Кэтрин Ласки - Легенды ночных стражей 4: Воспитание принца Страница 4

— Э… ну да. Собираю. Странная привычка, правда? Мне кажется, они забавные.

— Забавные? — Бервик недоуменно наморщил пучки черных перьев над глазами. — Любопытно…

— Да, они любопытные… то есть, я хотел сказать, это я любопытный… э… в общем… ну да, — в подобных ситуациях Гранк всегда терялся.

Он совершенно не умел врать. И к тому же знал, что этот мохноногий сыч — порядочная и честная сова. Гранку претила необходимость обманывать его.

— Что ж, — сказал брат Бервик, — может быть, однажды ты посетишь наше убежище на другом конце острова и покажешь несколько своих забавных угольков. Мы намерены сделать наш лагерь центром обучения. Любопытство, в хорошем смысле этого слова, — это как раз то, чему мы с Братьями поклоняемся. Все считают нас довольно скучными созданиями: какое уж там веселье, если мы столько времени проводим молча. Но это громкая тишина, так как в наших головах всегда звучат вопросы о природном мире. Да, несомненно, мы просто умрем от любопытства, если ты не поделишься с нами своим увлечением и не покажешь свои угли и огонь!

— Что ж, возможно, когда-нибудь. Но только не сейчас: у меня когти полны забот об этом птенце!

— Конечно, я это вижу.

Хуулу не понадобилось много времени, чтобы научиться летать. Он постиг эту науку за удивительно короткий срок.

Он начал перепрыгивать с ветки на ветку в хрупких лавандовых сумерках, а к тому моменту, когда луна поднялась в черноту ночи, уже летал. Они провели для него милую церемонию Первого Полета. Тео нашел толстого зайца, которого Хуул разорвал с огромным удовольствием. Белые пятна вокруг его клюва и на груди теперь стали красными от крови. Он впервые ел зайца и получил от этого огромное удовольствие. Мех был куда гуще, чем у мыши или полевки, и приятно щекотался по пути к желудку. Они спели песню Первого Полета и потом, по обычаю, взяли пушистый хвост зайца, который остался несъеденным, и укрепили его на голове Хуула. Затем он, как полагается, облетел с этим украшением вокруг дерева, чувствуя себя немного глупо с заячьим хвостом на голове. Лучше бы хвост был мышиным или, еще лучше, лисьим — как красиво он развевался бы на ветру. Но Хуул понимал, что не должен жаловаться. Кроме того, он был просто слишком заворожен этим новым, чудесным ощущением полета. Он чувствовал себя так, как будто очутился в другом мире. И если задуматься, так оно и было. Он был частью неба. И, устремляясь в озаренную луной ночь, он чувствовал жалость ко всем несчастным бескрылым существам, прикованным к земле.

— Смотри на меня, дядя Гранк! Смотри, Тео! — Хуул проделал великолепный разворот над кузней, где теперь мерцали несколько углей и занимались первые языки пламени — впервые с тех пор, как три дня назад их потушили. Теперь, когда Бервик знал все об их присутствии и об «увлечении» Гранка, скрывать огонь больше не было необходимости.

Гранку и Тео казалось, что Хуул никогда не перестает летать. Ночь за ночью он практиковался и тренировал свои только что обросшие красивыми, рыжевато-коричневыми перьями крылья. «Совсем как у его матери», — с грустью подумал Гранк. Где же сейчас Сив, мать Хуула, жена короля Храта, а для Гранка — подруга детства и да, — он должен признать это, — любовь всей его жизни?

Он был рад, что Хуул не стал ни о чем спрашивать его после того, как Бервик назвал птенца сыном Гранка. Но, по правде говоря, Хуул был слишком захвачен своими новыми умениями, чтобы задумываться над такими вопросами. Все, чего он хотел, это летать, летать и летать. И каждый раз, когда Гранк или Тео звали его в дупло после того, как темнота ночи превращалась в серость рассвета, он всегда говорил: «Пожалуйста, еще пять минут». Он не знал точно, что такое пять минут, но звучало это солидно: хороший кусок времени, которое можно потратить на то, чтобы скользить сквозь шелк ночи, ловить холодный ветер или теплые потоки воздуха, идущие от огня, и взмывать вверх без всяких усилий. О, как же он любит летать!

Гранк учил Хуула не только умению летать и охоте, но и менее практичным вещам — менее практичным, но, несомненно, необходимым молодому принцу, даже если этот принц еще не знает, что принадлежит к королевскому роду. Гранк читал птенцу короткие лекции о кодексе чести, который составил для аристократов еще дед Хуула и который следовало соблюдать и на поле боя, и за его пределами.

— Нельзя атаковать противника за пределами поля боя, Хуул, и ни за что нельзя нападать на безоружную сову.

Хуул глубокомысленно кивнул.

