Афанасий Фрезер - 100 волшебных сказок мира (сборник) Страница 43

Утро встретило Горация все тем же ранним октябрьским солнцем, пробивающимся сквозь занавески, висящие на окнах спальни. Молодого человека искренне порадовал тот факт, что Факраш не обманул и вернул дом в прежнее состояние, а это значило, что и к профессору он сходит. Настроение м-ра Вентимора поднялось, и он, позавтракав на скорую руку, отправился в контору, где его ждал неоконченный план дома. Но вместо плана дома он увидел там разъяренного заказчика, которого пытался успокоить Битвор.

– Что вы о себе возомнили, юноша? – возопил Самуэль Вакербас, как только Гораций переступил порог конторы. – Неужели вы решили, что порядочный англичанин, который ни своим родом, ни своим делом не запятнал своей репутации, станет жить в этом доме?

– О чем вы, мистер Вакербас? – недоуменно спросил Гораций, потому как он не мог понять, о каком доме идет речь, ежели даже план дома еще лежал у него на столе.

– Да он еще и делает вид, будто не понимает, о чем идет речь! – взорвался Вакербас.

– А я ж тебя предупреждал, англичанам не нужны изыски, они любят простоту и комфорт, – менторским тоном сказал Битвор, который не мог простить судьбе, что именно недотепе Горацию повезло отхватить такого выгодного клиента, а не ему, Битвору.

– Я положительно не понимаю, чем мой проект, которого вы даже не видели, мог так вам не понравиться, – продолжал удивляться Гораций.

– Да как же не видел, его теперь все мои соседи могут лицезреть. Нет, в расторопности вам не откажешь, но вот во вкусе… – Вакербас был неумолим.

В голове Горация вдруг как будто что-то щелкнуло: это, наверное, опять проделки джинна, он ведь обещал ему помочь с постройкой. Но не успел Гораций еще и впасть в панику, как в комнате, которую поспешил покинуть Битвор, материализовался Факраш.

– Что тебе не понравилось в твоем новом доме, человек? – сердито воскликнул он.

– Это еще кто? – изумился Вакербас.

– Это мой компаньон, мы вместе работали над вашим домом, – пояснил Гораций.

– То, что вы сделали, нельзя назвать работой, что это за дом – в нем нет ни бильярдной, ни столовой, ни черт еще знает чего! – продолжал бушевать Вакербас.

– Даты, раб, не знаешь границ, – громоподобным голосом пробасил джинн, – я воздвиг тебе дворец, какого не было и у Сулеймана Великого, мир праху его. А ты ведешь себя подобно неблагодарному псу, лаящему на господ своих. Ходить тебе за это на четвереньках!

Вакербас медленно стал опускаться на четвереньки, видно было, что он сопротивлялся, но ничего сделать не мог.

– Да как вы смеете, я состою в палате пэров… Вы знаете, что я могу с вами сделать? – возопил Вакербас, но вовремя понял, что не в его положении требовать и угрожать, и он жалобно стал просить: – Простите мою глупость, верните мне вертикальное положение, я останусь доволен вашей постройкой, ведь это величайший из замков, я никому не буду жаловаться и буду жить в вашем доме.

Лицо джинна опять стало великодушно-милостивым, он щелкнул пальцами, и Вакербас смог подняться на ноги. Промышленник был редкой проницательности человек, он не стал дожидаться продолжения спектакля, а поспешил убраться, пока его не вернули в прежнее состояние.

– Зачем вы опять влезли в мою жизнь? – простонал Гораций.

– О ты, неблагодарнейший из смертных, тебе опять не пришлось по вкусу то, что ради тебя я сделал.

– Я сам хотел довести этот проект до конца! Вы погубили на веки мое имя как архитектора, теперь ко мне точно никто не придет с заказом, – впадая в еще большую депрессию, проговорил Гораций.

– О, ты ошибаешься, не знающий людей глупец, теперь твое имя останется в веках, ибо доселе такого замка еще не видывало человечество, ваш храм Артемиды по сравнению с этим – просто жалкий флигелек.

– Господин Факраш, вы мне лучше скажите, были ли вы в семействе Фютвой и говорили ли с профессором, – оживился Гораций, вспомнив про обещание джинна.

– Да, я был там, и считаю, что девица Фютвой вовсе не пара тебе, – заявил категоричным тоном джинн.

– Но как… – от удивления Гораций даже слова вымолвить не мог, ведь он посылал джинна к профессору, ожидая совершенно другого результата.

