Агнеш Балинт - Изюмка и Гном Страница 4

— Да кто же это посмел? — вскричал Гном Гномыч и удивлённо посмотрел на дядюшку Ворона.

— Кто? Подожди, сейчас постараюсь припомнить! Скорее всего, это озорники бельчата, живущие на опушке леса.

— Да, это вполне возможно. Бельчата иногда швыряют вниз, на землю, ореховые скорлупки.

— Скорлупки — всего лишь беспорядок! А репейник — это уже бесспорно мусор! И этим мусором они забрасывают меня, старого, порядочного дядюшку Ворона!

Гном Гномыч всплеснул руками:

— Что за времена! Что за нравы!

Возмутительно, что такое может случиться! Страшно, правда, очень страшно!

— Нет, я не могу это так оставить!

Я им этого не прощу. Я тотчас же поднимаюсь на крыло и прямиком лечу на улицу Футринка в редакцию журнала «Клюв»! Я буду жаловаться!

— Конечно, — одобрил его решение Гном Гномыч, — такие хулиганы заслуживают, чтобы их пристыдили в журнальной заметке!

Ворон швырнул в печку репейник и, попрощавшись с Гномом Гномычем, направился к выходу. Но на пороге он споткнулся об Изюмку.

— А ты чего сидишь на пороге в темноте? — удивлённо вскричал он.

— Ох, дядюшка Ворон, — захныкал Изюмка, — прошу вас, пожалуйста, не подавайте жалобу на тех бельчат!

— И он ещё берётся защищать их! — возмутился старый дядюшка Ворон. — Этих прохвостов, этих озорников, кидающих мусор?!

— Верно, Изюмка, зря ты лезешь в то, о чём даже понятия не имеешь, — сделал поросёнку замечание Гном Гномыч.

— Имею! Я об этом имею понятие, Гном Гномыч! Я знаю, что это не бельчата швырялись репейником в дядюшку Ворона! — заплакал Изюмка.

Ворон от удивления даже разинул клюв:

— Не бельчата? Кто же тогда?

— Кто-то ещё, — пропищал Изюмка едва слышно, словно мышонок.

Старый дядюшка Ворон не разобрал его слов.

— Кто-кто? — с любопытством наклонился он к Изюмке.

Но Гном Гномыч, который и слышал лучше, и лучше знал Изюмку, поспешил вмешаться:

— Я уже догадываюсь, чьи это проделки! Я сам поговорю с ним как подобает. И уверен, что он впредь не будет швыряться в тебя репейником!

Тут уж и старый дядюшка Ворон понял, что к чему. Строго посмотрел на Изюмку, слегка шлёпнул его по спине крылом и вылетел за дверь.

А в тыквенном домике воцарилась мёртвая тишина. Такая мёртвая, что Изюмка даже хрюкнуть не посмел. И только испуганно смотрел на Гнома Гномыча. А тот щёлкнул его по макушке как следует и строго сказал:

— Если я ещё хоть раз услышу про тебя такое, гулять больше не пущу. Ни с Мышкой, ни с кем-либо ещё!

Изюмка совсем потупил голову. И вдруг чувствует, что Гном Гномыч гладит его по затылку. Изюмка изумлённо поднял глаза и заметил, что Гном Гномыч улыбается. Изюмка не знал, что и подумать. Но Гном Гномыч объяснил ему:

— Щелчок ты от меня за репейник получил. А погладил я тебя потому, что ты сам признал свою вину, не допустил, чтобы за твои проделки расплачивались другие.

Крылышки старого гнома

В холодные дни Изюмка предпочитал забраться в свой подпечек. Там тепло и можно подремать. Или побездельничать. Постепенно Изюмка так обленился, что не желал вылезать из подпечка, даже покушать.

— Подай мой обед сюда, Гном Гномыч! — захрюкал он, почуяв, как вкусно пахнет голубцами.

— Ещё чего?! — возмутился Гном Гномыч. — Я не буду подавать обед в подпечек!

— Боишься, как бы я не отъелся так, что и наружу не вылезу? — спросил Изюмка.

— Такое вполне возможно. Но дело не только в этом. Я боюсь, что вдруг ты совсем разучишься двигаться. И мне придётся тебя таскать на себе. И что ты забудешь о том, что у тебя есть ноги.

Изюмка расхохотался. Однако после обеда у него пропало весёлое настроение. Гном Гномыч открыл дверь во двор и сказал:

— А ну иди, Изюмка, погуляй. Тебе полезно немного походить.

— Там же холодно! — захныкал поросёнок, привыкший за последнее время к теплу.

— А ты побегай, попрыгай — и согреешься! — ответил Гном Гномыч и тотчас захлопнул за ним дверь.

Изюмка остался снаружи на зимнем холоде. Потоптался на крыльце — замёрз, и пришлось ему побегать. Обежал вокруг все кротовые холмики. А когда выбрался на просёлочную дорогу, уже согрелся и больше не мёрз.

На развилке дороги он встретил маленькую Мышку, и дальше они пошли вместе, весело болтая.

— Когда холодно, мне всегда так есть хочется, — признался Изюмка. — А тебе как?

