Альберт Иванов - Счастливая звезда Хомы и Суслика Страница 4

Что ему и требовалось.

Затем он к большой луже Медведя подвёл. И показал на их отражения.

— Гляди. Как близнецы.

Взглянул Медведь, покряхтел и сказал:

— У тебя ушки сильнее торчат.

— Был бы ты меньше, они бы у тебя ещё больше торчали, — заявил Хома.

Весть об их странном споре повсюду разнеслась. Волк примчался. Лиса прибежала. И даже Кабан пожаловал. Бывший правитель в последнее время избегал при всех показываться.

— Съешь хомяка, и спору конец! — посоветовала Лиса Медведю.

— Хочешь, я за тебя съем? — разинул Волк зубастую пасть.

— Нет уж, — засопел Медведь. — А зубы свои убери, а то, я гляжу, много лишних.

— У меня лишних нет, они все считанные, — обиделся Волк.

— Были считанные, будут пересчитанные, — храбро сказал ему Хома. — Ты с моим родичем, Медведем, не очень-то цапайся!

— Опять он за своё, — всплеснул Медведь лапами. — Вот когда решим, тогда…

— И тогда я его съем, да? — захлопал в ладоши Волк.

— И тогда посмотрим, — дал ему затрещину Медведь. — Тебе же сказали — не лезь!

— У-у-у, — плаксиво завыл Волк. — Тебе бы так.

— Не смей моему родичу грозить! — топнул ногой Хома, снова вступившись за Медведя.

— Весь в меня! — засмеялся Медведь.

Все так и ахнули.

— Это я… пошутил, — смутился Медведь. — А ты что про наш спор думаешь? — внезапно обратился он к молчаливому Кабану.

— Не обещаю, но подумаю, — удачно, как ему казалось, ввернул Кабан. И расхохотался.

Медведь безнадежно посмотрел на него, и вдруг решительно направился к ручью:

— Пусть нас Выдра рассудит. Уж она-то всё знает: и на земле, и под водой.

Все гурьбой последовали за ним.

Выдру они не сразу нашли. Она испугалась такого нашествия.

В конце концов её удалось вызвать. Выдры страсть какие любопытные!

Медведь поведал ей обо всём и взмолился:

— Рассуди нас, а то, видишь ли, этот грызун мелкотравчатый, — сердито указал он на Хому, — мне проходу не даёт! — И пояснил — Дорогу не уступает — малявка.

— А он, — кивнул на Медведя Хома, — всю дорогу меня оскорбляет. Все слышали.

— Разве может такой карапуз моим родственником быть? — негодовал Медведь.

Выдра внимательно поглядела на них и сказала:

— Сначала вы мне ответьте, пескарь и карп — родственники?.

— Рыбы они, — рявкнул Медведь.

— Я не о том. Все мы тоже животные. Я о более близком родстве говорю.

— Сравнила карпа, — уважительно пробасил Медведь, — с пескарём, — насмешливо хмыкнул он. — Никакая они не родня!

— Как раз наоборот, — вежливо улыбнулась Выдра. — Пескарь — из семейства карповых.

— Ты намекаешь, что Хома — из семейства медвежьих? — разволновался Медведь.

— Вполне возможно. Пескарь — мелкий, карп — здоровый. И оба вкусные. Хома маленький, ты большой. А на вкус — не знаю.

— Этого ещё не хватало, — взревел Медведь. — Родню на вкус определять!

— Миша, — влезла в их разговор ушлая Лиса, — ну, предположим, вы родственники. А разве обязательно надо к родне хорошо относиться? Ведь только на это и упирает наглый хомяк. Вот я своих родственников, конечно, не ем, но не перевариваю. А кроме того, ну-ка, Выдра, скажи, кто кому дорогу уступает: пескарь карпу или карп пескарю?

— Пескарь карпу, — честно ответила Выдра.

— Видишь! — возрадовалась Лиса. — Так почему же ничтожный хомяк требует от тебя почтительного отношения?

— Именно, — приободрившись, буркнул Медведь. — Хотя… родня всё-таки.

— Но ведь карп пескаря в упор не видит, — вновь начала Лиса.

— Что карп? — гневно оборвал её Медведь. — У него кровь холодная. А я теплокровный. У нас, медведей, принято родичей уважать.

— Я его выручаю, а он ещё и противится, — раздражённо махнула хвостом Лиса. — Сам выкручивайся!

— Я выкручиваться не привык. Раз он мой отдалённый и приблизительный родственник, то…

И Медведь умолк.

— То пусть его — меня, значит, — никто не трогает, — подсказал ему Хома. — Иначе будут иметь дело со мной — то есть с тобой!

— Пусть меня никто не трогает, — послушно повторил Медведь. — Тьфу! Пусть его никто не трогает. Слышали?

— Да как же так! — ошалела Лиса. — Я вот родственница собакам. Мы с ними из семейства волчьих. Правильно, Выдра?

— Правильно, — подтвердила она.

