Альберт Иванов - Новые приключения Хомы и Суслика Страница 5

— Ты ещё не знаешь, кайой я плохой, — и Хома широко развёл лапами. — Во какой! Если б ты знал, каков я на самом деле, ты бы со мной и здороваться перестал.

Ужаснулся Суслик:

— Так далеко у тебя зашло?..

— Ох, как далеко! Я настолько плохой, что мне от этого даже самому плохо, — резал правду в глаза Хома. — Хуже не бывает. Поверь. Уж я-то себя как облупленного знаю.

— И что на тебя накатило? — беспокойно приложил Суслик ему ладошку ко лбу.

— A-а, заметил. Накатило на меня, набежало, нашло, наехало! Надоело врать, понимаешь? Надо хоть перед самим собой честным быть!

— Перед самим собой — это ладно, — немедленно одобрил Суслик. — Но перед другими-то зачем?

Подумал Хома. Поразмышлял.

Чувствует, что лучший друг в чём-то прав. Но не во всём, пожалуй.

— Значит, о себе говори, что хочешь? — усмехнулся он. — А про других, значит, врать надо?

— Зачем уж так впрямую?

— Я по-иному не могу. Я хомяк прямой и говорю всё, что есть, напрямую. Кривые дорожки теперь не по мне! Не видно, что ли, по мне?

Помолчал Суслик и сказал:

— Видно.

— Вот видишь! — засиял Хома, довольный.

— Видеть-то я всё вижу, да не всё одобряю.

— Но ты так и не ответил, надо ли врать о других? Тебе о тебе хотя бы.

— Врать не врать, но ведь и… — помялся Суслик, — и приукрасить меня слегка можно. А?

— Тебя как ни приукрашивай, всё равно ты страшный. Шея длинная, глаза навыкате, пятнистый, как лягушка. Глаза б мои на тебя не смотрели!

— Не ври! — прикрикнул Суслик. — И на меня наговариваешь, и на себя! Сам страшила, — внезапно сказал он, — на себя посмотри!

— Мне на себя смотреть — противно, — упрямо ответил Хома. — Посмотрел я на себя в лужу по пути, аж отшатнулся. Урод из уродов! Даже лужу от меня передёрнуло. Так и зарябило!

— Надо бы тебя к доктору Дятлу сводить, — встревожился Суслик.

— Веди. Я и ему правду в глаза врежу!

Пошли они в рощу Дятла искать.

Нашли наконец.

Дятел, как всегда, очередное дерево от жучков-точильщиков лечил.

— Здорово, носатый! — крикнул Хома.

— Привет, сутулый! — откликнулся Дятел.

— Я-то?

— Ты-то!

— А знаешь, почему у дятлов сотрясения мозга не бывает?

— А не знаешь, почему у хомяков ума нет? — не остался в долгу Дятел.

— Почему? — невольно спросил Хома.

— По той же причине! — свысока ответил Дятел. С берёзы.

— По какой? — тут же пристал к Хоме любопытный Суслик.

— По какой — по такой! — обиженно ответил Хома. — Мозгов нет! Или мало!

— Особенно у хомяковг, — подчеркнул Дятел.

— Грубиян ты, а не доктор, — в сердцах сказал Хома.

— От грубияна и слышу.

— Уши прочисти, долгонос!

— А ты рот вымой, кривляка!

— Я ещё не завтракал. Отчего рот мыть? — изумился Хома.

— От грубости, — метко заметил Дятел.

— Теперь понял, Хома, чем ты заболел? — восхитился Суслик точностью доктора Дятла. — Грубый ты, а не правдивый. Слышал медицинское заключение?

— А может, я правдивый грубиян! — гордо скрестил лапы на груди Хома.

— Таких не бывает, — покачал головой на берёзе Дятел. — А вот грубияны, которые своё нахальство за правду выдают, — такие встречаются.

— Значит, я ещё и нахал? — съязвил Хома.

— А то кто же!

— Так ведь я и о себе, что хочешь, говорю!

— Да ты это нарочно говоришь, а сам желаешь, чтоб тебе возразили.

Ухмыльнулся Хома:

— Ну, а чего ж тогда ты мне не возражаешь? Я плохой, злой, грубый! Ну-ка, возрази попробуй на мою чистую правду.

— Запросто. Ты — небольшой и симпатичный. Слегка ленивый, в меру умный. Скорее, смелый, чем трусливый. Не очень жадный. И сердце у тебя доброе.

— И лёгкие у меня тоже хорошие. Можешь не простукивать, — смущённо пробурчал Хома. Вдруг стало стыдно ему. Нахалу и грубияну.

Но и легко стало. Когда знаешь, чем заболел, сразу легче становится.

— А ты… А Вы, — поправился Хома, — очень умный, знающий и красивый. Такой разноцветный: чёрный, белый, красный. Особенно красное охвостье Вам к лицу!

Теперь и доктор Дятел засмущался от похвалы и даже скрылся в дупле.

А Суслик с Хомой не спеша отправились домой.

Встретились опять по пути и Заяц-толстун, и старина Ёж.

Всем им вслух воздал должное Хома: Зайцу — за солидность, а Ежу — за воинственный вид.

