Виктор Виткович - Сказочные повести. Выпуск десятый Страница 44

Аладдин взял ее за руку и повел в третий зал.

— А вот комната для твоих танцев.

Царевна сделала шаг — раздался чарующий звук арфы. Второй шаг — второй звук. Она пробежала на цыпочках — прозвучало удивительное глиссандо…

— Поющий пол! — воскликнула царевна.

Выбежала на середину комнаты и начала танцевать. И музыка из-под ее туфелек была самая прекрасная музыка. И это был самый прекрасный танец.

— Ах, если бы это было на самом деле!.. — сказала царевна, взяла Аладдина за руку, и они вернулись в зал для гостей.

В это мгновение встало солнце. Первый его луч упал на царевну и Аладдина, как бы соединив обоих.

Царевна прошептала:

— Какой удивительный сон!..

— Да нет! Это не сон! — сказал Аладдин. — Просто у меня есть знакомый джин. Он живет в этой лампе.

И протянул ей лампу:

— Не веришь? Потри!

Царевна осторожно потерла лампу, из лампы взлетели белые струи. Они мчались кверху, расширяясь, пока не приняли очертания джина. Посреди его лба торчал рог.

— Слушаю и повинуюсь! — сказал джин.

Царевна от страха зарылась в подушки. Потом высунулась и посмотрела на джина одним глазом.

— Ах, вот что! — догадалась она. — Значит, это не сон, а простое волшебство!

Улыбнулась джину очаровательной улыбкой и спросила:

— Ты можешь все?

— Все, — сказал джин.

— Поклянись!

— Это у вас, женщин, клятвы, — сказал джин. — А у нас, джинов, каждое слово — правда.

— Тогда принеси мне… принеси… ну, одну миндалинку!

Нечто вроде снисходительной улыбки появилось на загадочном лице джина. И он исчез. А перед царевной появилось золотое блюдо, на котором лежала одна миндалинка.

Царевна положила миндалинку в рот, раскусила ее — и вдруг пришла в дикую ярость. Она затопала ногами, ударила кулаком по блюду.

— Что с тобой? — испугался Аладдин.

— Вот как! Значит, все было! Значит, это не сон! Они меня обманули!.. Ну, погодите, я им всем покажу!..

— Царевна…

Но царевне было не до Аладдина. Сверкая глазами, она указала джину на лампу. И когда тот в ней исчез, что-то быстро зашептала в лампу.

И на коврах, откуда ни возьмись, появились скатерти с угощениями. Каких тут только не было блюд! И кувшины с напитками всех семи частей света! И курильницы на высоких ножках: они сразу же задымились.

— Зачем все это?! — воскликнул Аладдин.

— Свадьба! — сказала царевна.

— Чья свадьба?!

— Наша! Не мешай!..

Царевна была так разъярена, что казалось, будто не в лампу, а будто бы в саму царевну забрался джин, и даже не один, а целых десять джинов.

Она шептала что-то и шептала в лампу. И на коврах один за другим появились султан, Наимудрейший и Мустафа. Вытаращив глаза, они глядели друг на друга.

— Что это значит? — строго спросил султан.

Мустафа и Наимудрейший молчали.

— Это значит, что ты спишь, — сказала царевна.

— То есть как сплю?!

— А так! — сказала царевна. — И они тоже спят, — показала она на Наимудрейшего и Мустафу. — И ты и я — все мы спим. И снимся друг другу.

— Что ты болтаешь! — сказал султан.

— И сейчас будет свадьба! — сказала царевна. — Вот мой жених!

Увидев Аладдина, султан завопил:

— Он же в темнице!

— Вот видишь, — сказала царевна. — Теперь ты сам понял. Он сидит в темнице, а ты его видишь здесь. Значит, что?

— Что? — спросил султан.

— Сон! — сказала царевна.

— Не путай нас!

Султан повернулся к Мустафе:

— Что скажет наш новый везирь?

Мустафа пожевал губами и ткнул пальцем в Наимудрейшего:

— Пусть сначала он…

Раздалось блеяние. И рядом с султаном на ковре появились коза и мать Аладдина.

Коза боднула султана; тот отскочил. Протянув руку, султан потрогал видение и сказал потерянным голосом:

— Коза…

— Это моя коза! — сказала с достоинством Зубейда.

Царевна шепнула что-то в лампу. И коза исчезла.

В последних проблесках сознания султан глядел на то место, где только что стояла коза.

Зубейда неодобрительно все созерцала.

— Знакомься, — сказала царевна. — Это мать моего жениха.

Султан вдруг залился тоненьким смехом. Потом закашлялся так, что его долго били по спине Мустафа и Наимудрейший.

Тут раздался стук колотушки и вопль: «Спите, жители Багдада!» И откуда-то сверху свалился ночной сторож Абд аль-Кадир.