— Сова, нарушающая кодекс, в конце концов вредит только себе. Она подвергает опасности те семена Га, что произрастают в желудке каждой совы.

— Я не понимаю, что такое семена Га, дядя Гранк.

— Это непросто объяснить, мой мальчик, но я постараюсь.

— Ты говоришь о настоящих семенах?

— Нет, думаю, что нет. И даже если бы они существовали в самом деле, то были бы такими маленькими, что их нельзя было бы рассмотреть, даже если заглянуть прямиком в желудок. Га — это великий дух; дух, который каким-то образом содержит в себе не только все благородное, но и все скромное тоже. Он цветет в немногих совах.

— Только в совах? — спросил Хуул.

— Да, думаю, что да.

— Ты когда-нибудь видел сову, в которой цветет Га, дядя Гранк?

Гранк пристально посмотрел на Хуула:

— Пока нет, парень. Это большая редкость.

Но его глаза затуманились, как будто он что-то вспоминал. Только самому себе Гранк мог признаться, что да, он встречал сову, обладавшую, как он подозревал, великим Га. Это была Сив, мать Хуула.

Гранк и Тео не знали, что Хуул летал не только ночью и не только вокруг ближайших деревьев. Часто, после того как две старшие совы засыпали, он выскальзывал из дупла. Однажды, когда солнце было в зените и он возвращался домой, Хуул заметил, как нечто метнулось прочь из кузни. Что это было?

Что-то настоящее, но вместе с тем — нереальное. Он почувствовал это. Он почти мог видеть, как что-то танцует на острых кончиках языков пламени. Его желудок напрягся, и впервые за свою короткую жизнь Хуул осознал, что в мире есть нечто, чего он не знает. Он что-то полностью упустил! Но что же это было? Он сел на землю и внимательнее вгляделся в пламя.

Глава V

Тоска

Сив смотрела, как Свенка играет с двумя своими медвежатами. Пока что их звали Первый и Вторая; белые медведи долго выжидали, прежде чем дать медвежатам настоящие имена. Свенка объяснила это так: медвежата очень часто гибнут, а если у живого существа есть имя, ты любишь его сильнее — по крайней мере, так верили медведи. Сив же не верила в это ни секунду. Она наблюдала за Свенкой и ее детьми почти с самого их рождения и знала, что Свенка всегда любила их, независимо от того, были ли у них имена или нет.

Медвежата использовали мать как горку: они скатывались по ее спине в воду. Так они учились плавать.

— Тетя, посмотри, как я плаваю! — крикнула Вторая за секунду до того, как плюхнуться в воду.

— Нет, тетя, смотри на меня! — запротестовал Первый. Сив переводила взгляд с медвежат на Свенку и обратно и ощущала такую тоску, что, казалось, впору умереть. Как раз сейчас ее собственный птенец должен учиться летать. А может быть, уже научился? Она все пропустила! Смог ли Гранк устроить для ее сына по-настоящему достойную церемонию Первого Полета? Но Сив тут же пристыдила себя: «Конечно же смог. Как я могла усомниться в Гранке?» Она немного встряхнулась — ей не хотелось показывать медвежатам Свенки, как ей грустно.

Был ясный день, вода сверкала под лучами солнца. Приближалась весна. Лед становился все тоньше, и для Сив это означало безопасность: ведь хагсмары не посмеют напасть на нее, когда вокруг столько открытой воды. А лорд Аррин никогда не путешествует без своей страшной свиты. С другой стороны, айсберг, дававший ей приют на протяжении нескольких месяцев, тоже таял и с каждым восходом солнца становился все меньше. Скоро ей придется искать новое убежище.

Если бы она только знала, где ее птенец! Но даже если бы и знала — разве она посмеет отправиться к нему? Это слишком опасно. Да и что она будет делать, даже если найдет его? Она знала, что должен вылупиться мальчик, — Гранк сказал ей об этом. Он видел это своим особым зрением, позволявшим ему читать свет и огонь. «Что я скажу ему? Я даже не могу сказать ему, что он мой сын, это будет слишком опасно».

Ночью, когда медвежата, вымазав мордочки в молоке Свенки, крепко спали, закопавшись в глубокий мех на животе матери, Сив рассказала медведице, как тоскует по своему сыну.

— Проблема в том, что я не знаю, в каком уголке Ниртгара он вообще может находиться.

— А почему ты вообще решила, что он до сих пор в Северных королевствах?

Сив моргнула. Она никогда об этом не думала. Но он конечно же был еще слишком мал, чтобы покинуть Ниртгар и улететь в Южные королевства. «А может быть, Даль? Не мог ли Гранк унести птенца в Даль?» — подумала она. Гранк очень любил это место, и у него был там хороший друг и замечательный союзник — волк Фенго. Правда, это очень далеко, но зато действительно безопасно, надо признать. О, если бы она только могла читать лучи света и языки пламени, как умеет Гранк! Тогда она узнала бы, где ее сын.