Афанасий Фрезер - 100 волшебных сказок мира (сборник) Страница 40

Конторскую тишину развеял вихрем ворвавшийся Битвор.

– Добрый день, мой друг, вы все скучаете? – пропел пролетающий в хаосе бакенбард Битвор.

– Да, коллега, не всем же везет в этой жизни так, как вам, – без тени зависти, но с сожалением заметил Гораций.

– Не печальтесь, друг, просто англичанам не нужны ваши изыски фантазии, они хотят простоты и комфорта, ну да вы это поймете со временем, – менторским тоном заметил Битвор, – а пока у меня заказ в Ларчмире, мне там нужно будет провести пару дней, так что, думаю, вы тут не станете скучать, а заодно и посмотрите план флигеля, который мне заказали из Тускулум-Лодже, ведь вам все равно нечего делать.

– Да, вы правы, делать мне отчаянно нечего, – вздохнул Гораций.

– Вот и славно, до скорой встречи.

Вентимор остался опять один и снова погрузился в воспоминания и мечтания о прекрасной Сильвии Фютвой. Неожиданно тишину конторки разорвал настойчивый стук в двери. Гораций даже сначала решил, что ему это почудилось, но стук повторился все с той же настойчивостью. Гораций поспешил к двери и, открыв ее, к своему удивлению, обнаружил недовольно сопящего профессора Антона Фютвой, отца несравненной Сильвии.

– Вы на месте, вот это удача, – просопел, отдышавшись, профессор, – у меня к вам есть дело.

Неожиданность появления отца возлюбленной вогнала Горация в ступор, он даже не мог подумать, что ему удастся опять сблизиться с домом Фютвой.

– Профессор, очень рад, но как вы тут оказались? – растерянно пробормотал Гораций.

– Извозчиком, как же еще?

Сварливый профессор был в своем репертуаре, он, как и все жертвы науки, был весьма близорук и невнимателен к людям; профессор считал, что Гораций проводил время в его доме только из любви к истории и археологии. Вот только Гораций мирился со скучными лекциями лишь потому, что благодаря им он мог лицезреть свою возлюбленную Сильвию.

– У меня есть к вам поручение, господин Гораций, вы уже достаточно осведомлены в истории Египта и Азии, поэтому я хотел бы вас попросить, чтобы вы вместо меня сходили на аукцион, который состоится в Ковент-Гарден, где один из уважаемых коллекционеров будет распродавать свои экспонаты. У него есть несколько вполне интересных экземпляров. Вот вам каталог, там я отметил все интересующее меня и указал стоимость, которую я готов выложить за них. Я надеюсь на вашу расторопность и бережливость в расходовании моих средств, и ни в коем случае не превышайте указанной мной стоимости.

– Но, профессор, знания мои не столь обширны, чтобы я мог ими руководствоваться в выборе старины, – засомневался в своих силах Гораций, который не хотел оказаться в немилости в глазах профессора из-за своей опрометчивости.

– Да бросьте, вам ничего не надо делать, только прийти и купить, как в магазине, то, что я отметил в каталоге. Ну да пора и честь знать, меня еще ждут в другом месте, так что спешу с вами попрощаться, и не забудьте: вечером я вас жду у себя дома с докладом о прошедшем аукционе. – Профессор так стремительно ретировался, что Гораций больше ничего и не успел возразить.

«Да, вот и попал как кур во щи, – подумал Гораций, – с другой стороны, это ж замечательный шанс вновь увидеться с Сильвией, все-таки нет худа без добра». С такими мыслями он отправился к себе домой, где и стал дожидаться утра, чтобы как можно лучше проявить себя на аукционе, дабы угодить отцу милой Сильвии.

Все то же ласковое солнце светило в окно кареты, на которой добирался Гораций до аукциона. Он думал, что приедет первым, но оказалось, что народу в зал набилось уже порядочно. Гораций занял свое место и стал ждать начала торгов. Как оказалось, профессор указал цены в каталоге весьма заниженные, и поэтому Гораций не смог ничего купить. Чтобы не возвращаться с пустыми руками, он приобрел на торгах за гинею (что было весьма дорого) старинный медный кувшин, запечатанный клеймом, на котором имелись какие-то клиновидные надписи. Ценность кувшина Гораций и сам понимал, поэтому решил не везти его профессору, а отослать себе домой. В дом Фютвой он отправился с пустыми руками.

Когда Гораций приехал к профессору, того еще не было дома. Его встретила госпожа Фютвой, которая предложила Горацию подождать профессора в приемной. Там он и повстречал свою возлюбленную. Сначала он не знал, что и сказать, язык присох к небу, а зубы от волнения выбивали предательскую дробь.

