Вацлав Ржезач - Волшебное наследство Страница 5

Лохмуш гавкнул, давая понять, что он полностью согласен и одобряет Витово решение. Мальчик встал и потянулся — даже косточки захрустели. Пес, словно отражение в зеркале, тоже потянулся. Вита это рассмешило.

— С тобой, похоже, не соскучишься, — заметил он, — но сейчас, милый Лохмуш, нам не до игр и проказ — нам с тобой надо подумать о более важных вещах, как сказал бы, наверное, мой отец. Он тоже собак очень любил. Ну, пошли.

Но они не пошли. По крайней мере, не сразу. Выходя из кухни, Вит понял, что не сумеет запереть дом, и его может разграбить первый охотник до чужого добра. Уж коли войдут, то выйти постараются не с пустыми руками. Выгребут все из кладовки, это уж как пить дать, а он потом побирайся или с голоду помирай.

— Придется, Лохмуш, что-то предпринять, нужно как-то позаботиться о наших запасах, а то худо нам придется.

И Вит стал соображать. Тайник можно сделать только в подвале или на чердаке. Но в подвале, конечно, полно мышей. Сало и мыши! Чего уж лучше! Значит, на чердаке. На чердаке уже потому хорошо, что там не так сыро, как в погребе, где хлеб быстро заплесневеет. На чердаке у Вита была ниша, куда он прятал игрушки, деревянную саблю и лук со стрелами. Это был укромный уголок, куда никто не заглядывал. Ниша будет в самый раз, хоть и около чердачного окна, но все-таки в темноте — кто не знает, вряд ли отыщет. Но пыли там — просто сугробы.

Чтобы завернуть свои запасы, Вит набрал всяких полотенец и тряпок. И перетащил их на чердак, поднявшись по крутой, узкой лестнице. Сначала один за другим отнес караваи, потом дважды сбегал за салом — двумя порядочными шматками и еще два раза спускался за яблоками и сушеными грушами. Лохмуш, взбудораженный этой беготней, а главное, самим чердаком, полным удивительных и загадочных запахов, шастал за мальчиком по пятам. Пока Вит укладывал и маскировал свои запасы, пес совал свой нос во все углы, фыркал и чихал, потому что всюду было полно пыли, которую он сам и поднимал.

Вит был целиком поглощен работой и не обратил внимания на то, что тем временем вытворял Лохмуш. Когда же все дела были закончены и они опять спустились вниз, он заметил, что пес треплет какую-то тряпку или что-то в этом роде — то подбросит в воздух, то снова схватит.

— Что это у тебя? — окликнул он собаку. — А ну, дай сюда.

Пес, которого бывший хозяин приучил повиноваться, немедленно послушался и положил лохмотья к ногам мальчика.

Вит поднял.

— Шапка, — удивился он. — Где ты ее взял?

Но потом сам над собой посмеялся. Что удивительного, если у шапочника на чердаке нашлась старая шапочка? И все-таки в ней было что-то особенное. Вит никогда не видел ничего похожего ни в отцовской мастерской, ни в лавке. Это была красная фетровая шапочка, слегка прикрывавшая уши, только необычная по форме. Пыли в ней небось хватает, подумал мальчик и вышел в мастерскую, чтобы вытрясти. Он бил ею о перевернутую полку, и пыль взвивалась облаком, как дым после пушечного выстрела.

Вот наконец пыли вроде бы и нет. Это и впрямь была красивая шапка, из фетра, такого мягкого и нежного, словно бархат. Как же она оказалась на чердаке? Впрочем, сейчас это не так уж важно. Вит был рад шапочке. Мы ведь знаем, что шапку он надевал разве что в самые лютые морозы.

Мальчик примерил находку. Смотри-ка, словно по нему и сшита — прикрыла длинные волосы, изящно легла на уши.

— Возьму-ка я ее себе, почему бы нет? — решил Вит. — Что ты на это скажешь, Лохмуш? Подходит?

Пес согласно гавкнул. Рассмеявшись, Вит сказал:

— Ну, тогда пошли. Идем искать папеньку.

И они шагнули в утренний холод, шершавой изморозью покрывший мостовую.

Глава IV

Не будь обстоятельства столь печальны, Вит шагал бы почти гордо. Гляньте-ка, какая на нем шапочка, другой такой нет ни у кого в городе, а какая собака — красивая, крупная овчарка, его собственная, не каждому мальчишке так везет.

— Это сын шапочника, Вит, — шептали, жалея его, женщины, глядя сквозь прикрытые ставни.

