Ион Крянгэ - Румынские сказки Страница 46

— Как, племянник, едал ты когда-нибудь в жизни такой салат?

— Нет, дяденька, — ответил плешивый. — Как раз хотел спросить, где вы его достаёте, больно уж хорош! Кажется, целый воз бы проглотил, да и то бы не насытился.

— Верю, верю, племянничек, а вот кабы ты знал, с какими трудностями добываем мы этот салат! Растёт он только в медвежьем саду, — слыхал ты о таком месте? Многие смельчаки пытались доставать его, да там же голову и сложили. Во всей моей державе лишь один лесник есть, — он на такое дело идёт. И то никто не знает, что он делает, как ухитряется, но только кое-когда приносит нам немного салата полакомиться.

Плешивый, задумавший во что бы то ни стало погубить Белого Арапа, сразу же сказал царю:

— Ну, дяденька, не может того быть, чтобы мой холоп не принёс мне такого салата, хоть со дна морского, а достанет.

— Что ты, племянник, выдумываешь? Не под силу ему такую службу сослужить, да и мест тех он не знает. Разве что погубить его хочешь.

— Бросьте, дяденька, о нём нечего тревожиться!

Бьюсь об заклад, что он нам принесёт этого салата сколько душе захочется. Я наверняка знаю — это в его силах.

Тут же вызвал плешивый Белого Арапа и заорал:

— Сейчас же отправляйся, время не теряя, прямиком в медвежий сад и достань, как знаешь, вот такого салата. Ну, поворачивайся быстрей, время не терпит. Только не вздумай ослушаться, а то и в мышиной норе от меня не скроешься.

Вышел Белый Арап опечаленный, пошёл на конюшню, потрепал коня своего по гриве и говорит:

— Эх, конёк ты мой, конёк, ежели б ты знал, в какую я беду попал?! Дай бог много лет здоровья батюшке моему бедному, правильно он мне советовал. Поделом мне, коль не послушался его слов. Попал я в холопы к подлому вору, а теперь, хочу не хочу, должен повиноваться, а то и голова, того гляди, пропадёт.

— Ну, хозяин, — отвечает ему конь, — теперь, что головой о камень, что камнем по голове, — одно горе; будь мужчиной, перестань горевать. Садись верхом на меня и поехали. Я уж знаю, куда тебя везти, а бог всемогущ, он нам поможет и в этой беде.

Приободрился Белый Арап, понадеялся на коня и вскочил на него — пусть везёт куда хочет.

Конь сначала поплёлся тихонько, шажком, пока не отъехали они подальше, где уж никто их видеть не мог. А там показал свои силы, только наперёд сказал королевичу;

— Держись, хозяин, за меня, потому что:

Полечу легко как ветер,Облетим мы всё на свете.

Бог-то велик, но бес — искусен. Ничего! Найдём мы управу и на плешивого; не уйдёт он от нас.

Взлетел конь с Белым Арапом до самых туч, а оттуда понёсся поперёк земли:

Полетел он над лесами,Над высокими горамиИ над синими морями.

Потом прилетел он на красивый остров посреди моря-океана и легко опустился около одинокой избушки; покрывал её мох, густой и толстый, мягче шёлка, зеленей лягушки.

Сошёл Белый Арап с коня, а сам диву даётся: встречает его на пороге та самая нищенка, какой он милостыню подал ещё дома, перед там как в путь пуститься.

— Ну как, Белый Арап, сбылись мои слова иль нет? Гора с горой сходятся, а человек с человеком и подавно. Знай, что я святая Думиника,[4] мне ведомо, что за беда тебя ко мне привела. Плешивый хочет во что бы то ни стало тебя погубить, потому-то и приказал тебе достать салат из медвежьего сада; но ничего, подавится он салатом этим… Заночуй сегодня у меня, я посмотрю, что можно сделать.

Обрадовался Белый Арап и поблагодарил гостеприимную хозяйку за ласку и заботу.

— Это не я тебе помогаю, а твоя же доброта и милосердие, — ответила старуха и вышла, чтобы он отдохнул и успокоился.

Во дворе святая пошла босиком по росе, собрала полный подол дрёмы, отварила её в ведре молока и ведре мёда и быстро вылила отвар в колодец, что в медвежьем саду находится.

Колодец этот был полон воды до самого края. Задержалась святая ещё малость у колодца и видит: мчится туда медведь со страшным рёвом. Подбежал он к колодцу и начал жадно лакать воду, лакает и облизывается — очень, видно, пришлось ему по вкусу сладкое питьё. Передохнул он немного, порычал и снова за воду взялся, потом снова зарычал и так несколько раз кряду, пока не ослаб совсем. Одолел его дурман, упал медведь, да и заснул как убитый — хоть дрова на нём коли.

Увидела это святая, сразу же пошла за Белым Арапом, не посмотрела на то что ещё ночь была, и разбудила его.