– Здравствуйте, Сильвия, надеюсь, я вас не сильно обременю своим присутствием, пока буду ждать профессора, – выдавил он из себя.

– Что вы, мистер Вентимор, я рада вас видеть, почему же вы перестали бывать у нас? – поинтересовалась Сильвия.

– Как же, ведь ваша матушка мне дала ясно понять, что не стоит продолжать наши отношения… – воскликнул Гораций.

– Ах, да бросьте, в вас говорит ваше высокомерие, матушке показалось, что вы стали с нами общаться на отдыхе лишь потому, что более англичан и не было, но здесь, в милом вашему взгляду Лондоне, вам уж не будет дела до нас, – смущенно проговорила Сильвия.

– Да как вы могли подумать об этом, ведь после нашей разлуки я ни о чем больше и думать не мог! – Гораций в порыве чувств не заметил, как сказал лишнее, и теперь уже ему ничего не оставалось, как продолжать начатое. – Я вас люблю, и люблю уже давно, как вы могли подумать, что я высокомерен и равнодушен к вам?

– Но вы так себя вели… Я, признаться, тоже к вам неравнодушна, но почему вы молчали? – недоуменно подняла кверху брови Сильвия.

– А разве у меня есть право обременять вас этим знанием, ведь мое материальное благополучие таково, что я пока не могу вас позвать замуж. Ваши родители будут против. Как я мог в этой связи признаваться и обязывать вас к чему-либо? – простонал Гораций.

– Но почему в таком случае вы сейчас не смолчали?

– Всему виной долгая разлука с вами, один ваш образ вселяет в меня неспособность держать язык за зубами. Но я придумаю, как разбогатеть, чтобы убедить ваше семейство дать согласие на наш брак! – торжественно проговорил Гораций, и тут в комнату вошла госпожа Фютвой.

– На какой это еще брак? – спросила она, грозно сведя брови к переносице.

– Матушка, – видя, что Гораций замешкался, пришла на помощь ему Сильвия, – мы с Горацием давно любим друг друга…

– Да, и я бы хотел просить руки вашей дочери, – вмешался Гораций, решив, что надо ковать железо, пока оно горячо.

– Да что вы себе возомнили, как вы ее думаете содержать, – изумилась миссис Фютвой, – когда ваша практика не приносит вам прибыли?

– Не стоит об этом беспокоиться, я отлично понимаю, что просить руки у такой почтенной семьи, как ваша, я пока не имею права, но я приложу все усилия, чтобы достичь такого материального благополучия, которое позволит мне взять в жены вашу дочь, – уверил Гораций.

– А пока этого не произошло, давайте оставим этот разговор, мистер Вентимор, – прервала его госпожа Фютвой.

К этому времени к дому подкатила коляска с профессором, и все (Гораций, Сильвия и г-жа Фютвой) не сговариваясь решили не продолжать начатый разговор при главе семейства, но Гораций понял, что особых проблем с госпожой Фютвой не будет, главная проблема – это убедить старика отдать дочь, но пока аргументов к убеждению у Горация не было, а если вспомнить его провал на давешнем аукционе, так и подавно разговор о женитьбе был бы чересчур преждевременным.

– Здравствуйте, милый Гораций, – просопел Антон Фютвой, – ну как, вам удалось добыть для меня что-либо ценное?

Тут Гораций рассказал, как обстояли дела на торгах, что отмеченные профессором экспонаты ушли с торгов втрое дороже, чем Фютвой указал в каталоге.

– Вы что, Гораций, не понимаете, что цены, указанные мною в каталоге, были только приблизительными, я ни в коей мере не надеялся, что вы купите за них эти старинные реликвии, но я надеялся на ваше благоразумие и думал, что вы поймете, что за любой из указанных мною экспонатов можно было дать втрое больше того, что я указал, я надеялся на вашу компетентность, – хрипел профессор, а то, что он говорил Горацию совершенно обратное накануне аукциона, доказать ему было уже нельзя.

– Вы правы, профессор, это моя ошибка, – сдался Гораций, – но я купил там за свои деньги один медный кувшин, который, возможно, вас заинтересует.

– Ах да, кувшин, в котором хранили вино или масло, да на кой черт мне ваш кувшин, он вовсе не стоит той гинеи, которую вы за него отдали! – продолжал негодовать профессор.

– Нет-нет, профессор, вы только послушайте, он запечатан какой-то странной печатью, на которой нанесены клинописью какие-то надписи, может, вам было бы любопытно взглянуть на него, – из последних сил Гораций пытался реабилитироваться в глазах профессора. И это подействовало на него моментально.