— А как ко мне собаки относятся? — горячо продолжала Лиса. — По-собачьи! А Волк? Мы с ним ближайшие родичи. А он у меня последний кусок вырывает!

— Свои семейные отношения утрясай сама, — отмахнулся Медведь, — а в мои не лезь.

— В твои? А кто приказал нам — Хому не трогать? — оскорбилась она. — Мы с ним не родственники.

— Тут ты права, — поскрёб Медведь когтями затылок. — Это ваши дела. А сам я с ним буду обходиться по-родственному.

На том всё и закончилось.

С тех пор медведи хомяков не трогают, не обижают. Зато лисицы… Но они из другого семейства. Волчьего.

— Ты что, правда, из семейства медвежьих? — благоговейно спросил потом Хому Суслик.

— Какая разница! — гордо ответил Хома. — Зубы есть? Есть. Мы все из одной семьи.

— Какой?

— Из большущей семьи грызунов. Поэтому надо поменьше между собой грызться. И дорогу тем, кто слабее, уступать.

— И не унижать маленьких, — подхватил Суслик. — Кыш, козявка! — И сбил щелчком с плеча крохотную мошку.

— Весь в Медведя, — тяжело вздохнул Хома. — И, стало быть, в меня.

Как Хома Суслика у Волка купил

Нашёл Хома однажды монету в поле. Новенький, блестящий рубль.

Суслик над ним только посмеялся:

— На рубль мало чего купишь. Теперь копи. Ходи, высматривай. Может, ещё найдёшь.

А Хома невозмутимо ответил:

— Неважно, сколько у тебя денег. Важно, как их потратишь. Это ещё тётушка моя говорила. А она-то во всём знала толк.

— Вот и береги свою монету, — продолжал насмехаться Суслик. — Может, пригодится.

Легкомысленный он, Суслик. Несерьёзный. Всё ему хиханьки да хаханьки. А деньги — это деньги.

У них в роще только один богач был, да и тот — Волк. Упорно ходили слухи, что он уже 4 (четыре) рубля скопил. И неудивительно. Повсюду рыщет, чем бы поживиться. Мог бы и больше найти с такими замашками…

Правильно говорят, что Волка ноги кормят. Они у него длинные, быстрые. Куда не пойдёшь, везде можешь с ним, окаянным, встретиться. А там уж как повезёт. Ему или тебе. Раз на раз не приходится!

В этот раз не повезло Суслику. Волк его врасплох на поле гороховом захватил.

Объелся Суслик молодым, сладким горошком, отяжелел и заснул в тенёчке. Лежит себе, прохлаждается.

Тут-то Волк его и сцапал, тёпленького-прохладненького. И в логово своё унёс. Там ещё прохладней.

Хорошо, хоть сразу не проглотил. Сытый был Волк, на ужин добычу оставил.

Весть о том, что Волк поймал Суслика, — быстро повсюду пролетела. На чёрных крыльях Главной Вороны.

— Волк спящего Суслика поймал! — кричала она на лету. — И в своё логово утащил! На ужин оставил!..

Дошло это чёрное известие и до Хомы. Он как раз вздремнуть собирался после обеда — по старому русскому обычаю.

Вначале Хома порадовался, что не его схватили. Затем расстроился, что Суслика поймали. Потом возликовал, что их обоих не сцапали! Если бы оба попались, тогда бы уж точно конец. Кто тогда выручит глупого Суслика?

Побрёл Хома к Волку. И будто назло, ни одной дельной мысли в голове нет, как непутёвого друга спасти.

«На месте разберусь», — успокаивал себя Хома.

И правда, место иногда сильно помогает. Как-то Лиса, а не Волк, тоже поймала Суслика. Долго пришлось ловить, поэтому и обозлилась до чёртиков. Связала его и усадила на горке.

Отличное, видное место, прицельное, чтобы в пленника издали грушами-дичками прицельно бросать. Прекрасное развлечение, если, конечно, не в тебя кидают!

Один только раз Лиса в него грушей угодила, зато так метко, что он кубарем с горки до самой своей норы катился. А там уже Хома как на подхвате стоял. Успел впихнуть связанного друга в нору, и сам следом нырнул. Не растерялся.

Вот что значит удачное место!

Но и удачное время также большую роль играет.

Хома подкрался к Волчьему логову как раз вовремя. Волк пересчитывал на свету у входа свои металлические рублики. Вероятно, надеялся, что вдруг прибавилось. А может, вообще уважал порядок. Денежки счёт любят.

— Сколько? — громко спросил Хома из-за куста.

— Четыре рубля, — машинально ответил Волк и, вздрогнув, быстро закрыл деньги лапами. — Кто там?

— Я там, — храбро показался Хома.

Он хорошо понимал — Волк за ним не погонится. Денежки не бросит.

— Что тебе? — рыкнул Волк.

— Четыре рубля — не пять, — многозначительно заметил Хома.

— Не пять, — хмуро согласился Волк.