— Быстренько одень на себя ту медвежью шкуру, что от отца получил, пойди прямо вперёд, а как дойдёшь до перекрёстка, тут же увидишь медвежий сад. Смело залезай внутрь и нарви салата сколько тебе захочется, медведя я приструнила. А в случае чего, коли увидишь, что медведь проснулся и на тебя лезет, кинь ему медвежью шкуру и беги сюда ко мне что есть мочи.

Белый Арап всё так и исполнил, как научила святая Думиника. Забрался он в сад, начал самый лучший салат рвать и такую большую охапку набрал, что еле-еле на спину взвалил. А как уходил он из сада, проснулся медведь и погнался за ним. Увидел Белый Арап беду, медвежью шкуру сбросил с себя, швырнул ему и давай бог ноги прямо к святой Думинике, — ну и добрался к ней благополучно с ношей своей на спине.

Поблагодарил Белый Арап святую за помощь, поцеловал ей руку, взял салат, вскочил на коня и поехал обратно…

Едет, едет без опаски —Мы остались позади…Это присказка, а сказка —Сказка будет впереди.

Едет он, едет и наконец добрался до державы Зелен-царя и отдал салат плешивому.

Царь и царевны как увидели это, так и обомлели, а плешивый от спеси раздувается, спрашивает:

— Ну, дяденька, что теперь скажете?

— Что говорить, племянник. Имей я такого доброго слугу, в почёте бы его держал.

— Вот потому-то и дал мне его отец. Не будь Белый Арап таким расторопным, я бы с ним и связываться не стал.

Через несколько дней как-то показал царь плешивому горсть драгоценных камней.

— Как, племянник, видал ли ты когда-нибудь в жизни такие большие и красивые самоцветы?

— Я, дядюшка, видал много различных дорогих камней, но такие, как эти, по совести говоря, никогда мне не встречались. Где их можно найти?

— Где найти, спрашиваешь? В лесу у оленя. Да и сам тот олень весь усыпан самоцветами, куда дороже, побольше и красивее этих. А на лбу у него, говорят, тоже драгоценный камень, и сияет этот камень как солнце. Только никто к тому оленю не может даже подойти близко; заколдован он и не берёт его никакое оружье. А ежели он кого приметит, тому уж не жить на белом свете. Вот потому-то все от него и убегают куда глаза глядят, он одним своим взглядом всё живое губит, будь то человек, или зверь… Говорят, что немало людей и зверей лежат из-за него бездыханными в том лесу; видать, крепко заколдован олень, коли такая в нём сила губительная. Только должен ты, племянник, знать, что есть на свете люди отчаянные и хитрые, самого чёрта обмануть норовят, вот они на рожон лезут; хоть много бед натерпелись, а все ищут счастья в том лесу: может, удастся им оленя изловить. А если какому-нибудь смельчаку счастье привалит, то, скитаясь по лесу, он случайно может найти камень-другой: олень самоцветы теряет, когда раз в семь лет линяет. Счастливцу большего и не надобно — приносит он драгоценный камень мне, а я ему плачу даже больше, чем сам самоцвет стоит, да ещё и радуюсь, что заполучил его. Эти драгоценные каменья — украшение моей державы, так и знай, племянник: ни в одном государстве не найдёшь самоцветов больше и лучше моих, и слава о них прошла по всему белу свету. Многие цари и короли сюда ко мне приезжают на них поглядеть и диву даются, откуда я их достаю.

— Эх, дядюшка, дядюшка, — усмехнулся плешивый, — вы на меня не гневайтесь, но я, право, не пойму, что у вас за трусливый народ… На что хотите, могу об заклад биться, что мой холоп доставит нам шкуру того оленя, с головой и со всём её убранством.

Тут же позвал плешивый Белого Арапа и приказал ему:

— Пойди в олений лес, добирайся туда как знаешь, а там сделай что хочешь, хоть наизнанку вывернись, но доставь мне сюда оленью шкуру с головой и со всем драгоценным убранством. А ежели попутает тебя нечистый хоть один камушек со своего места стронуть, а особенно тот большой, что у оленя во лбу, несдобровать тебе, не жить на белом свете. Ну, убирайся быстрей, нечего терять время!

Белый Арап был не так уж прост, сразу понял, куда плешивый метит, но видит, что делать нечего; пошёл он печально в конюшню к коню, потрепал его по гриве и говорит:

— Эх, конёк ты мой дорогой! Опять в большую беду втравил меня плешивый. Ежели и на этот раз удастся целым остаться, значит долго суждено мне жить.

Но только не знаю, вывезет ли меня и теперь счастье.

— Ничего, хозяин, — ответил конь. — Была бы голова здорова, а напастей на неё всегда хватит с лихвой. Может, тебе приказали ободрать мельничный жёрнов, а шкуру доставить в казну?