Увидев султана, он задрожал и рухнул в ноги.

— Не бойся… ласково сказала царевна. — Это сон…

Султан ее оттолкнул:

— Дай я ему сам объясню… Ну, ну, не бойся, — султан добродушно поднял старика. — Мы друг другу снимся. Понял?

Абд аль-Кадир моргал глазами, вобрав голову в плечи.

— Да не бойся ты! — сказал султан. — Здесь, понимаешь ли, можно все! Это сон… Вот смотри, я толкаю тебя. Видишь?

Он толкнул сторожа. Тот чуть не заплакал.

— А теперь толкни ты меня, — добавил султан, приходя в наилучшее расположение духа.

— Толкни! Толкни! — сказала царевна Абд аль-Кадиру.

Старик закрыл глаза и осторожно коснулся пальцем султана.

— Ну вот видишь, — сказал султан. — Видишь, как интересно! Что я делаю, когда я не сплю? Головы рублю, неприятности всякие… А во сне хорошо!.. Свадьба! Дочку выдаю замуж… Садитесь, дорогие гости!

И, словно услышав приглашение султана, за угощеньем появились придворные. И сразу же набросились на еду.

— Почему они не удивляются?! — вскричал султан, которому уже понравилось всем все объяснять. — Эй вы! Удивляйтесь!

— Удивляемся… Мы удивляемся… — набитыми ртами загудели придворные.

Сияющий султан воскликнул:

— Это сон! Понимаете? — Он кивнул на Аладдина. — Посмотрите на него! Где он сейчас? В темнице! И ему отрубят голову!.. А здесь он кто? Жених на свадьбе… И мне хорошо, и ему хорошо!.. Ты не боишься улететь? — вдруг спросил он Аладдина.

Аладдин улыбнулся. Султан сказал:

— Наша дочь обладает одним свойством: если ей не нравится жених — он улетает.

Мустафа добавил:

— Только когда будешь лететь, крикни, где тебя искать.

На этом разговоры кончились. И начался пир.

Ах, какой это был пир! Такого пира еще ни у кого не было! Достаточно было протянуть руку, что-бы кто-то невидимый поднес гостю кувшин или блюдо. Стоило выпить чашу, как тот же невидимый наполнял ее. Что касается пустой посуды, то она сама улетала, не задевая гостей.

Время от времени в воздухе появлялось новое невиданное блюдо и торжественно опускалось перед пирующими.

Зубейда невозмутимо наблюдала за чудесами, обводила глазами гостей и все великолепие свадебных покоев. Она остановила взгляд на большом апельсине. И, точно почувствовав ее взгляд, апельсин очистился и бросился к ней в руки, раскрывшись дольками.

Зубейда взяла одну дольку, положила ее в рот. И из-за спины сына поманила царевну.

— Я подарю тебе прялку, — благосклонно сказала она.

— А что это такое? — спросила царевна.

— Посмотришь, — сказала Зубейда. — Тебе понравится.

А султан тем временем разыгрался: швырял халвой в придворных. Придворные хихикали. Даже Абд аль-Кадир и тот постепенно выходил из оцепенения.

— Интересно, — вскричал султан, — что еще нам приснится? Что будет дальше?

Ночной сторож вдруг завопил:

— Э-эй!..

И поддал султана ногой пониже спины. Придворным это так понравилось, что они тоже стали пинать ногами друг друга. Кто-то схватил Наимудрейшего за конец его чалмы и побежал. Чалма, разматываясь на все свои тысячу локтей, запутала всех. Все визжали и стонали от смеха.

Такое веселье Зубейде пришлось не по душе. Она наклонилась к сыну и сказала:

— Когда у меня с твоим отцом была свадьба — это было не во сне…

И Аладдин опустил голову.

— Что с тобой? — спросила Будур.

— Я думаю о том… Почему люди только во сне делаются людьми? Султан не рубит головы, ночной сторож не боится султана, нищий женится на царевне… Неужели для всего этого нужна волшебная лампа?

А великий султан уже пустился в пляс. Но одна его нога сразу же зацепилась за другую. Султан упал на спину и узрел над головой сказочный потолок.

Потолок крутился. Из углов по нему сбегались и разбегались разноцветные камешки, складываясь во все новые и новые причудливые фигуры.

— Что это? — спросил султан, лежа на спине.

Мустафа поднял голову и разинул рот.

— Мы, великий султан и царь времени, спрашиваем тебя, — повторил султан. — Что это такое?

— Потолок… — пролепетал Мустафа.

Остальные придворные тоже задрали головы. Мы должны, между прочим, обратить ваше внимание на то, что среди придворных прятался бывший везирь, пробравшийся на свадьбу.