у тебя такая пропасть денег? Тратишь да тратишь, конца им не видно.

А Пэкалэ сидит себе на крыльце, трубкой попыхивает и глаз не отводит от телеги с двойной упряжью, которая как раз в это время въезжала на широкий, богатый двор.

— Откуда у меня столько денег? — говорит. — Грехи мои тяжкие, да за что же мне получить их, как не за проданное добро?

— Какое такое добро, Пэкалэ? Никакого добра у тебя не было.

— Не было, не было!.. А телячья-то шкура чья была, братец?! Разве не моя? Вот она-то и есть моё добро; продал, получил денежки и завёл себе новое хозяйство.

— Столько денег за какую-то телячью шкуру?

— Ну и глуп же ты, как я вижу, — ответил Пэкалэ, который зарёкся не обманывать больше людей. — Невдомёк тебе, что тёлка та была не простая, а породистая. Попридержи я её ещё — отелилась бы, а тёлка стала бы коровой, и вот тебе уж две коровы. А две коровы отелились бы, вот тебе уж четыре, а из четырёх — восемь, из восьми — шестнадцать, и так со временем было бы у меня целое стало. Вот как надо вести расчёт, когда идёшь на рынок продавать товар.

Не отдавать же за здорово живёшь такое богатство.

Покачал головой собеседник, покачали головой и призадумались все жители села. У многих были породистые тёлки. Почему же только Пэкалэ сумел продать шкуру за такую цену? Что они, глупее его? Зачем отдавать такое богатство за малые деньги?

Недолго думая прирезали они своих породистых тёлок, наелись до отвала мяса, а шкуры, по примеру Пэкалэ, повезли в город продавать.

Только не всегда бывают чудеса на свете, не всё люди умеют показать товар лицом, как Пэкалэ.

Что они ни говорили, как ни доказывали, что шкуры не от простых тёлок, а от породистых, никто не давал сколько они запрашивали, и пришлось им вернуться домой ни с чем.

Горе им — да только горе и Пэкалэ. Увидев, какой они понесли убыток, какого сраму натерпелись, собрались опять люди, стали думу думать, как тут жить да быть. Судили-рядили, что бы такое выдумать и как поступить, лишь бы отделаться от Пэкалэ. Никакого сомнения пет: коли останется он жив — погубит всю деревню.

— А ну как взбредёт ему в голову поджечь свой дом, чтобы и мы тоже подожгли свои? — высказался один, поосмотрительней других.

— А то сломает себе ногу, чтобы мы тоже сломали, — отозвался другой.

— Он и в колодец может прыгнуть, чтоб мы за ним попрыгали, — закричали все.

Сомневаться не приходилось. Нужно было отделаться от Пэкалэ, пока не погибли все селяне до единого.

Только как отделаться, вот в чём загвоздка. Можно зарезать его быков, корову и верховую лошадь, поджечь дом и выгнать Пэкалэ из деревни. Но кто поручится, что он не вернётся опять?

Нет, нужно его убить: только так и можно от него избавиться навсегда.

И порешили они убить Пэкалэ. Однако не хотелось им проливать кровь, и никто не решался поднять на него руку. Тогда снова стали советоваться промеж себя односельчане, думу думать, как жить да быть, и порешили утопить Пэкалэ в Дунае, в самом глубоком месте, чтобы и правнукам его не повадно было по белу свету шататься.