Заколдованный халат(Арабские сказки) - сказки Народные Страница 49

Не успели они закончить свою беседу и обсудить дело, как в дверь постучал посыльный от судьи. Ала ад-Дин вышел к нему, и посыльный сказал ему:

— Отправляйся к судье, тебя требует твой тесть.

— О господин, скажи мне, в какой вере позволено вечером жениться, а утром развестись?

— Наша вера не допускает ничего подобного, — ответил тот. — Если ты не сведущ в законах веры, я помогу тебе.

Тогда Ала ад-Дин дал ему пятьдесят динаров, и они вместе пошли к судье. Увидев Ала ад-Дина, судья спросил:

— Почему ты не даешь развода жене и не выполняешь условия, предусмотренные брачным договором?

Ала ад-Дин приблизился к судье, взял его руку, поднес к губам и, незаметно вложив в нее пятьдесят динаров, сказал:

— О господин мой, в какой вере позволено вечером жениться, а утром развестись по принуждению?

— Развод по принуждению, — ответил судья, — не допускается ни одним законом нашей мусульманской веры.

— Если ты не даешь развода, — вмешался в разговор отец Зубайды, — уплати выкуп в десять тысяч динаров.

— Дайте мне три дня сроку, — сказал Ала ад-Дин, — я уплачу выкуп.

— Три дня мало, — воскликнул судья, — я дам тебе десять дней! За это время ты или уплатишь выкуп, или дашь развод жене.

Получив десять дней сроку, Ала ад-Дин покинул судью и тестя и отправился на рынок. Там он купил мяса, масла, рису и всего остального, что нужно для приготовления пищи, и отправился домой. Войдя к жене, Ала ад-Дин рассказал ей все, что произошло у судьи.

— Не горюй, — воскликнула Зубайда, — утро вечера мудренее!

Затем она встала, приготовила еду и накрыла на стол. Они поели, выпили немного вина, а потом стали шутить, смеяться и веселиться. Ала ад-Дин попросил ее сыграть на лютне и спеть что-нибудь для него. Зубайда взяла лютню и, подыгрывая себе, запела такую песню, от которой растаяла бы гранитная скала. Так они проводили время, наслаждаясь счастьем и любовью, и вдруг услышали стук в дверь.

— Иди посмотри, кто там, — сказала Зубайда мужу, и Ала ад-Дин спустился, открыл дверь и увидел, что перед ним стоят четыре дервиша.

— Чего вам надобно? — спросил их Ала ад-Дин.

— О господин, мы дервиши и прибыли сюда из дальних стран. Песни и сладостные стихи — единственная пища душ наших. Если разрешишь, мы отдохнем у тебя эту ночь, а утром отправимся в путь, и Аллах всевышний вознаградит тебя за доброе дело. Мы очень привержены к музыке и песням, и каждый из нас помнит наизусть много стихов, касыд и разных напевов.

Ала ад-Дин попросил их подождать и пошел посоветоваться с женой. Зубайда велела пустить дервишей в дом, и Ала ад-Дин пригласил их войти учтиво и приветливо, усадил за стол и велел подать им еду. Но гости отказались от угощения и сказали Ала ад-Дину:

— О господин наш, нас насыщают восхваления Аллаху. Нас услаждает приятный голос. Да одарит Аллах того, кто сказал:

Когда мы приблизились к вашему дому, до нас доносилось дивное пение, а когда вошли в дом, оно оборвалось. Кто была эта певица — черная невольница, белая рабыня или дочь хозяев дома?

— Пела моя жена, — ответил Ала ад-Дин и рассказал своим гостям о том, как он попал в Багдад и женился.

— А теперь я не знаю, — закончил он, — как уплатить выкуп. Тесть требует, чтобы я или заплатил деньги сейчас же, или дал жене развод. Но судья продлил мне срок на десять дней.

— Не горюй, — сказал один из дервишей, — и не думай ни о чем дурном. Я старец из здешней дервишской обители, нас там более сорока братьев. Я прикажу им, они соберут средь добрых мусульман твои десять тысяч динаров, и ты уплатишь выкуп тестю. А сейчас мы просим тебя — прикажи жене твоей снова спеть, ибо песнями она доставит нам радость, а нашему слуху — блаженство… Воистину хорошее пение для одних — точно пища, для других подлинное лекарство, а для третьих — словно опахало из павлиньих перьев.