А те настолько растерялись, что ничего не сказали.

— Почему же они промолчали? — озабоченно спросил потом Хома лучшего друга. — Ничего не ответили… — расстраивался он.

— И без того видно, какой ты благородный.

— Ты тоже хорош, — отвёл глаза Хома, вспомнив прежнее. — Пятнистый, как благородный олень.

— Опять врёшь?

— Да не вру я, не вру! Я взаправду сейчас сказал! — стукнул себя кулачком в грудь Хома. — Ну, надо же, никто правду от вранья отличить не может!

С тех пор стал Хома умней. И грубить стал меньше. Кому нужна такая слава — нахала и грубияна! И без того жизнь трудная. Везде опасность подстерегает: и в воздухе, и на земле. То Коршун, то Лиса. А то и Волк!

Только под землёй и можно спокойно жить. Но и там, глядишь, какая-нибудь грубая, ядовитая змея к тебе в нору заползёт!..

Как Хома ленивым был

В ышли на рассвете Хома и лучший друг Суслик из своих нор.

Встали столбиком и озираются, нет ли какой опасности, прежде чем к ручью пробежаться. Попить и даже умыться надо?..

Суслик упитанный такой стоит. Шёрстка лоснится. Отъелся в последнее время.

— Уж больно ты здоров! — восхитился Хома цветущим видом друга.

— He-а, я здорово болен! — сразу же возразил Суслик.

Он справедливо побаивался, что неспроста его Хома хвалит. Наверняка задумал какое-то хлопотное дело, отдуваться за которое придётся тому, кто здоровее.

А Хома знай твердит:

— Ты просто ненормально здоров!

— Я сильно ослабел, — протестовал Суслик.

— Да нет!

— Нет — да! — упорствовал Суслик.

Он всё более опасался, что тут дело не чисто.

И точно. Так оно и вышло.

— Не скромничай, — снисходительно почесал его за ушком Хома. — Давай к нам канавку от ручья прокопаем.

— Зачем? — поразился Суслик. — Чтобы нас затопило?

— Чтобы пить мы могли в безопасности. Не в норы же к себе канавку выкопаем! Пусть она рядом будет. Захотел, высунулся и попил. Каждый день к ручью ходим, рискуем. Вдруг Лиса набежит, вдруг Коршун налетит!

— Чудила ты, Хома! — удивился Суслик, а сам задумался. Ведь и правда неплохая мысль. Даже обидно, что Хома первый надумал.

— Ну как? Согласен?

— Я-то согласен. Да вот согласятся ли твои Лиса и Коршун нас не трогать, пока твою канавку рыть будем?!

Но Хома настаивал. Он любил порассуждать:

— Это смотря как мы рыть будем, быстро или медленно. Если быстро, то они и напасть не успеют. Если медленно, то сцапают — и привет! Давай всё обдумаем, рассчитаем, промеряем.

Обдумали. Промерили. Рассчитали. Заодно и попили из ручья. Умываться, правда, не стали. В другой раз можно дважды умыться.

До ручья оказалось, конечно, много шагов. Но, как ни считай, Сусликовых шагов почему-то было вдвое меньше Хоминых.

— Ишь, какой хитрый! — расшумелся Хома. — Умный какой! Значит, мне вдвое больше копать придётся?

Озадачился Суслик. Действительно…

Внезапно просиял Суслик:

— Ты не понял. У меня рост больше, оттого и лапы длинней. Поэтому твоих два шага за один мой идут.

— Вечно ты меня принижаешь и уменьшаешь, — разбурчался Хома. — Нашёл, чем гордиться.

— Я же не виноват, что таким вымахал! — гордо оправдывался Суслик.

— Выходит, я виноват, что таким дылдой не стал.

— Так будем копать или нет? — закричал Суслик.

— Завтра начнём.

И Хома ушёл в свою нору.

Всю ночь он не спал. Думал. А утром внушительно сказал Суслику:

— Я тут прикинул в уме: раз у тебя лапы вдвое длинней, то тебе надо копать вдвое больше меня. Я один копок сделаю, ты — два копка. Справедливо?

— Чего? — разволновался Суслик. — Совсем наоборот! Раз твои лапы вдвое меньше, то ты должен вдвое больше копать. На один мой копок — два твоих копка!

— Я — два, а ты — один?!

— Ленивый ты, Хома.

— Ленивый? Сам хвастался, что вдвое выше меня, а как до дела дошло, так меня, маленького такого, загружать, да?

Как ни спорили они, как ни рядили, не могли о главном договориться: кому больше другого копать.

И правда — кому?..

Так и не вырыли они канавку.

А впрочем, всё равно ничего бы не вышло. Ни за что не дали бы им копать те же Лиса и Коршун. Ни днём ни ночью.

Тем более, по ночам ещё и Сова с Филином, как известно, не спят — бессонница. Да и Волк рыщет не хуже Лисы. А может, лучше и больше. У него тоже лапы длинней.

И вообще, как считал Хома, с Сусликом на пару копать — неблагодарный труд. Скорее всего, он бы канавку только до своей норы довёл. Она к ручью чуточку ближе. Стал бы он тебе дальше рыть! Сказал бы: «Моя нора с краю». И хоть трава не расти!