Весть о несчастье, которое постигло шапочника Войтеха, уже разнеслась по городу. Но никто не вышел, чтобы приласкать беспризорного мальчика, чтобы вступиться за него или хотя бы спросить, не подвело ли у него от голода живот. Ведь знали люди и то, что Агата тоже убежала из дома шапочника и дом теперь совершенно опустел. Однако никто не нашел в себе достаточно смелости, чтобы заступиться за мальчика, на отца которого пал гнев герцога. Среди горожан было много и таких, кто ненавидел незваного повелителя, отнявшего у них свободу, но страх был сильнее ненависти. В старинном и испокон веку свободном городе противников герцога было много, но казалось, что они не знали или не хотели знать друг друга — взаимное недоверие охватило всех горожан. Люди сидели по домам, затворив ставни, и без особой нужды предпочли бы вообще не показываться на улицу. Когда приходилось разговаривать друг с другом, то они толковали о погоде, о гусенице, поселившейся на капусте, о пропавшей тяге в дымоходе и тому подобных вещах, но ни слова о том, что камнем лежало на сердце.

Утренний туман уже рассеивался. На какой-то миг сквозь тучи прорвался луч солнца и тут же пропал. Потом по улочкам шквалом пронесся холодный ветер, и опять все стихло. Дым над крышами низких домов поднимался столбами, которые то качались, как пьяные, то разлетались под сильным порывом ветра. Но не все горожане имели возможность затаиться дома. Жили тут и купцы, которым требовалось выложить свои товары, были и те, кто в этих товарах нуждался. На свободе ли, в рабстве ли — жизнь идет своим чередом.

На рынке было полно народу, как и в прежние времена, — ведь ничего особенного не произошло: посадили в тюрьму одного-единственного шапочника, которому взбрело в голову оказать сопротивление владыке. Крестьяне в длинных бараньих тулупах прибыли на телегах, запряженных ослами, волами или исхудалыми клячами, и разложили свои товары на циновках. Сейчас через этот рынок, гудевший от шума и гама, Вит и его пес могли пройти совершенно незамеченными. Ах, по правде сказать, им обоим хотелось бы здесь задержаться хоть на чуть-чуть — псу в ноздри лезло столько разных запахов, источник которых так и подмывало отыскать, да и мальчику было на что посмотреть.

Однако Вит устоял перед искушением и продолжал путь. Он миновал улочку портных и переулок суконщиков, пробежал по улочкам галантерейщиков и кожевенников, где жил его крестный Матей, миновал шумные тупики кузнецов, чеканщиков, оружейников, и вот она — широкая площадь перед большим дворцом герцога Густава. Это мрачное строение было похоже одновременно и на замок, и на тюрьму.

Площадь перед дворцом напоминала военный лагерь. Стояли палатки, ржали и били копытами кони, бряцали доспехи, перекрикивались грубыми голосами солдаты, дымили многочисленные костры.

Вит остановился. Ему уже приходилось бывать тут: не раз прибегал он сюда со своим другом Гинеком. Но и сегодня, как всегда, здешняя суматоха не только манила, но и внушала страх. Вид оружия завораживал мальчика, как любого из его сверстников. Частенько он мечтал о том, как здорово было бы сидеть на таком вот ретивом, взбрыкивающем скакуне, с саблей на боку и в сверкающих доспехах. Но события вчерашнего дня уничтожили все волшебство, и остался один только ужас, внушенный этим блестящим ремеслом, таившим столько зла и опасности для мирных граждан.

Лохмуш заворчал, сейчас он и впрямь оправдывал свою кличку, потому что шерсть на нем встала дыбом. Пес с удовольствием удрал бы отсюда. Умей Лохмуш говорить, он порассказал бы своему новому хозяину, сколько безжалостных пинков он здесь получил, пытаясь перехватить кусок съестного.

Через палаточный лагерь пролегала широкая дорога, по краям которой было разложено множество костров; там в огромных котлах варилась утренняя похлебка для солдат. Стояли составленные пирамидой мушкеты и алебарды. В конце дороги темнели ворота герцогского дворца.

Вит, которому невидимая рука словно придала смелости, направился к воротам; бежавший следом Лохмуш выглядел еще более взъерошенным — он как будто ждал, что его вот-вот приласкают пинком под ребра.

Слышались грубые окрики, то тут, то там какой-нибудь озверевший повар швырял в них горящей головней. Поджав хвост, Лохмуш весь съежился и затрусил быстрей, но, к счастью, ни один из огненных снарядов его не настиг.

— Посмотрите-ка на этого выродка, куда это он прет со своей псиной?