А эти дервиши были переодетые халиф Харун ар-Рашид, его везир Джафар ал-Бармаки, поэт Абу Нувас ал-Хасан ибн Хани[24] и палач Масрур. Зашли они сюда случайно — халифу Харун ар-Рашиду стало скучно во дворце, и он предложил своему везиру пройтись по городу, чтобы развеять тоску. Облачившись в рубище дервишей, они отправились бродить по улицам. Проходя мимо дома Зубайды и Ала ад-Дина, они услышали пение и решили войти в дом, чтобы вдоволь насладиться игрой и чудесным голосом.

Зубайда стала играть на лютне и петь, а гости всю ночь слушали, радуясь и наслаждаясь ее искусством. Когда наступило утро, халиф, положив под коврик сто динаров, ушел вместе со своими спутниками. После их ухода Зубайда начала убирать в доме и нашла у порога сто динаров.

— Возьми эти сто динаров, — обратилась она к Ала ад-Дину, — я нашла их под ковром, наверное, эти деньги оставили нам дервиши.

Ала ад-Дин взял деньги и отправился на рынок. Он купил там мяса, рису, масла и прочего, а потом вернулся домой. Когда наступила ночь, Ала ад-Дин зажег свечу и сказал жене:

— Дервиши не сдержали слова. Они обещали собрать десять тысяч динаров и дать мне, чтобы я уплатил наш долг. Но чего от них ждать, ведь они сами бедны.

Едва он произнес эти слова, как послышался стук в дверь, и на пороге показались дервиши. Ала ад-Дин приветливо встретил гостей, провел их в дом и спросил:

— Вы принесли те десять тысяч динаров, которые обещали мне?

— Нам ничего не удалось собрать, — ответили дервиши, — но ты не огорчайся. Если будет угодно Аллаху, завтра мы при помощи алхимии добудем золото из других металлов. А теперь иди и попроси жену, чтобы она усладила наши сердца своими песнями, ибо, как ты знаешь, песня — наша духовная пища.

Зубайда, взяв свою лютню, спела им такую песню, от которой даже гранитные скалы пустились бы в пляс. И эту ночь они провели с музыкой и песнями, в радости и удовольствии, в приятных беседах и разговорах. Когда наступило утро и солнце наполнило мир светом и сиянием, халиф снова положил под коврик сто динаров и ушел своей дорогой вместе со спутниками.

Так продолжалось девять дней. Каждый вечер халиф и его приближенные в одежде дервишей приходили в дом Ала ад-Дина, слушали пение Зубайды, а утром, положив под коврик сто динаров, уходили. Когда же наступила десятая ночь, дервиши не явились. А не явились они вот почему. Халиф Харун ар-Рашид послал нарочного к одному из самых богатых купцов Багдада и велел приготовить для него пятьдесят тюков египетских тканей, каждый тюк ценою в тысячу динаров, и абиссинского раба. Купец приготовил все товары и невольника и доставил их тот же час халифу. Халиф приказал выдать рабу золотой таз и золотой кувшин для омовения, множество подарков, пятьдесят верблюдов и мулов. Затем халиф поручил писцу заготовить письмо от старейшины купцов Египта Шамс ад-Дина к его сыну Ала ад-Дину. Когда письмо и все вещи были приготовлены, Харун ар-Рашид позвал невольника и сказал ему:

— Возьми это письмо и отправляйся с товарами в такую-то часть города. Там живет сын главы купцов Шамс ад-Дина, юноша по имени Ала ад-Дин Хозяин родинок, люди покажут тебе его дом. Передашь ему письмо и караван с товарами от имени отца и останешься у него служить.

Невольник взял письмо и повел караван с товарами, куда указал халиф.

Вот как было дело с халифом. Теперь же посмотрим, что делал в это время двоюродный брат Зубайды, бывший ее муж.

Когда настал десятый день и истек срок, юноша отправился к отцу Зубайды и сказал ему:

— Дядюшка, время отсрочки истекло! Пойдем к Ала ад-Дину и заберем у него твою дочь.

Старик согласился и вместе с племянником отправился к Ала ад-Дину. Когда они подошли к дому, то увидели перед ним пятьдесят мулов и верблюдов, нагруженных тюками тканей и других товаров. А среди них был абиссинский раб верхом на муле.