— Мне тоже, — подтвердила Мышка. — Но я помню, что ты и в тепле больше меня ешь.

Так за разговорами они очутились возле замёрзшей лужи. Лужа была покрыта молодым ледком. Старый, толстый лёд вырубили крысы и унесли к себе в погреба. Летом можно будет охлаждать рыбу. Теперь на луже ледок был новенький и гладкий, блестел как стекло.

— Я немножко покатаюсь, — сказала Мышка. — Но ты не заходи на лёд: он очень тонкий и не выдержит такого толстячка, как ты.

— Кто это тут толстячок? — удивлённо переспросил Изюмка.

— Ты! — крикнула ему Мышка и быстро пробежала по тонкому льду до противоположного берега, на бегу попискивая по-своему, по-мышиному.

— Ты что, думаешь, я побоюсь выйти на лёд? — крикнул Изюмка Мышке, когда она возвращалась назад.

— Побоишься, — сказала Мышка. — Под таким толстячком, как ты, лёд обязательно проломится.

— А вот и не проломится! — упрямо закричал Изюмка и гордо зашагал вперёд.

Мышка посмотрела на него удивлённо.

— Какой ты смелый! — сказала она и раскрыла свои глазки-бусинки.

— Да! Я такой! — ответил Изюмка и покатился на своих острых копытцах по тонкому льду.

Сначала было слышно только лёгкое потрескивание. Но, когда Изюмка докатился до середины лужи, лёд вдруг неожиданно прогнулся и рухнул под тяжестью поросёнка. Изюмка очутился в воде по пояс, а напуганная Мышка принялась звать на помощь:

— Ой-ой-ой! Помогите!

Изюмка только хрюкал и, обламывая лёд, пытался самостоятельно выбраться на берег. Услышав крики, прибежал Гном Гномыч. Мышка сообщила ему:

— Изюмка провалился под лёд! Изюмка провалился! — кричала Мышка.

Разумеется, Гном Гномыч теперь и сам увидел, что тут произошло. Он схватил в охапку промокшего до нитки поросёнка и быстро-быстро побежал домой. Мышка бежала за ними следом.

— Гномушка, дорогой, он такой смелый поросёнок. Я бы никогда не подумала, что он отважится выйти на столь тонкий лёд!

Дома Гном Гномыч уложил Изюмку в постель, заварил ему чаю. Мышка ещё побыла немного с Изюмкой, а потом побежала домой, где стала рассказывать своей многочисленной родне о смелости и храбрости поросёнка.

Тем временем Изюмка с довольным видом восседал на <оовати и попивал ароматный чай с мёдом. Гном Гномыч подложил в печку дров, присел на край Изюмкиной кровати и спросил:

— Ну, расскажи, как же всё это случилось?

— Мышка думала, что я не отважусь выйти на лёд! — стал объяснять Изюмка и удобно облокотился на подушку. — И ещё она сказала, что у меня просто не хватит смелости на это и что лёд проломится под таким сильным поросёнком.

— Так и сказала? — удивился Гном Гномыч. — «Под таким сильным»?

— Ну не совсем так. Если быть точным, она сказала «под таким толстячком».

— A-а! Теперь понятно. И что было дальше? — кивнул Гном Гномыч.

— А я ей в ответ показал, что я не боюсь выйти на лёд! — сказал поросёнок и выпятил грудь.

Гном Гномыч рассмеялся:

— Теперь мне понятно, почему маленькая Мышка так восторгалась тобой. Вижу, ты и сам очень доволен собой.

— Да, я люблю быть смелым, — скромно улыбаясь, признался Изюмка.

— Смелых я тоже люблю, — сказал Гном Гномыч. — Но я не люблю самолюбивых хвастунишек.

— Я? — спросил изумлённо Изюмка.

— Да, ты! Ты вышел на лёд не потому, что ты очень храбрый, а потому, что ты самолюбивый! И твоё самолюбие было задето, когда Мышка назвала тебя толстым. А ты хотел доказать обратное.

Изюмкино самодовольство испарилось, словно лёгкий дымок. Он сидел среди подушек и больших платков, вид у него был такой грустный, что Гном Гномыч сжалился над ним:

— Ладно, не вешай нос! Такое бывает со всеми. Я, к примеру, когда был маленьким…

У Изюмки сразу радостно заблестели глаза.

— Расскажи, Гном Гномыч, расскажи, как ты был маленьким! — закричал он.

— Я и хочу тебе об этом рассказать… Маленьким я очень любил летать, тогда у меня были маленькие крылья.

Это очень удивило Изюмку.

— Как, у тебя, Гном Гномыч, были крылья? Такие же крылья, как у мух?

— Да, были у меня небольшие крылышки, чтобы я мог порхать с одного цветка на другой цветок.

— И ты порхал? — удивился поросёнок.

— Да, порхал. В ту пору я жил на лугу, среди цветов. У меня было много друзей, я знал каждого сверчка, шмеля и кузнечика. Но я больше всего любил порхать с одной красивой синей бабочкой. Один раз бабочка говорит мне: «Давай полетим на ту сторону ручья. Там больше сладкого нектара в цветках». Мне бы сказать, что я не могу, у меня крылышки очень маленькие. А я постеснялся.