– Да очень просто, я женю тебя на принцессе, дочери короля Северных Ифритов, а эта Сильвия – безродная и заносчивая барышня, не трать свой смертный век на эту девицу, – поучающе проговорил джинн и добавил: – Чтобы ты не так сильно негодовал, я помогу тебе согласиться на мое предложение. А помогу вот чем: либо ты соглашаешься, либо профессор остается в облике одноглазого осла до скончания своих дней. Ах да, я, наверное, должен был с этого начать, я его превратил в мерзкого одноглазого осла, чтобы ослабить твое сопротивление, – довольный своей выдумкой, заулыбался джинн какой-то хищной улыбкой.

– Но это же нечестно, я не люблю никакую из принцесс, а люблю Сильвию! – вскричал Гораций.

– Твоей свадьбе с нею все равно не бывать, или ты думаешь, что к алтарю ее под руку будет вести осел? – залился в раскатах смеха джинн. – Я сказал, что ты женишься на принцессе, и любое твое неповиновение отразится на судьбе твоей Сильвии самым плачевным образом.

– Но позвольте, г-н Факраш, как я женюсь на ней, если я никому не известный и безродный житель Лондона, а она принцесса. Зачем я ей нужен? – решил схитрить Гораций.

– Я об этом уже позаботился, – все так же уверенно сказал Факраш, – выгляни во двор.

За окнами конторки собралась большая толпа зевак, которые рассматривали богатый эскорт, ожидающий выхода Горация из конторки.

– Кто у вас, смертных, самый могущественный правитель? – поинтересовался джинн.

– Лорд-мэр, конечно, – не задумываясь сказал Гораций.

– Тогда мы едем к нему на посвящение тебя в почетные горожане города Лондона, – торжественно произнес Факраш.

Горацию больше ничего не оставалось делать, как последовать за джинном. Когда они уселись в карету и поехали, удивлению джинна не было конца. Он не знал, что такое автомобиль и электричество, ведь все время, которое он провел на свободе, он потратил на поиски виновников своего заключения и на ненужные дары Горацию. Поэтому все, что он встретил на улице, было для него, жившего три тысячи лет назад, по меньшей мере необычным.

– Скажи мне, Гораций, как движутся эти колесницы? – поинтересовался он.

Гораций решил, что нельзя говорить джинну правду, дабы полностью не стать марионеткой в его руках.

– Наш лорд-мэр настолько силен и могуществен, что заточил в эти колесницы джиннов, которые трудятся день и ночь, развозя нас, смертных, по нашим нуждам, – врал без запинок Гораций.

– Так получается, что он могущественнейший из правителей и Сулейман ему и в подметки не годится, – забеспокоился джинн.

Но карета уже приехала к городской ратуше, и Гораций вышел из повозки. Перед ним расступилась толпа, и под барабанную дробь и хор фанфар Гораций поднялся по ступенькам в здание. Его встречали как героя.

На трибуне стоял лорд-мэр, он начал говорить о том, что сегодня им выпала великая честь номинировать на звание почетного гражданина господина Горация Вентимора. Когда лорд-мэр принялся перечислять заслуги Горация перед городом, то так некстати закашлялся, что все заслуги и прокашлял. Но толпа все равно благодарными аплодисментами приняла речь главы города. Потом слово было дано Горацию, и он решил воспользоваться моментом и раскрыть глаза всем. Он сказал:

– Уважаемые граждане города, скажите мне, за что вы меня хотите наградить столь почетным титулом, когда я не сделал для города ничего такого, чем бы мог заслужить столь высокое звание. Я простой архитектор, который даже не успел построить для Лондона ни одного дома, – толпа замерла в ожидании продолжения исповеди, – а все дело в том, что вас ввел в заблуждение и одурачил…

Тут из воздуха соткалась большая рука и, схватив Горация за воротник, потянула к высокому сводчатому потолку, который растворился перед ним, и Гораций оказался на крыше рядом с не на шутку рассерженным Факрашем.

– Ты зачем хотел меня осрамить перед величайшим из земных правителей? Ты предал меня! – взревел он.

– Но ты мне не оставил другого выбора, ведь именно из-за тебя моя жизнь полетела псу под хвост: девушка, которую я любил, на меня больше и не взглянет; стезя, на которой я планировал совершить головокружительную карьеру, теперь закрыта для меня, да что говорить, ты меня дома чуть не лишил, – в свою очередь вознегодовал Гораций.

– Вот и я считаю, что теперь тебе незачем жить, я собираюсь сбросить тебя с этой крыши, чтобы ты, испортивший мою судьбу, а теперь за сказанное тобой великий лорд-мэр пленит меня и заставит вечно толкать одну из колесниц (Факраш так и не понял, почему ездят автомобили), умер такой смертью, которую ты заслуживаешь.